Ответственности не последует...

***

Тебе не нужен календарь.
Что дел коснётся, что проделок,
Ты поступаешь словно встарь,
Во времена печных емелек.
 
Подобно щуке рыбе фиш
На мир осклабишься из невода
И снова безмятежно спишь:
Ответственности не последует.


***

Под соответствующим грифом
В заветной папочке храним
Не кучку ширпотребных рифм,
Не хрень Эзоповой брони,
 
Но брань суровых приговоров,
Борея хладную печать
На белой нечисти простора,
Умом которой не понять.

***


История — всегда история болезней
И их закономерного финала.
Танцует мотылёк над бездной,
Ему всё мало.

Он мир кроит по образу-подобью,
Стремится всеми фибрами в анналы.
А плотники сколачивают гробы,
И всё им мало.

* * *



Зачем играл, зачем пылил

По этой кривенькой дорожке.

К богам стремился. Только сил

Не рассчитал немножко.


***


Знамёна подняты, в понтонах рубиконы,

И римляне дерутся за кусок,

И чрез пролив идут, идут колонны.

На запад? На восток?

 

Алексей Улюкаев.


"Восемь строк о свойствах",

"Знамя", 1-2015



***



Бывший глава ФСБ, депутат Госдумы Николай Ковалев признался, что не удивлен задержанием министра экономического развития Алексея Улюкаева. Об этом во вторник, 15 ноября, сообщает «Интерфакс».

«Чего-то подобного я ожидал после того, как прочел его опубликованные стихи, призывающие сына бежать из России: "Езжай, мой сын, езжай отсель"», — сказал депутат.

По словам Ковалева, в стихах Улюкаева Россия очерняется, а жизнь за границей восхваляется. «Именно так я воспринял содержание этих стихов; впрочем, у меня есть и свой негативный опыт общения с министром, который, на мой взгляд, свидетельствует о том, что он в своих решениях руководствовался отнюдь не государственными интересами», — добавил бывший руководитель ФСБ.

В ночь на вторник, 15 ноября, в Следственном комитете России сообщили о задержании Улюкаева и возбуждении в отношении него уголовного дела по части 6 статьи 290 УК РФ «Получение взятки в особо крупном размере». По версии следствия, глава Минэкономразвития получил два миллиона долларов за положительную оценку со стороны его ведомства, позволившую «Роснефти» приобрести госпакет акций «Башнефти». По данным источника РИА Новости в правоохранительных органах, Улюкаев находился под наблюдением ФСБ больше года.



Свои первые стихи он начал писать еще в юношестве. В 1978-м его творения впервые были опубликованы в журнале "Студенческий меридиан".

 Улюкаев в своих произведениях воспевал жизнь за границей, а также в любой момент готовился покинуть Россию.


в творчестве Улюкаева преобладали произведения о деньгах, но встречаются и совсем неожиданные. Так, в одном из своих творений министр рассуждал о "нелепости" героического эпоса: "Если чего и успели сложить, Лишь героический эпос. Но отчего же так хочется жить, Хоть и нелепо все это?"


Где не всегда конвойный взвод
На малых выгонят ребят
Где не всегда затычку в рот
Бывает – правду говорят


Почему же министр считал геройство нелепостью?

Ответ на этот вопрос можно найти в других его строках:


 "Баблу и злу внимаем равнодушно,
Добро и бедность вряд ли панацея".


 Первые публикации стихов — в журнале «Студенческий меридиан» за 1978 год. В 2002 году его ранние стихи были собраны в книге «Огонь и отсвет». В 2012 году вышла новая книга стихов «Чужое побережье» (издательство «Время», Москва); в 2013-м — книга стихов «Авитаминоз» (издательство «Время»). В журнале «Знамя» печатается пятый раз, предыдущие публикации: «Я из вселенной Гутенберга» (№ 10, 2011); «Семь стихотворений» (№ 4, 2012), «Площадной гранит» (№ 3, 2013); «Полграна правды» (№ 1, 2014).

* * *
Играешь на разрыв аорты,
Потом аорту разрываешь,
Не знаешь, ты живой ли, мёртвый,
Не знаешь,
 
Зачем играл, зачем пылил
По этой кривенькой дорожке.
К богам стремился. Только сил
Не рассчитал немножко.
 
 
* * *
— Поживи в глухой провинции у моря,
Отдохни от цареградских интриганов,
Где ни войн... лишь только волны волнам вторят,
И пиши хоть запорожцам, хоть султану.
 
— Всяко место крепко связано с предместьем,
Голос царский перебьёт прибоя грохот.
Мне теперь доподлинно известно:
От Империи не отдохнуть, но лишь отдохнуть.
 
 
* * *

Если игра эта стоит свеч,
То только лишь геморройных,
Если чего и сумели сберечь,
Только рассказы о войнах,
 
Если чего и успели сложить,
Лишь героический эпос.
Но отчего же так хочется жить,
Хоть и нелепо всё это?
 
 
* * *

Баблу и злу внимаем равнодушно,
Добро и бедность вряд ли панацея.
Два полюса — а равно душу душат.
Летейский мрак за стенами Лицея,
 
Застенки, стеньки, разные емельки —
Кто на печи, кто в заячьем тулупе:
Страна большая, только глянешь мельком —
И в ступор.
 
 
* * *

Сколько было тут кормчих! И сколько у кормчих звёзд?
За кормой — укорот набегавшей волны. Нескромен
Взгляд иной, чем диктует тебе норд-ост,
Иль зюйд-вест, иль ещё какой пострельчонок.
 
К нам с зюйд-вестом, вестимо, шёл славянофил,
А с норд-остом — последователи Аттилы.
Компас-момпас, ты выбился бы из сил,
Если б был в самом деле там, где все мы и были.
 
 
* * *

Знамёна подняты, в понтонах рубиконы,
И римляне дерутся за кусок,
И чрез пролив идут, идут колонны.
На запад? На восток?
 
Им всё равно, они одна утроба,
Что медяки для глаз, что медь фанфар.
И над проливом формирует пар
Подобие отеческого гроба.
 
 
* * *

В Европе холодно, в Швейцарии труба
Метели всю неделю завывала.
Что домики людские, что гроба,
Не видно ни Харона, ни Ваала.
 
Хоть брадобрей не подавал руки,
Металлом нежным не тревожил плоти,
Не видно ни лодчонки, ни реки,
Ни дяди Пети, ни Груши тёти...
 
 
* * *

И не надо жечь глаголом —
Прячьте спички от детей!
Их ещё семья и школа
Отглаголит без затей.
 
Отгламурит, откутюрит
От забора до свистка,
Завернёт в макулатуру
Велик могучим языка.
 
 
* * *

Жизнь прекрасна: площадь красна,
Утро ясно, вечер — нет.
А стихи огнеопасны:
Прячьте спички от поэтов!
 
Сожаления напрасны,
Прячьте к чёрту на кулички,
Как в осанку в старость страсти,
От поэтов прячьте спички.
 
 
* * *

К гадалке не ходи — ходи к меняле:
Смени своё прозренье на везенье,
Пусть повезёт, по крайности с рублями,
А то и с избирательностью зренья,
 
Чтоб выбрало из тусклого пейзажа
Медальный профиль, белые одежды,
И чтоб на белом — ни крупицы сажи,
Иль чтоб вообще не размыкались вежды.
 
 
* * *

Одни из нас ладят кров,
Другие сбивают плот,
Одни облистались листов,
А те — обыгрались нот,
 
Покуда — ни в глаз, ни в бровь,
Ни в крестящуюся щепоть —
Уходит из плоти кровь,
Отходит от крови плоть.
 
 
* * *
История — всегда история болезней
И их закономерного финала.
Танцует мотылёк над бездной,
Ему всё мало.
 
Он мир кроит по образу-подобью,
Стремится всеми фибрами в анналы.
А плотники сколачивают гробы,
И всё им мало.
 
 
* * *

Ты в поле. Ты один. Не воин,
А так — носитель аркебуз.
Ты уваженья не достоин,
Как мелкий чин и пятый туз,
 
Как всякая головоломка,
Как выпендрёж былых вождей,
Как подстелённая соломка
Под фортель Родины моей.
 
 
* * *

Стоял ли ты спартанцем в Фермопилах?
Ты пил с Ферми? Пылил на фермах ты?
Врага ты гнал до самой до могилы?
Бросал ли на неё цветы?
 
Ты только рассуждаешь, раз — и судишь,
И буковки роняешь на листок,
И едешь на древлянское полюдье,
Чтоб там и подвести итог.
 
 
* * *

Нет Востока, и Запада нет.
Что уж о сердцевине,
Где, червяком угнездившись, поэт
Выгрызает себе имя.
 
Нет еврея, и эллина нет,
Яблоко насквозь червиво.
Но если червяк оставляет след,
Значит, мы ещё живы.
 
 
* * *

Не может быть, чтоб только память
Нас по кругам своим вела,
Своими крепкими руками
Листая вечные «дела»:
 
«Хранить всегда» — шутить беспечно
Над каждой выходкой страны?
Она же вечна, вечна, вечна,
Как красноплощадный гранит!
 
 
* * *

Привычка — вторая натура,
Дана она свыше иль нет,
Взята дураком или дурой
За счастья плацкартный билет,
 
Замена ли счастию, вовсе
Пустяшный ли ворох примет,
Дорога, к которой готовился
Ты все свои — сколько там — лет.
 
 
* * *

Тебе не нужен календарь.
Что дел коснётся, что проделок,
Ты поступаешь словно встарь,
Во времена печных емелек.
 
Подобно щуке рыбе фиш
На мир осклабишься из невода
И снова безмятежно спишь:
Ответственности не последует.
 
 
* * *

Считай до трёх, до полчетвёртого,
Считай, что жизнь полна чудес,
Как крема и цукатов тортик —
Почти без горечи и без
 
Последствий. Налетай, подследственный,
На харч богов! — безынтерес...
Мне эти перлы не по средствам.
Мне скучно, бес.
 
 
* * *

Под соответствующим грифом
В заветной папочке храним
Не кучку ширпотребных рифм,
Не хрень Эзоповой брони,
 
Но брань суровых приговоров,
Борея хладную печать
На белой нечисти простора,
Умом которой не понять.
 
 
* * *

Отвага — на бумагу
Себя переносить,
Искать родного флага
Негнилостную нить,
 
Поспорить с медициной,
Могильщиков надуть,
Оставить что-то сыну,
Пред тем как кануть в муть...


***


«Если игра эта стоит свеч,
То только лишь геморройных,
Если чего и сумели сберечь,
Только рассказы о войнах,

Если чего и успели сложить,
Лишь героический эпос.
Но отчего же так хочется жить,
Хоть и нелепо всё это?»

 ***

«К гадалке не ходи, ходи к меняле:
Смени своё прозренье на везенье,
Пусть повезёт, по крайности с рублями,
А то и с избирательностью зренья,

Чтоб выбрало из тусклого пейзажа
Медальный профиль, белые одежды,
И чтоб на белом ни крупицы сажи,
Иль чтоб вообще не размыкались вежды».

 ***

«И не надо жечь глаголом,
Прячьте спички от детей!
Их ещё семья и школа
Отглаголит без затей.

Отгламурит, откутюрит
От забора до свистка,
Завернёт в макулатуру
Велик могучим языка».



http://magazines.russ.ru/znamia/2015/1/3u.html



В своем поэтическом творчестве задержанный министр развивал темы гражданской лирики, места России в мире, любви и одиночества. Некоторые из строк главы Минэкономразвития теперь можно счесть пророческими:
 
До бога далеко. Начальство близко.
Мосты уже разведены повсюду,
И жены, утомившись бить посуду,
Сидят устало. Что еще там в списке?
Совсем немного: пара истин низких
И пара возвышающих обманов.
Ты только дай нам знак: уже не рано.
И мы уходим. Тихо. По-английски.
...А можно я еще чуть-чуть побуду?
 
В других стихотворениях Улюкаев рассуждает о стране и российской провинции
 
Эх, dolce vita. Сладко, Витя? Что ж, Витек
Смотри: родное пепелище
Отсюда попросту убег
Любой кто не хотел быть нищим
Рванул отсюда со всех ног
 
В какой-то момент Улюкаев полемизирует с классиками Серебряного века, в данном случае с Цветаевой:

 
Езжай, мой сын, езжай отсель
На шарике найдешь теперь
Немало мест, где шаг вперед
Необязательно пятьсот
Шагов назад, где, говорят,
Не все всегда наоборот
Где не всегда конвойный взвод
На малых выгонят ребят
Где не всегда затычку в рот
Бывает – правду говорят
Бывает голова вверху
А ниже – ноги
Где в хлеб не сыпали труху
И не смеялись над убогим:
Ха-ха, хе-хе, хи-хи, ху-ху
О боги!
 
Россия и ее жизнь занимает центральное месте в творчестве министра экономического развития:
 
Баблу и злу внимаем равнодушно,
Добро и бедность вряд ли панацея.
Два полюса – а равно душу душат.
Летейский мрак за стенами Лицея,
Застенки, стеньки, разные емельки
Кто на печи, кто в заячьем тулупе
Страна большая, только глянешь мельком
И в ступор.




* * *

Если игра эта стоит свеч,

То только лишь геморройных,

Если чего и сумели сберечь,

Только рассказы о войнах.

 

Если чего и успели сложить,

Лишь героический эпос.

Но отчего же так хочется жить,

Хоть и нелепо все это?

 

* * *

Поживи в глухой провинции у моря,

Отдохни от цареградских интриганов,

Где ни войн... лишь только волны волнам вторят,

И пиши хоть запорожцам, хоть султану.

 

Всяко место крепко связано с предместьем,

Голос царский перебьет прибоя грохот.

Мне теперь доподлинно известно:

От Империи не отдохнуть, но лишь отдохнуть.

 

* * *

Баблу и злу внимаем равнодушно,

Добро и бедность вряд ли панацея.

Два полюса, а равно душу душат.

Летейский мрак за стенами Лицея,

 

Застенки, стеньки, разные емельки

Кто на печи, кто в заячьем тулупе:

Страна большая, только глянешь мельком,

И в ступор.

 

* * *

И не надо жечь глаголом,

Прячьте спички от детей!

Их еще семья и школа

Отглаголит без затей.

 

Отгламурит, откутюрит

От забора до свистка,

Завернет в макулатуру

Велик могучим языка.

 

* * *

К гадалке не ходи – ходи к меняле:

Смени свое прозренье на везенье,

Пусть повезет, по крайности, с рублями,

А то и с избирательностью зренья,

 

Чтоб выбрало из тусклого пейзажа

Медальный профиль, белые одежды,

И чтоб на белом – ни крупицы сажи,

Иль чтоб вообще не размыкались вежды.

 

* * *

Не может быть, чтоб только память

Нас по кругам своим вела,

Своими крепкими руками

Листая вечные дела.


Хранить всегда, шутить беспечно

Над каждой выходкой страны?

Она же вечна, вечна, вечна,

Как красноплощадный гранит!


***



Алексей Улюкаев

Я из вселенной Гуттенберга

Стихи
 
Об авторе | Алексей Валентинович Улюкаев родился в 1956 году в Москве. Окончил экономический факультет МГУ (1979). Доктор экономических наук, профессор, доктор экономики университета Гренобля (Франция). Автор 6 монографий и более 100 научных и публицистических статей. В настоящее время работает первым заместителем председателя Центрального банка России. Первые публикации стихов – в журнале “Студенческий меридиан” за 1978 год. В 2002 году его ранние стихи были собраны в книге “Огонь и отсвет”. В журнале “Знамя” публикуется впервые.


* * *

На тридцать лет я дал обет молчанья
Но уж в часах песок перевернулся
Покуда он не сыпется ночами
Из тела хилого, и не переобулся
Я в обувь одноразовой природы
Любезен, не любезен ли народу
Порадую вас плоскими речами

Поскольку в плотской жизни я начальник
В духовной полагается аскеза
Я долго обрезался и обрезал
Почти что всё. Но уцелел случайно

Отросток малый и попал досрочно
В довольно унавоженную почву
Текущей жизни
Ну теперь — до тризны


* * *

Это когда? Когда не родились родители?
И чуть пораньше, чем вред приносили вредители?
Домны кипели. Печать на декрете синела.
Доброе дело. Хорошее дело.

Ну и дела. Ну и дел-то потом начудесили.
Позаводили. Открыли. Да с шуткой, да с песнями.
Раскорчевали — да сами себя поимели.
Доброе дело, Багрицкий, хорошее дело.

От винограда отцов оскомой побитые
Бодро шагаем как раз над могильными плитами.
И повторяем — не звонко (не скомкай), не смело:
Доброе дело. Хорошее дело.


* * *

Эх, dolce vita. Сладко, Витя? Что ж, Витёк
Смотри: родное пепелище
Отсюда попросту убёг
Любой кто не хотел быть нищим
Рванул отсюда со всех ног

А мы с тобой тут пепел ищем
Ну да вот этот пепел нищих
Вот этот дедов могарыч
Припрятанный на случай “Ч”

Бежали побросав посуду
Брели чрез ветры и простуды
Брели в Москву в Москву в Москву
Как грится разгонять тоску

А разогнали жизнь впустую
Мою мелодию простую
Ты видно Витя не вполне…
Ах бес мне скучно скучно мне!

Мы шли к отеческим гробам
А тут бедлам


* * *

Всё было, прямо скажем, честь по чести
Хвалить — хвалю, а вот ругать не буду
Знал: хлеб из теста, для любви невеста
А прочее — каёмочка на блюде

Теперь другое: хлебушек-то горек
Невеста как-то очень повзрослела
А строй имел меня вовсю — такое дело
Да тут у каждого полно таких историй


* * *

Я из вселенной Гуттенберга
Где редактировать непросто
Где от восторга и до морга —
Понятный и конечный остров

Где для богов не много места
Где есть законы и причины
Где из муки замесят тесто
И хлебушка поест мужчина

Где если шутят, то смеются
А если страшно, то боятся
Где души, словно струны, рвутся
Где струны рвут, а звуки — длятся
Где только пробило двенадцать
А тыква — вот она на блюдце
Возьми её за рупь за двадцать!
 


* * *

У нас по полочкам: вот мир, вот труд, вот май
Мириться, маяться, трудиться — что захочешь
Такая маета приходит к ночи
Такая ломкая — соломкой — ломота
Лежишь и думаешь: не очень всё, не очень

Вот жёны-мироносицы — откуда?
И кто такие? Битая посуда
К чему, когда вокруг лишь мир да мирро?
И почему как май, так и простуда?
Как труд, так лень и на руках по гире?
И так везде, во всём подлунном мире


* * *

Мои дети уселись и смотрят парад
Малыши — в радость им погремушки
Я смотрю на детей. Рад я или не рад?
И вообще: пушки или Пушкин?

Только не надо ля-ля и convential wisdom:
Мол, и то, и другое — тем лучше, чем больше
Мы всё в том же трясёмся вагоне хоть Троцкий изгнан,
Сталин в Гори, а Ленин в Польше.

Мы трясёмся в вагоне, раскачивая его.
Танки плавно так катят по Красной.
Что ты любишь на свете больше всего?
Детей и море. Это ясно.

А гусеницей по брусчатке — как гвоздём по стеклу
Здесь тоже нет сомнений
Хоть Троцкий — в мексиканском углу
В Гори Сталин, в Польше Ленин.

Мои дети уселись и смотрят парад.
Дочке новый купили наряд
Не остался и сын без обновки
Хотя он предпочёл бы винтовку
И патрончики или снаряд

Эй вы там на горе! А валите-ка в Гори
Или в Польшу иль в Мексику — мне всё равно
И не будет у нас с малышами ни горя
Ни беды ни войны — разве только в кино



* * *

“Ни к городу и ни к селу —
Езжай, мой сын, в свою страну, —
В край — всем краям наоборот!”

Марина Цветаева, Стихи к сыну, 1932

Езжай, мой сын, езжай отсель
На шарике найдёшь теперь
Немало мест, где шаг вперёд

Необязательно пятьсот
Шагов назад, где, говорят,
Не всё всегда наоборот

Где не всегда конвойный взвод
На малых выгонят ребят
Где не всегда затычку в рот
Бывает — правду говорят

Бывает голова вверху
А ниже — ноги
Где в хлеб не сыпали труху
И не смеялись над убогим:
Ха-ха, хе-хе, хи-хи, ху-ху
О боги!


* * *

И одна за одной, и один за одним
Беспросветные дни,
Несусветные ночи.
Мы остались одни.
Он один. Мы одни.
Напророчить

Между прочим подобное было легко.
Но не очень
Помогает теперь твой бурбон – молоко
Одиночек.
Как просвет между строчек

Оказалась жизнь коротка.
Хоть вместила
Две эпохи короткая эта строка
Как две даты над скромной могилой.

Хороши или плохи – поди разберись.
Ахи-охи.
Полосатая жизнь и небесная высь.
Две эпохи.

И чего мы галдим?
Видишь, дым
Поднимается в небо.
Так и быль обращается в небыль.
Мы одни.
Он один.


* * *

До бога далеко. Начальство близко.
Мосты уже разведены повсюду,
И жёны, утомившись бить посуду,
Сидят устало. Что ещё там в списке?

Совсем немного: пара истин низких
И пара возвышающих обманов.
Ты только дай нам знак: уже не рано.
И мы уходим. Тихо. По-английски.

...А можно я ещё чуть-чуть побуду?


* * *

Меняю первородство на чечевичную похлёбку
И бабу, у которой я не первый.
Требования к похлёбке: едкая, к бабе — ёбкая
И желательно не полная стерва
С подлинным верно.


* * *

Не знаем мы, что там за горизонтом
На горе зонтик истрепался в клочья
А тут дожди идут с каким-то понтом
(Возможно, что Эвксинским или?..). Впрочем

За пеленою водной тьма густеет
Светила отблистали, отблестели
Не знаем, что там
Не боимся — что там
Шагнуть туда — как сделать шаг к постели

Какие мне куплеты насвистели
Какие мне балеты танцевали
Какие мне минеты предлагали
Не за монету. Так же бескорыстно
Кормили пирогами. Поразмыслим
Об этом: мене, текел — числа, числа —
Покуда ветер не дорос до урагана

...Не знаем мы, что там. Как с колыбели
Так и до самой краешной недели


* * *

...А что там? Вероятно, гладь морская,
Какое-то чужое побережье.
Маршрут прочерчен. Может быть, изъезжен.
Но всё равно и глаз, и слух ласкает

Вся эта жизнь, короткая — как прежде
Казалась длинной юному невежде.
Неужто кончится? Берёт тоска и...
Не отпускает
Что там вера, что надежда…

***
http://magazines.russ.ru/znamia/2011/10/ul3.html



В своей поэзии Улюкаев много размышлял о бренности бытия и месте человека в этом мире:


Играешь на разрыв аорты,

Потом аорту разрываешь,

Не знаешь, ты живой ли, мёртвый,

Не знаешь,

Зачем играл, зачем пылил

По этой кривенькой дорожке.

К богам стремился. Только сил

Не рассчитал немножко.

***

А смерть поэт Улюкаев в одном из стихотворений метафорично сравнил с девственной
плевой:


Не вымысла, не правды ради,

Не ради красного словца,

Идут на красный, копят радий,

Боярам бухают с крыльца

Под ноги головенкой сивой,

Решаются, забыв про стыд,

На ложь, подлог, на взор блудливый,

На вздор обеден и обид,

На волхвование у хлева,

На бисер, меченный в хлеву,

На то, что весь я не умру,

Хоть жизнь как девственная плева,

Порвется как-то поутру.


***

Поэт Улюкаев часто писал и о России, но его лирический герой нередко был не очень

патриотично настроен:


***

А уедут — ты прости им,

Если так, а не иначе.

Ты останешься в России,

Хоть для многих мало значат

Эти буквицы косые,

Как штакетник полусгнивший.

Место, где приди мессия

Непременно будет лишним.

***

А это стихотворение опального министра многие назвали и вовсе «антироссийским» и

сочли вполне закономерным его арест после таких-то высказываний:


***
Езжай, мой сын, езжай отсель

На шарике найдёшь теперь

Немало мест, где шаг вперёд

Необязательно пятьсот

Шагов назад, где, говорят,

Не всё всегда наоборот

Где не всегда конвойный взвод

На малых выгонят ребят

Где не всегда затычку в рот

Бывает — правду говорят

Бывает голова вверху

А ниже — ноги

Где в хлеб не сыпали труху

И не смеялись над убогим:

Ха-ха, хе-хе, хи-хи, ху-ху

О боги!

Опубликовано в журнале «Знамя» в 2011 году

http://magazines.russ.ru/znamia/2011/10/ul3.html


***

Перелистывая последний сборник стихов Улюкаева «Авитаминоз», невольно ловишь себя

на мысли, что некоторые его строчки оказались пророческими, например, эти:


***

Говорили ему: тисни том — купишь дом.

Он поверил — и вляпался сдуру.

Так мы часто жалеем и плачем потом,

Что попались на происк агура,

Что на приисках в поисках гор золотых

Мы всегда и везде виноваты.

Реки полнятся этой виной, и из них

Пьют, как прежде, рабы и солдаты.


***


Или эти, учитывая, что арестовали Улюкаева около трех часов ночи, а первые

сообщения об этом в СМИ стали появляться в полчетвертого утра:


***


Считай до трёх, до полчетвёртого,

Считай, что жизнь полна чудес,

Как крема и цукатов тортик — Почти без горечи и без

Последствий. Налетай, подследственный, На харч богов! — безынтерес...

Мне эти перлы не по средствам.Мне скучно, бес.


***

А в этом стихотворении фигурирует следователь, который, как сегодня стало известно, допрашивал Улюкаева в следственном участке пять часов. Министр как-будто даже предсказывает реакцию общественности на свой арест, который стал для всех большой неожиданностью:


***

Мыслю: следователь существует,

Вижу: дела подшиты,

Слышу: одесную и ошную

Глотку дерут пииты.

Да успокойтесь — забудут следствие,

Рифмы скорей забудут,

А мысль и вообще не цель, а средство,

Как аспирин от простуды.

***


По этой кривенькой дорожке.

К богам стремился. Только сил

Не рассчитал немножко.

Алексей Улюкаев. "Восемь строк о свойствах", "Знамя", 1-2015

***

Знамёна подняты, в понтонах рубиконы,

И римляне дерутся за кусок,

И чрез пролив идут, идут колонны.

На запад? На восток?




 Алексей Улюкаев. "Восемь строк о свойствах", "Знамя", 1-2015