Расчеловечение

1.
Иногда рабочих рук не хватает и там.

Тушу времени: шкуру, ошметки жил,
кости, мясо, внутренности –  по сортам,
как положено, служащий разложил.
Кто-то давится, кто-то визжит: «Еда!»,
кто-то впрок, не жуя, набивает рот…

Что ты будешь обгладывать в день, когда
Он табличку на клетке твоей прочтёт?

2.
В человеческой клетке твоей, как везде, бедлам:
сквозь решетку заброшенный мусор, объедки –  хлам,
переросший тебя самого. Ты на всех рычишь,
кто к нему приближается, злая от страха мышь – 
это жизнь твоя, пепла и ветоши полведра.

Он глядит в глаза, и ты узнаёшь – пора.

3.
Надевают ошейник, и щелкает карабин.
Длинный сон поводка ненавязчив и невесом –
птичьи лапки по крыше и стук дождевых дробин
уговаривают – поработай немного псом.
Приучайся к свободе, разучивай по складам
немудрёные правила: место, барьер, ко мне,
потому что пугающее: «Аз воздам!» -
это просто ладонь на усталой твоей спине.
Скоро нитку отвяжут, и гелиевый прибой
понесёт тебя, Шарик воздушный, куда-то вспять
человеческому: любить – окружать собой…
 
 Любить – вместо себя стать.

4.
Холоден и горяч,
не человек – трава,
лёгкий небесный мяч –
переступи-слова.

Под колокольный гуд
стражники – да не те –
бережно подведут
за руки к темноте,
и разомкнется свод,
грянет над головой –
под ноги упадёт
панцирь скудельный твой.
Вот ты дитя, потом –
просто детёныш, вот
белым бежишь мостом,
тыкаешься в живот,
падаешь и встаёшь –
ты и уже не ты –
выбравшись из мерёж,
сброшенных с высоты.

5.
Он берёт тебя за руку,
которой как будто нет,
поворачивает ладонью вверх,
дует на ранку  –
и зажигает свет.