Хладиния

В угрюмо-лютой и бездушной,
Безлюдной точке, самой скучной.
В холодных льдах пустой земли,
Где часто гибнут корабли…
В средине полюса большого
Есть тайна севера пустого.
В вершинах леденящих гор
Пещера есть. Куда и взор,
Не каждый смело обратит…
Там ветер жалобно свистит.
А солнце, месяцы бывает,
Туда вообще не залетает.
В пещеры той глубинах темных,
Спустившись с потолков холодных,
В тиши, блистающе висит
Гигант – хрустальный сталактит…

Весна пришла, запели пташки,
А с ними травы и букашки…
На Украину после сна
Пришла красавица весна.
В краю том, жил один парнишка.
Красив, подтянут – словно фишка.
Он честен был, умен и смел,
И столь безумен, что хотел
Лишь с идеальным быть твореньем.
Ни с девушкой, а с воплощеньем
Своих мечтаний, снов, идей.
Которых нету средь людей.
Он к идеалу вечно шел,
Искал, но так и не нашел…
Он бил сердца, о том не зная,
Любовь красавиц отвергая.
Не зная сам, чего хотел,
Сходил с ума, но не успел…
Скучая у ручья, в забвеньи,
Вдали, сквозь тучу испаренья
Увидел изумленный он
Ни толи быль, ни толи сон.
Из неоткуда, словно снег
Ложащийся на теплый брег,
Волною бурною смываем.
Он вновь ложится, и не таем.
Являлась девушка пред ним.
Вначале хладно-белый дым
Рассеялся, ручей сверкая
Слепил глаза, а дым все таял.
Она же, как сама из дыма,
Вот-вот казалось испарима,
Являлась, медленно идя
На обалдевшего глядя.
Обескураженный явлением,
Покинут был тот час забвеньем.
Пред ним являлся идеал,
О коем, он и не мечтал.
Туман все больше испарялся,
А он все больше удивлялся.
На ней лишь ветер был надет.
Под ветром был лишь тонкий свет,
А дальше, с нежностью воды
Тянулось тело, как цветы.
А он сидел, был сей момент –
Незабываемый фрагмент.
Как вдруг, вода забушевалась,
Земля, стоная, зашаталась,
Затмилось солнце, тусклый свет
Созвучен стал со словом – нет,
А идеальное творенье,
Которое всего мгновенье
Назад прекрасным было, вдруг
Упало наземь, словно пух.
Стал бел ее нежнейший облик,
Она лежала как покойник.
Под ветра стон, трава пригнулась,
А дева змеем обернулась.
Змей медленно к нему пополз,
А он сидел, как в землю врос.
Змей изветвлением манящим
Проплыл через ручей бурлящий,
Затем, как будто гладя землю
Подполз поближе. Как по стеблю
Пополз он по его ногам.
Достиг главы, обвился там,
Потом главою в небо взвил
И в горло челюсти вонзил.
Но яда не было, был страх,
А от змеи остался прах
Который взят был испареньем…
Все было будто бы виденьем.
А парень, будто смерть узнал.
В беспамятстве на земь упал.
Все стихло. Солнце снова грело,
Трава сияла, небо пело.
Дул ветер, ласково знобил,
И хладом парня разбудил.
Приятным было пробужденье.
Подумал парень, что виденье
Привиделось ему во сне.
Как часто было, по весне.
Привстал с травы он еле-еле
Себя в чужом почуяв теле,
И сердце бахалось с трудом,
Дышалось тяжко, полным ртом.
Он медленно к ручью подкрался,
Умылся, начал любоваться…
Как шок вдруг ввергся в здравый ум –
В ушах не звук, а только шум.
А в отражении ручья,
Он, в страхе, не узнал себя.
Он с идеалом быть хотел,
И вот теперь о том жалел.
Оглох не много, поседел.
Столь скоротечно постарел.

В угрюмо-лютой и бездушной,
Безлюдной точке, самой скучной
Живет богиня черствых душ,
Что после зимних, долгих стуж,
С весной, из глыбы сталактита,
В часы сияния зенита
Становится прекрасной девой,
Но не прекрасной, нежной Евой,
А жесткой словно изумруд.
Хладиния ее зовут.

  11.05.2001. – 14.05.2001.