Скифянка поэма

            СКИФЯНКА

               I

Полнолунье. Июльская ночь.
Звезд холодный свинец серебрится.
Слуги спят. Спит и царская дочь,
Только что-то Атею не спится.
Но не так далеко до утра.
Он поднялся с циновки бесшумно
И, нащупав кафтан, из шатра
Вышел в сумрак, желая подумать.
Пахнет пылью, иссохшей травой,
Где-то птица безумная стонет,
И, заслышав вдали волчий вой,
Захрипели встревожено кони.
Выжег степи полуденный зной,
Пожелтели кустарники даже.
Царь, заслышав шаги за спиной,
Оглянулся на звук – это стража.
Заиграл алой кровью рассвет,
Разгоняя ночную тревогу,
Ждать дождей больше времени нет!
Надо племя готовить в дорогу.
Пастухи, заслоняя обзор,
К водопою погнали скотину,
И протяжно, призывно шоор1
Огласил гулким воем долину
И ближайшие сопки вокруг.
Стан проснулся, заметно движенье.
- Нужно двигаться дальше, на юг, -
Принял царь, возвращаясь, решенье.

                II

- Мне коня, - приказал он слуге,
Что шел рядом, ему не мешая.
И уже в стременах и седле
Пояснил: - Я к шаману Имаю.
Скит шамана приземист, накрыт
Потемневшей от копоти кожей
И шаман в черных перьях, на вид
На огромного грифа похожий,
Гостя, полог откинув, впустил.
Сам же охрой по пояс раскрашен
Он то что-то в фиале2 месил,
То над дымом, идущим из чаши,
Наклонясь ворошил горсть камней,
Разогретых и темных от сажи.
- Что желаешь, - спросил он, - Атей,
Прикажи. Я исполню сейчас же.
- Мы, - промолвил Атей, - степняки;
Мы – кочевники, мы – скотоводы.
Путь наш – к устью широкой реки,
Где обильны корма, где народы,
Что на этих просторах живут,
Обустраивая их с рожденья,
Нетрусливы и не отдадут
Нам угодий своих без сраженья.
Солнцем выжжена наша земля,
Подступают степные пожары
И рыжеют пучки ковыля,
И пора гнать стада и отары
Ближе к югу. С затменьем луны,
Когда наши одежды и лица
Станут ночью почти не видны,
Нападем на заставы фракийцев.
Их земля – удивительный край,
Буйных трав непрерывно кипенье.
Я желаю у духов, Имай,
На поход испросить одобренья.

             III

Царь жесток был как вепрь. Как орлан
Смел и зорок, хитер как лисица.
За дурное предвестье шаман
Мог своей головой поплатиться.
Но он знал, как не прост его гость,
Оценил, что дары его щедры,
И на камни горячие горсть
Бросил высохших прутьев эфедры3.
В гулкий бубен ударил, затряс
Связкой гривн4 золотых, выпил сомы5
И запел, и пустился вдруг в пляс,
Заметался, как дух невесомый,
Извиваясь, кружась все сильней,
Бил руками, как крыльями птица
И тянулся из чаши, как змей,
Сизый дым, обрамляя ресницы,
Его бороду, пряди волос,
Отравляя душком ядовитым…
И шаман, вдруг упав, произнес:
- Царь, ты будешь в сраженье убитым!
Царь вскочил, обнажил акинак6
И за космы безвольное тело
Приподнял.
                - Что ты мелешь, дурак!
Получай! Он по горлу умело
Полоснул его, вышел на свет,
 С гневом меч вбил в богатые ножны.
- Хорошо, что свидетелей нет
Предсказаньям постыдным и ложным! –
Царь подумал, садясь на коня.
- Ну, а если он прав и последний
Смертный бой ожидает меня,
Нужен внук мне, а царству наследник!

             IV

Вот Исилл. Чем царевне ни муж?
Пусть в летах, но он доблестный воин,
Мне покорен и верен, к тому ж
Будет Ольвии парой достойной.
Все при нем – и секира и щит,
Шлем и панцирь сработаны ловко
Мастерами и полон горит7
Стрел, и поножи8 бронзовой ковки.

             V

Вход в шатер. Раб, готовый помочь,
Подскочил, принимая поводья.
- Где же Ольвия? Где моя дочь?
Мы еще не видались сегодня! –
Звал Атей.
             - Что случилось, отец? –
Дочь с плеча отвела покрывало,
Золотой поправляя венец, -
- Я на арфе, ты слышал, играла.
Раб Ахилл и толков и умен,
Знает много сказаний, историй
И немало известных имен,
Был вниманьем царей удостоен…
Но Атей дочь свою перебил,
Ничего не желая знать боле.
- Дочь, к тебе я лишь с тем и спешил,
Чтоб сейчас объявить свою волю.
Я об этом подумал не вдруг.
Я слабею. Мне власть не по силам.
Нужен царству наследник, мне – внук,
Тебе – муж и я выбрал Исилла.
- Но, отец, он не люб мне совсем!
Не умен, и не молод, и скушен!
- Я в зятья его выбрал затем
Лишь одним, чтоб он был мне послушен!
Ты мне дочь! Мое слово закон!
Как ты смеешь сейчас мне перечить?!
Знай, твоим соправителем он
Станет, если погибну я в сече!
А любовь – это глупость, зола
От костра, что сгорел и дымится.
До сих пор ты царевной была –
Будешь Скифского царства царицей!
И, уже повернувшись спиной,
Приказал:
             - Жди сватов спозаранку.
И ушел.
              - Нет! Исиллу женой
Я не буду! Иль я ни скифянка?! –
Закипела вдруг в Ольвии кровь, -
Стар отец, его сердце остыло,
Позабыв, что такое любовь,
Мне ж и дня не прожить без Ахилла.

            VI

Раб Ахилл был поэтом, певцом
(его слушал и баловал Дарий)
Но был схвачен в бою, ослеплен,
Чтоб не мог убежать, и подарен
Царской дочери. Вроде шута
Был при ней, чтоб она не скучала
Без подруг, но его доброта
 В ней к Ахиллу любовь пробуждала.
Грек и впрямь был силен и красив.
И хоть шут из него не удался,
Он свою госпожу оценив
За сердечность, к ней сам привязался
Всей душой. Оставаясь вдвоем,
Пел ей песни, внимал ее пенью
И со временем верным рабом
Стал ее и покорною тенью.
А когда по весне расцвели
Ноготки, оживляя округу,
Спела арфа двоим о любви
И они потянулись друг к другу.

                VII

Вечер близок. В шатре тишина.
Слуги смолкли. Лишь Ольвия
бродит по своей половине, бледна,
От волненья нигде не находит
Ни покоя, ни места себе.
Нет, не может она в самом деле
Покориться так просто судьбе!
И царевна взмолилась Кибеле9.
- О, Кибела – богиня зверей,
Я грешна, я люблю иноверца
Власти, золота, жизни сильней.
Когда я бы имела два сердца
И второе б любило его!
Но я вовсе о том не жалею!
Или все иль совсем ничего –
Я иначе любить не умею!
Мой отец во мне видит не дочь,
А лишь средство к намеченной цели.
Ты одна только можешь помочь
Мне, - молилась царевна Кибеле.
Помолилась и будто во сне,
Полагаясь на милость богини,
Приказала слуге:
                - В табуне
Отбери двух коней самых сильных!
Тотчас платье сняла, а затем
Украшения с рук золотые.
Две косы уложила под шлем,
Шаровары, рубаху мужские
Натянула, устроилась ждать,
Когда день отрумянится летний….
Все готово к тому, чтоб бежать.
Выбор сделан. Нет времени медлить!
На подставке лежат зеркала,
Золотые подвески, кулоны,
Гребень с фризом10 (на фризе орла
Раздирают на части грифоны).
Среди них, как ладья на боку,
Позабытая арфа скифянки….
Лишь стемнело, нырнула во мглу,
дочь царя и к Ахиллу в землянку
Прибежала.

          VIII

               Не тратя минут
Дорогих, все как есть изложила
Без вступления:
                - Завтра придут
Меня сватать с утра за Исилла.
Мой Ахилл, я готова бежать.
Нам оседланы лучшие кони,
Мои слуги умеют молчать
И отец нас с тобой не догонит!
Мой, ты знаешь, известен удел –
Быть царицею Скифского царства,
Умножать, как отец мой умел,
И владенья его, и богатства.
Духу скрытых сокровищ служить,
Его злой, разрушительной воле.
А я просто желаю любить
И надеюсь мне боги позволят!
Что ты медлишь? Скорее в седло!
Уже небо засыпали звезды,
Но безглазые веки его
Затопили счастливые слезы.
- Как я долго об этом мечтал! –
Произнес он. - Как жаждал свободы!
И безумствовал я, и страдал,
И надеялся все эти годы
Еще раз сесть верхом на коня,
Сбросить цепи постылого рабства
И вернуться домой, где меня
Ждут родные, надеясь дождаться.

             IX

 Царь Атей был побегом взбешен,
Тряс главой, волосами седыми.
И дружинникам был оглашен
Его грозный приказ:
                - Взять живыми!
Выбрал самых достойных гонцов,
Разослал во все земли отряды,
А тому, кто вернет беглецов,
Обещал дорогие награды.
Вот и солнце взобралось в зенит,
Зверь дороги и тот сторонится.
И разносится топот копыт
По широкой степи, да клубится
Пыль дорожная, мечется плеть,
Натянулись тугие подпруги,
Но, настигнув, накинули сеть
На влюбленных Атеевы слуги.

            X

Суд царя и суров был и скор.
И, хоть случай задел его лично,
Он исполнить велел приговор
По незыблемым скифским обычаям.
Никакой им особой вины,
Кроме грешной любви не вменяя,
Раб пожертвован богу войны
Был, а Ольвия – богу Папая11.

           XI

Царь в шатре. Изнуряющий зной.
Он один. К переносице брови
Сведены. Видит он пред собой
Дочь в исподнем. Бегут стройки крови
По рубахе ее, по ногам,
(и он слышит, как Ольвия стонет)
Подтекают к его сапогам,
Еще выше, еще…. Вот он тонет,
Задыхается….  Сизый туман,
Из тумана весь кровью облитый
Указательным пальцем шаман
В него тычет:
                - Ты будешь убитым!
Царь проснулся. Густой полумрак.
Он шатер оглядел зорким взглядом,
Подавляя в душе липкий страх.
Ни Имая, ни Ольвии рядом
Нет.
            - Сон в руку, - подумал он так,
Будто это его не касалось.
Вышел в стан. Солнце в дальних кустах
Затаилось. Дружина собралась.
Конь заржал, ткнулся мордою в грудь,
Закосил фиолетовым глазом
На хозяина. Громкое: - В путь! –
Разнеслось по оборам. И разом
Все задвигалось: кони и скот,
И повозки, и пешие рядом.
Только конница мчалась вперед,
Унося боевые отряды
И Атея….

           XII

                Граница близка.
Но фракийцы12 по топоту, гикам,
Распознав их, послали войска
Свои в лоб наступающим скифам.
Царь Атей первым ринулся в бой.
Разъяренный и дико ревущий,
Дорожить не желая собой,
Рвался в сечу он, в самую гущу.
То ли дар был богами забыт,
То ль сбылось предсказанье шамана,
Только старый Атей был убит
На фракийской земле утром рано.
Он лежал, вперив в небо свой взор,
Став добычей прожорливых скифов.
И оплакивал горько шоор
Всех убитых фракийцами скифов.

____________________________
1шоор – алтайский духовой музыкальный инструмент
2 фиала – широкая чаша
3 эфедра – растение, вызывающее галлюцинации
4 гривна – золотая бляшка, носимая на шее
5 сома – ритуальный напиток жрецов
6 акинак – короткий скифский меч
7 горит – футляр для стрел
8 поножи – наколенники воинов
9 Кибела – скифская богиня, покровительница зверей
10 фриз – вершина гребня
11 Папая – небесный бог скифов
12 фракийцы – соседнее со скифами племя