На дуэль я вызван, дорогая

I
Друг ты мой, ладонь отодвигая,
Не вини, что к сердцу не прижму –
На дуэль я вызван, дорогая,
Только кем – ни разу не пойму.

Ты теперь, со мной простившись кратко,
Помяни наш дом среди дубров –
Анонимом брошена перчатка
На тетрадь, где строчек тихий кров.

Кто же мог? Гуляя зимним сквером,
Удивляюсь… грудь не давит злость,
Никогда я не был офицером,
Дворянином быть не привелось.

Я бродяга. Что вы, в самом деле?
Вы ошиблись веком и судьбой.
У бродяг какие там дуэли? –
Разговор да пьяный мордобой.

Глаз подбей, да шастай по округе,
Чтоб не выл – плесни потом вина.
И друзья такие, и подруги,
Лишь один не тот… верней, одна.

Это ты. Кричу ли, рот разиня,
На рогах, ворочаюсь с трудом –
Ты в ответ, как гордая княгиня,
Промолчишь, но снова пустишь в дом.

А потом, заместо глупой сцены,
В море глаз – укор до глубины,
Словно прячешь где-то шпицрутены,
Словно звезды есть и галуны.

Но к чему теперь дурные вести? –
Тот, кто звал, тот завтра приходи.
У тебя перчатки все на месте,
Только чувство странное в груди.

Не петля, конечно же, петлица,
Не карета – рельсовый трамвай…
Ну а, впрочем, утром прояснится,
Если ты – то сразу убивай.

II
Друг ты мой, ладонь отодвигая,
Нег грусти над песней, над судьбой,
На дуэль я вызван, дорогая,
И, наверно, вызван я тобой.

Кто еще? Вот тот бы дал по роже,
Та б взбесилась, выругав сполна –
На тебя и близко нет похожей,
Что душой и воин, и княжна.

Но к чему обычай зарубежный?
Ты мне – Русь, что всяк ругал, любя.
Объясни – услышу голос нежный
И пойму… но всю ль пойму тебя?

Жгучих глаз загадочные дали
Скрали душу, их же – не украсть:
От четверорукой древней Кали
Есть в тебе воинственность и страсть.

Единя грозу в цветущем мае
С ледником, где вековая тишь,
Ты двумя руками обнимаешь,
А двумя – не знаю, что творишь.

С первых рук перчатки на комоде,
А с других – не видел, где они.
Индуизм теперь, конечно, в моде,
Но не бей так сильно, не кляни.

Голос мантры и напев молитвы
Вместе слив, скажу, сложив персты:
Если ты – то сдамся я без битвы,
Если нет… да что там… точно ты!

Всё прощу, но, страстью обогретый,
Обниму я так в последний раз,
Что все жезлы, пики, пистолеты
Упадут… и станет лад у нас.

Примиренье будет не фальшиво,
Не поможет рук незримых месть:
Кали ты, а я, наверно, Шива,
У него вообще ручонок шесть.