Коколендарь

Владимир Путин прибыл с присными в цех;
поднял брови: еб*ть – перемены за год!
В ноябре на «Первых» камерах морщится мех
и шепчет ведущим сам – что-то про Запад.

В ноябрях мы становимся в чем-то даже равны:
он холодно говорит, а нам зябко слушать.
Зато у кого-то будут теплей гробы.
Зато у кого-то не будет потребности кушать.

Владимир Путин обходит кругом станки;
они смотрят, как если бы были люди.
Он подарит заказ со своей непростой руки;
без плеча (чай не баре), но трахнет не в глаз, а в губы.

В ноябре О’Кудрин еще не прихлопнул трест.
Потому что пиз**ц был расписан Обамой на август.
Такова привычка, как сообщают с мест;
не кого-то из них, а к тому, чтоб держать анус

в тонусе: чтоб, например, не достался друзьям:
жопы должно хватить и на «Ладу-Весту».
И, даже если ты не Кардашьян,
мало ли, президенту не хватит места.

Ноябрь никогда не приходит один,
о чем молчат кремлевские поговорки:
что говорить, когда ты априори свин;
что говорить об этом ночному волку.

Но похеру календарь: на шестнадцать лет
не всегда составишь и гороскопа.
Лев-Скорпион-Козерог-П**дорез-Медвед.
Естественно, малый (глоток), ёба!

Но наш президент – все же, наш. Хотя бы в душе:
хотя бы в его, где я – на манер клоповника.
Владимир Путин с визитом на «Калаше»,
но по привычке и фану зовет Хлопонина.

Я – часть души, понимаете? И не е*ет,
что неебательство все-таки требует случки:
лед под ногами майора всегда будет лед -
лед под ногами полковника – масса покруче.

И пусть в ноябре говно конспирирует в снег,
и в несознанку играют те, кто насрали.
Но если бы это сделал один человек,
было бы легче спросить: «С ноября ли?»