Моя древняя память

Лето в разгаре.Моя древняя память пишет картину всех красот земли, где место двум ещё остывшим в масле, после кисти душам, оживляет прошедшее, смешивая краски будущего.  Cтарушка c внучкой шли в церковь через лесок по пыльной лесной дороге накатанной лесовозами. Через лес на луга та же дорога тянула в соседнее село. Старушка с ребёнком, который без умолку болтал, спрашивая бабушку о жизни бытия. -Бабушка скажи мне, поп это человек божий?- Нет девка. Это как в сельсовете председатель, чиновник у Бога, а сам Бог это совесть человеческая, да догмы которыми награждают нас предки, что хорошо, что плохо, совесть сама должна проявить себя. Лето парило ранними красками с первых лучей ласковой погодой. Внучка сетовала на усталость. Не ближний свет добираться до церкви.- Вон видишь, лесок, крест золотой нашли, всю жизнь крест этот тащит на себе кто то, нельзя поднимать, крест чужой, каждый должен нести свой. Старушка присела на краю дороги в траву, перекрестила лоб, достала бутылку молока, хлеб отломила внучке.- Вкушай дитя, что Бог послал.- Баб Бог мне послал тебя, не было бы тебя, жила бы я в сиротском доме, это много с того что он мне послал. Старушка показала на лесок рукой, продолжала рассказ свой с ребёнком, которому лет десять на вскидку. Она всегда не взирая на возраст рассказывала о жизни, вещи из жизни, которые многие скрывали от отпрысков, чтобы радость детская не волновалась из за проблем взрослого мира. Это в царское время было, ещё дьякона нам прислали молодого, а он оборотнем оказался, бес в него вселился, завёл дочь попа в лес надругался над душой, задушил и листьями присыпал, грибник нашёл. Урядник приехал, нашли убивца по следу, сан сняли в кандалы в Сибирь, так что все под Богом ходим, люди церковные, да и мы крестьяне. Девочка посмотрела на лесок, жутко стало.- Пошли баб вон купола видны уже церковные.- старушка одёрнула юбку панёву, поправила платок с головы, взяла трость с палки приспособленной для хождения на дальние расстояния, они пошли вместе, две души огромная и маленькая среди полей. До сих пор, вижу их белые платочки мелькающие в синих просторах в глубине Рязанской губернии,тогда ещё живших в здравии стариков царской закалки с религиозными укладами жизни, одно другому не мешало, всё приживалось, кажущее, стоящие, сглаживая углы всепрощением, наказанием. Наказывая одних, мы часто наказываем, ни в чём неповинных людей, несёт истину за веру с ложью в осознанности своего представления жизненных основ, часто снимаем грех с одних, берём на душу грех  других. Говорить это одно, а делать это другое. Слова вода, дела, те избы, стоящие с теми стенами, которые строили ещё наши прадедушки,   где их изба с соломенной крышей осталась далеко позади в стайке изб, пропадающего с виду села.Да истина во всепрощение сегодня, завтра уже наказывать станет некого.