2000

Сегодня сон был, словно в правде высечен.
Я приземлился на проспект огромный
В далёкий и нетронутый двухтысячный,
Который довелось мне знать и помнить.

О том, что вижу сон, не догадался я,
Во сне любое чудо - не улика,
Но не забыл, что сам живу - в шестнадцатом,
А потому - следил за каждым бликом.

Сугробы крыли более уверенно
Обочины Арбата (тот, что Новый),
И больше лиц растерянно-рассеянных,
Мелькало подле вывесок бордовых.

Здесь было больше тайного кружения,
Виной, быть может, сновиденья призма,
Но нарушали правила движения
"Девятки" жигулей - куда капризней.

Здесь вечерело так же, как в шестнадцатом.
Один и тот же край. Одна планета.
Тридцатилетний дядька сокрушаться стал,
Что как наркотик - дебри интернета,

Хоть есть от этой новой сверх-игрушки нам
И радость-польза, ибо он недавно
Нашёл вдруг там стихотворенья Пушкина!
Перечитал их заново! Забавно...

Я шёл вперёд. Потом пришлось прищуриться.
Бульвар Никитский освещался скудно.
Как будто лес темнел по центру улицы,
Но в нём, казалось, было многолюдно.

Счёл нужным я пройтись по краю светлому,
Почуя ветерок из девяностых.
Быть может стоило бежать по ветру мне?
Что ж, говорить об этом - слишком просто...

Сегодня сон был, словно правдой высечен.
Проснувшись, не почувствовал подвоха,
Как есть, так есть, был только что в двухтысячном,
И это, друг, ни хорошо, ни плохо.

Я был свидетель, я не слился с юностью,
Прохожему не рассекретил имя...
Ещё живым был кто-то. Кто-то - в глупостях...
И все - невероятно молодыми.

17.11.2016