килосливы. звук

по проводам проходит звук, 
из разума в разум,
будто чередой кошмаров стук,
сквозь дверь, пока ты спишь
как судоходный груз,
контейнер, который пуст,
голый, в темноте,
и чёрная нефть льётся из уст
на ладони. внутри либо улей, 
либо пустошь Республики Коми,   
находясь на публике в коме,
каждый раз проходить через лимб
и застревать в тромбе, 

мы лишь пробник тех флаконов духов, 
что никогда не запомним,
планирую с неба мыслями томными, 
павлинами с кровью,
паттернами с болезненной корью, 
что бы забыть свои корни,
заплыв за буйки,
за грань, где засыпали 
все ваши стихи,
граница четырёх стихий,
где в Пруду таится тихий 
с грузом гирь,
в груди с холодом Сибирь,
дом на краю синевы
в котором поселился то ли ты,
то ли вы, как выдра
прыгая с жёлтого света Луны,

и пугали всех на поле круги, 
танцевали на них 
и боялись пурги,
путаны и пуритане,
в обнимку, уходя под воду,
находясь под китами,
будто скитаясь годами
в поисках знаний,
каждый в дороге
и каждый изгнанник
потерянных стран,
родных и знакомых названий,
даже если позвали на званный
присесть за столом
чередой испытаний,
можно и там выйти за грани
чёрного корабля,
полного ропотной лани,

и слышан рокот цикад,
что долго таились в изгнании,
застыв поцелуями томными,
будто из камня грошовые изваяния,
каждый раз извиняясь
за неловкость скомканных рук,
за смертность, скуку
и внутренний труп,
каждый в момент падения
мог быть труслив и глуп,
в монотонности скупых слов,
и тогда пришёл моно город
из снов, преобладая
велюром, цветом серым,
по углам потерянными серьгами,
и над головой нависающими серпами,

я сквозь сердце глядел,
доносилось эхо настигающих стрел,
иногда высотки, иногда степь,
иногда на сотне, иногда слеп,
я сквозь сердце глядел,
на сто шагов вперёд,
но пятясь постоянно назад.