Сборник стихов Окрошка

Данный сборник стихов называется «Окрошка», так как составляющие его  разные по вкусу, как и в указанном овощном блюде. Автор попытался сготовить «Окрошку» так, чтобы её отдельные ингредиенты вместе создали свой вкусовой букет. Удалось это или нет судить вам.
Апишев Владимир является членом Российского союза писателей, дипломантом литературных конкурсов «Поэт года – 2015», «Наследие-2016», «Русь моя-2016», номинантом национальных литературных премий «Поэт года-2016», «Наследие-2017».







Сборник стихов «Окрошка»


О любви

Любовь
Свеча мерцающей души,
И воск расплавленных кручин,
Крик отрицанья колкий,
Сердечные иголки,
От чувств расплавленный металл,
Слова, которые шептал,
Просторы глаз безбрежных.
Прикосновенья нежность,
И желтобрюхая звезда,
Птенцом упавшая с гнезда,
Родившая загадку,
Свиданий первых лихорадка,
И как не протестуй,
С тобой наш первый поцелуй,
Рука у изголовья –
Всё это мы зовём любовью…
…Какой бы не был форс-мажор,
По-прежнему, вершины  гор
Штурмуют небосвод упрямо,
Своей кардиограммой…

Первый поцелуй

Весна. Знакомый двор,
Хоккейная коробка в латках.
Всем нужная до этих пор
Для баскетбола и зарядки...
...Забрёл случайно я от дел,
Проблемы за спиной змеились.
Подъезд. Я на скамью присел.
Здесь ничего не изменилось.
Пух тополиный, ясный день.
Штакетника кривые  рёбра
Отбросили всё также  тень
Знакомой зеброй.
И ветер пузырил платки
У вечных бабок.
Мотоциклетные хлопки
Носились по ухабам.
Под облаком порхал  сизарь...
...Всё как тогда, но не с тобою,
Прошелестел наш календарь,
Но той весною
Родился первый поцелуй,
И он мне памятен, конечно.
Ведь сам с собой  как не блефуй,
Зарубка остаётся вечно…

Панацея

Весь путь по жизни лёг в тумане,
В котором виделись холсты.
Спиной - из красок стародавних,
У носа – детские мечты.
Мелькают в этой галерее
За часом час, за днями дни.
Они то злее, то добрее
С какого бока не взгляни.
То посильней, то послабее,
Но ты всегда была милА,
И оставалась панацеей
Незримо для меня всегда.
Мелькают в космосе парсеки,
Резьбой нарежет у них клупп
Твои опущенные веки,
Улыбку заалевших губ…

У изголовья

Что чувства новой высоты
Достигнут, знаю.
Но жаворонок я, а ты
Сова ночная.
Дни протекают озорно,
Как неразменные червонцы,
Общаться любишь ты с луной,
Я просыпаться с солнцем.
И, где-то он вопрос больной,
Стоит у изголовья.
Но, всё ж, живём с тобой одной
Любовью

…Плод

У них же было почти всё,
Но одного лишь не хватало,
Что где-то рядышком витало,
И был здесь нужен режиссёр.

Эдем не МХАТ, не крикнешь: - Эй! –
К тому же его трусость,
- Какой наивный и безусый,
Давно помочь грозился Змей…-

-...Этюд его мне подойдёт,
Адам! – Она сказала тихо,
- Иди, исполни мою прихоть! -
Взглянув с надеждою на плод...

Чувство

То свернётся в раз ежом
И исколет  душу,
То искрящемся скворцом
Трелью мрак разрушит,
То в морской волне блеснёт,
Тенью от платана
От прямых лучей спасёт,
Лепестком тюльпана
Ласково лизнёт,
Стонет скрипкой Паганини.
То лукаво подмигнёт,
Вроде б, без причины…

Сердце

- И так влюбились мы -
Задумчиво сказал всем разум,
- Кого благодарить должны,
Кому я в том обязан? -
Глаза тут в раз обиделись:
- К знакомству ближе всех мы были,
Мы первые увидели
Её и оценили! -
- У нас же мнение своё.
Мы вывод глаз сейчас разрушим,
Не слыша голоса её,
Не быть любви! –  сказали уши.
Один ответ здесь на вопрос:
- Бушуют в них гормоны -
В их разговор вмешался нос,
- Всё дело в феромонах! -
И спор от доводов пустых
Не приоткрыл ответа дверцу.
- А что же скажешь ты? -
И разум обратился к сердцу:
- Ну, что-нибудь ответь,
Ведь ты же с ней встречалось-
И сердце стало рдеть:
- Я как то растерялось…-

И разум разом встрепенулся,
И потихоньку улыбнулся.

Симбиоз

Чуть сначала пригубила
Ночь закатное вино,
А как кайф она словила,
Было выпито оно.
Заразительны примеры,
Суть в избытке понятА,
И во многие фужеры
Пришла к ночи пустота.
Не важнА была тут доза,
Её рейтинг и так рос.
От ночного симбиоза
Родилось метаморфоз
Очень много в разных сферах.
Видел всё лишь глаз луны,
В любой эре интерьеры
Понаделали  они.

В России были свои Ромео и Джульетты

Была сначала камеристкой,
Потом сменила свой костюм,
Француженка и декабристка
Камилла Ле – Дантю.
В своей любви ей в одночасье
Прозрачно стало и тепло.
И не было бы счастья,
Да, вот несчастье помогло.
За Васей Ивашовым,
Который был ей очень мил,
Не важно, что раститулован,
И под Читой в остроге жил,
Пошла за ним, чтоб выйти замуж.
Не страшен был ей край глухой,
Венчалась с ним, потом уж
Жизнь потекла совсем иной.
Никто не ожидал такого
На тыщу шанс такой один,
И был до глубины  растроган
Когда-то прежний дворянин.
Любовь жила без передышек,
И неуёмность в ней была,
На свет явила пять детишек,
Но в родах с пятым смерть нашла.
В краю таёжном, там в могиле
Приютом вечным стал погост,
А шёл тогда Камилле
Всего лишь тридцать первый год.
И стала эта смерть причиной,
Не смог её перешагнуть...
...Муж умер в день её кончины,
Лишь  нА год пережив жену...

Утраченное чувство

В её глаза я окунулся,
Синел там заревой рассвет,
В росинках утренний браслет,
И мир как будто покачнулся.
В её глазах любовь читалась,
Но всем знаком такой сюжет,
Когда всё да, а слышишь нет,
Как будто в чём-то извинялась.
А мне казалось, что в объятьях
С ней сжёг иные все миры,
Один сумел лишь сохранить,
Окутавший нас благодатью...
...Но ты себе другой нашла,
И наша тайная тропинка
Не только спряталась в былинках,
Но и бурьяном поросла…

Бал

Гусары, фрейлины, послы,
С хрустальных люстр рыдают свечи,
У стен ломберные столы,
Мундирами весь зал расцвечен.
Прелестниц взор для кавалеров
Забыть зовёт про политес,
И ждут лихие офицеры
Прелестный танец - полонез.
Чтоб в первый танец, самый длинный,
Вопрос с статс-дамою решить,
И взглядом всех невест окинуть,
Вдову  заочно соблазнить…
…Чтоб в такт при том ногами двигать,
С него ведь сбиться - то афронт.
Любую на балу интригу
Закончит танец котильон…

Женское коварство

Крадётся вечер за окном,
Воинственно  алеют губы,
Рассудок дам залит вином,
И пьяный вечер крутит судьбы.
По бритве лезвия идут
Гусары словно на параде.
И девушек пройтись зовут,
А кто-то спит лицом в салате.

Эх! Кулуары! Кулуары!
Вы как корсары в них гусары!

Ждут чаровницы – пригласят!
Призыв исполнят как повинность,
Как мотыльки к огню летят,
Чтоб потерять свою невинность.
О бесшабашности гусар,
Кокетничая дамы знают,
Хранят те словно Божий дар
Пистоль, взведённый под штанами.

Эх! Кулуары! Кулуары!
Вы как корсары в них гусары!

В одной из дам взыграла страсть,
Глаза горят из-за вуали,
Рискует кем для Света стать,
Прелестница прекрасно знала.
Один из молодых кутил.
Её смятение увидел
На танец даму пригласил,
Своим вниманьем не обидел.

Эх! Кулуары! Кулуары!
Вы как корсары в них гусары!

Ладошку в танце теребил,
И страсть «мурашкой» пробежала.
- В своей карете жду тебя –
Она сквозь губы прошептала.
Их экипаж в ночи скакал,
И до утра всё было чудно.
Лихой повеса исполнял
Её любовные причуды.

Эх! Кулуары! Кулуары!
Вы как корсары в них гусары!

- О, муж! Остался там один,
Но сам он в этом виноватый!
Такой солидный господин
Заснул лицом в своём салате! –
Приехала. Он всё храпел.
Уже разъехались кареты.
- Негодный муж! Как ты посмел
Княжну унизить перед Светом! -

Эх! Кулуары! Кулуары!
Вы как корсары в них гусары!

Как оправдаться? Он не знал!
Жена ему в лицо шипела.
Не знал, что у лихих гусар
Его споить – в том цель имелась.
- Мне бриллиантовая брошь
Лишь возместит ущерб, возможно! -
- Придётся брать! Тут хошь, не хошь!-
Подумал про себя вельможа…

Эх! Кулуары! Кулуары!
Вы как корсары в них гусары!

Невеста

Закрылись двери,
И мир стал  скверен.
Как проживёт теперь она,
Жизнь без любви одна тюрьма.
Пропала синь у небосвода,
Навек ушла её свобода.
И кожей ощутила страх.
Её Судьба в чужих руках.
Сказала жениху: - Согласна! -
Он подбирался к ней  весь красный.
Вино с фужера отпилА.
- Ещё не вечер! – Мысль пришла.

На дальнем полустанке

Вся жизнь течёт в своих огранках,
В буфете повстречал я вас,
Вы были не одна
На том далёком полустанке.
Возможность мне была дана
Любовь увидеть ещё раз.

Сижу за столиком в буфете,
Напал столбняк, не подошёл.
Тогда казалось вечно всё
Для нас на этом белом свете.
Видать, я что-то не учёл,
Был совершеннейший осёл.

Всё это было проведеньем,
Сейчас я знаю это, да!
Прошляпил. Засосала жизнь,
События мелькнули тенью,
Обнялись день и ночь в года,
Полозья сань неслись, держись!

...И жизнь упёрла в снег те санки.
Спасибо, благодарен ей
За старт, дистанцию, причал...
И что на дальнем полустанке
Кусочек юности своей,
Я в вас когда-то повстречал...

Случайная встреча

Толпа нас сжала, я её узнал
По синим и доверчивым глазам.
Увидел детство с его звоном
И многое ещё припомнил...
Наш милый двор в военном городке,
И Светку с куклой на руке.
Как бегали купаться мы на дамбу.
Теперь же Светка превратилась в даму.
Меня ты не узнала, я молчу,
Хотя стоим плечом к плечу,
Мы едим вместе на трамвае,
И я седой и ты седая.
Трамвай на стыках - "дзинь да дзинь".
Легла дорога в нашу жизнь
От детства и до этой встречи,
Был миг которой скоротечен.
Твой вид мне голову вскружил,
Волос же запах сокрушил,
Не встретились с тобой мы взглядом,
А простояли молча рядом.
Вот встрепенулась, выход твой,
И пробираешься сквозь строй
Толпы как незнакомка.
Сияньем глаз своих негромким
Напомнив детскую любовь...
Из жизни ты уходишь вновь
И будет снова наша встреча?
Себе я в этом не отвечу...

Воспоминания о первой любви дедушки Гаврюши

…Рисунок жизни уязвим,
О первой, о своей любви,
Рассказывать мне страшно,
Мне было только восемь лет,
А ей - на девять старше,
Но в ней струился тихий свет…

Двоюрдной мне была сестрой,
Пришла к реке она со мной.
Был день тогда Иван Купала.
Бросали девушки венки,
И тот, что не тонул, а плавал,
Огонь не гаснул у свечи,

Предвестником хорошим был,
И в ворожбе девицам мил.
Девчата замирали молча,
Всё скажет миг – удача чья!
На столько будет счастья больше,
Чем дольше прогорит свеча.

Свеча сестры потухла первой,
Ход ворожбы был нами прерван.
Домой мы с ней пошли пешком,
Кем буду я? Она спросила,
И я ответил: - Моряком! –
Хотя мне море только снилось.

- Меня к себе тогда возьмёшь? -
- Сестра, конечно. -
- А не врёшь?
Берёшь стряпухой иди прачкой? –
И взгляд перехватила мой.
Я дал ответ, как вскрыл болячку,
- Возьму тебя к себе женой! –

В её глазах блеснул огонь,
И крепко сжала мне ладонь.
Подул в лицо вдруг свежий ветер,
Раздался гром, пришла гроза.
Чудесней никогда на свете
Не видел я потом глаза.

Закашлялась в платок цветной,
Увидел красное пятно.
Не чем мне не помочь любимой,
Взгляд затуманила слеза
- Ты напугался, мой родимый!
Не бойся – это лишь гроза! –

Поднялся ночью во мне жар,
В горячке долго пролежал.
За это время повзрослел я,
И подниматься стал  к весне.
Хоть мать моя и не хотела,
Но всё же рассказала мне.

Был у сестры туберкулёз,
Он у кузины жизнь унёс.
Я вспомнил ту свечу на лодке,
Тот день Купалы, мы вдвоём…
 …Теперь проклятая чахотка –
ОтобралА жизнь у неё.

Как я почуял, что здоров? -
На предложения дружков
Теперь охотней откликался,
За хворостом ходил вновь в лес,
За всякие дела хватался,
Во взоре появился блеск.

Настала Пасха, кончен пост,
Пошли мы с мамой на погост.
Ромашек нёс рыжеволосых,
Фиалок голубой букет.
Сестра цветы вплетала в косы,
Когда ей лился с неба свет.

Зазеленел могильный холм,
И крест берёзовый зацвёл,
Над ними бабочки летали.
Гром прогремел вдруг в небесах,
И молнии в них засверкали,
Поднялась буря из песка.

Сестра не стала мне женой,
Был на могиле той весной.
Вдруг вспомнил я слова любимой,
Стекла, как и тогда слеза:
- Ты испугался, мой родимый!
Не бойся – это лишь гроза…-

Цоканье копыт

Ей можно было дать
И тридцать лет и пятьдесят
- Мадам, а можно мне узнать
Какой ваш возраст? -
Осмелился вопрос задать
Я даме с розой.

- Вам хочется узнать?
Какой? Могу сказать,
Такой, когда уж время брать
В основу жизни принцип:
На белом скакуне не ждать.
Из сказки принца,

Когда сознание велит,
Про грёзы девичьи забыть…
И лишь, когда закрутит быт
На миг, по-прежнему, как раньше,
На ухо цоканье копыт
Пытаешься услышать также…-

Любите женщину сейчас

Ей позвонил спустя пять лет.
Уверен был сменила номер.
Вальяжно слушая  ответ,
Потягивал вино в истоме.
В руках вдруг трубка ожилА,
И дрогнуло моё запястье.
Как, будто бы, звонок ждала,
Весь голос был наполнен счастьем.
Во мне всё разом ожилО,
Я вспомнил нашу близость.
Она ответила «Алло!»,
А я трусливо сбросил вызов.
Она же мне в противовес
С таким нежданным мной эффектом
Отправила вдруг СМС
Со следующем текстом:
«Привет! Ждала я твой звонок,
Хотелось голос твой услышать,
Но ты  трусливый как щенок,
Молчишь и учащённо дышишь.
Как и тогда сбегаешь в  ночь.
- Люблю ли я? - хотел  услышать.
- По-прежнему, у нас ведь дочь,
Которую нам дал Всевышний. - »
Набрал ей номер вновь тогда,
Поняв, что просчитался крупно,
Но миг прошёл и навсегда,
Она мне стала не доступна…
Искал её, но след простыл,
Ходил таким, как будто, помер,
Я по привычке вновь звонил,
Но не доступен был мне номер...
...Прошли года, мне пятьдесят,
Сейчас бы жизнь всю повернуть,
Но понимаешь, что нельзя -
Единственный бывает дубль.
-Мужчины! Вывод мой для вас,
Он должен в жизни быть важнейшим:
Любите женщину сейчас,
И каждый миг в дальнейшем... –

Герцы сердца

Метаморфозы удивляют
Чувств нет и вдруг переполняют.
В душе ты ждал звонка,
Что он придёт из далека,
А прозвучал тебе он рядом,
Внеся в уклад твой беспорядок.

Но беспорядок жизнью правит,
Он точки все над I расставит.
Из хауса, тебе на спор,
Он в жизни сделает узор.
И может рассосётся
Волдырь твоих эмоций.

Ведь в сущности не много надо
В созвучности и лада.
И всё для нас как в первый раз,
Хоть есть и компас наших глаз,
Но лакмус – это всё же сердце,
Где не обманут её герцы…

Зарождение чувства

Уже с утра меня потряс
Тот день, как прерванный рассказ,
Непредсказуем, неизвестен,
В нём я – не опылённый пестик.
Душа певицей ожила,
Она октавы  все взяла,
В чём несомненно был успех,
И в мыслях поселился грех…

Ручей

Любовь как первое искусство,
Я сразу весь повеселел,
Ведь думал, что замёрзло чувство
Навеки в лёдном хрустале,
Но стал он снегом серебрится
От глаз твоих как под лучом.
Ты подмигнула мне ресницей,
Я снова зазвенел ручьём.

Воспоминание

Имеет память сундучки,
Ты ими дорожишь.
Смотрю с мостка на дно реки,
На нём лежит  голыш.
Засел в потоке голубом,
Как вечно в подсознании
Об образе твоём
Моё воспоминание.
Когда на холоде остыл,
Влечёт к себе камин.
Влечёшь к себе меня и ты
Воспоминанием своим…

Три сестры

Жили-были три сестры,
Первая была лентяйка,
А вторая злюка.
Все движения быстры,
Раскрасавица, хозяйка,
Посидеть ей скука,
Была третьей из сестёр.
Как-то к нОчи, к их воротам
Вдруг подъехала телега.
Бабушка вошла на двор
И стоит у входа,
Просится  ночлега.
Видно, что  слаба,
Сёстры под руки берут,
И вопрос ей задают: - Кто она? -
- Ваша, сёстры, я Судьба,
Завтра едем по утру,
И тогда я вам сама
Женихов всем подберу. –
Всех сестёр конфуз пробрал.
Утром были в её власти,
И прибыли ко двору,
Где в то время проживал
На все руки мастер.
Первой говорит сестре:
- Это будет твой жених,
Ты, сестрица, выходи! -
Когда стало вечереть,
У ворот больших
Кони рвутся из удил.
- Добрый парень тут живёт,
Народ любит не за страх,
Значит он такой.
Пусть женою назовёт,
Тебя средняя сестра,
Выходи, он твой! -
Был в селе последний дом,
У разбитого колодца
Пьяница лежит.
- Ну, красавица, сойдём,
Поглядишь на своё солнце,
Муж с ведром дырявым спит! –
Младшая, аж поперхнулась:
- Ладных женихов не счесть,
Этот мне не подойдёт! -
Тягостно Судьба вздохнула:
- Женихи то есть,
 Только этот  пропадёт! -

У Судьбы есть тайна,
Мы с друг другом не случайно

Ярче чем звезда

Наша жизнь как ночь
Темнотой полна.
Только лишь Любовь
Ярче чем звезда .

Разгорится вмиг ,
Как лесной пожар.
Млечный путь затих ,
Звёзды правят бал .

Мысли на призыв ,
Вздрогнут словно рысь .
Вспыхнет страсть как взрыв
И подымет  ввысь ,

Всё вдруг разметав ,
Чувства в клочья смяв ,
К облакам подняв ,
Пламенем огня .

Долг исполнит свой ,
Как в последний час,
И сгорит звездой ,
Согревая нас .

Наша жизнь как ночь,
Темнотой полна.
Только лишь Любовь
Ярче чем звезда…

Первая любовь

Скажу про первую Любовь,
Где чувствам в озеро разлиться,
Где взгляд становится  Судьбой,
И мир в слезинке уместится!
Сладка она как первый крик,
Рождённый материнской волью,
Свежа как самый первый снег,
Что выпал нам в остывшем поле.

Прекрасна первая Любовь,
Пришедшая к нам с первой болью…

Путь в сто дорог пусть за спиной,
Следы в которых солнце лижет,
А впереди неравный бой,
Где для тебя я должен выжить.
Я поцелую тебя  вновь,
Когда в твой дом войду без стука.
А ты приблизишься без слов
И на плечо положишь  руку.

Прекрасна первая Любовь,
Презревшая разлуку.

Крутой не страшен спуск с тобой,
Пусть годы наши леденеют,
Я жив прожилкой голубой,
И снежной проседью над нею.
Мы ощущаем вкус потерь,
О них жалеем неподдельно.
Боль и невзгоды, ты  поверь,
Преодолеем мы победно.

Прекрасна первая Любовь,
Которая становится последней...

Бабочка

Бабочка села на ваше плечо,
Словно пришло к вам согласье.
И как бы, вроде, плечу горячо
От мотылькового счастья.

Бабочка взвИлась опять в высоту,
В танце своём красовалась,
Но в паутину, себе на беду,
Затанцевавшись, попалась.

...В сети любви загнала коль себя,
Можно поволноваться,
Но не мешай мне любить тебя,
Как не мешаю тебе влюбляться...

Антракт

Ты как столбняк,
Хочу тебя догнать.
Всегда подрежет кто-то,
И вмятина в капоте.
Взгляд и улыбку хочешь?
Как у часов песочных
Жди, вспыхнут лампой.
На сцене я, а ты за рампой,
И у кулис суфлёр забытый
В глаза мне бьют софиты...
...Подумаю: - Ну, вот антракт! -
Но продолжается спектакль...

Вторая половинка

Душе нам близкие  явленья
Нередко отражает стих.
Фиксирует он устремленья,
Простой обыкновенный миг:
Тоскливый птичий крик у моря,
Случайный поезд, тост в пути,
И грустный вздох в минуту горя,
Вдруг вырвавшийся из груди.

Никто не знает о Судьбе,
Хотя пророки не в новинку,
Но каждый ищет на Земле –
Свою вторую половинку.

Средь взглядов постных и случайных,
Для нас взгляд тёплый как успех.
И кровь волнует вдруг нежданный,
Лукавый, дерзкий женский смех…
Взгляд видит и не хочет верить:
Прошла с улыбкой Красота!
Ещё одежды слышу шелест,
Благоухает аромат!

Никто не знает о Судьбе,
Хотя пророки не в новинку,
Но каждый ищет на Земле –
Свою вторую половинку.

Хоть раз увидеть - вот желанье,
За ней бросаюсь без притворств,
И не смотрю, что в подсознанье
Пурпурно вспыхнул светофор.
Хочу  увидеть и запомнить,
Смотрю как будто сам не свой.
Моё желание исполнит,
Но часть души возьмёт с собой…

Никто не знает о Судьбе,
Хотя пророки не в новинку,
Но ищет каждый на Земле –
Свою вторую половинку...

Сказка будет впереди

С тобою Новый год встречали,
Сорвалась с неба вдруг  Звезда,
Нам искры за окном мерцали,
И загадала ты тогда,
Какое-то своё желанье.
О чём? Не стала говорить!
Явилось море и сиянье,
По крышам волны стали бить.

И мы нырнули в эти брызги,
А снег валил нам с вышины,
И изумлённо что-то взвизгнув,
Мы были в них погружены.
Всех кошек разогнало море.
Оно все ёлки до одной
Украсила в морском мажоре,
Всё завершив – морской звездой.

И мы, друг  друга взяв за руки,
Пошли средь елей по волнам,
И сердце в сердце билось гулко,
Путь освещала нам луна.
На окна вешали медузы
И забирали у людей
Всё то, что было им обузой,
Чтоб унести всё побыстрей.

А разноцветные кораллы
Сияли словно огоньки.
На новогоднем карнавале
Морские прыгали коньки.
Вся в серебре была дорога,
Из моря к звёздам шли следы,
Мы у финального порога,
А сказка будет впереди.

Всё в сказке будет аккуратно,
И хватит брызг у ней на всех…
Не филин ухал, а куранты,
Не звёзды падали, а снег!
Ты загадала вдруг желанье.
О чём? Не стала говорить!
Явилось море и сиянье,
По крышам волны стали бить...

Ковчег

На Ковчег Ной взял по паре 
Птиц, зверей и всякой твари,
Но вошла ещё без слов         
Тихой поступью  Любовь.
Пара каждая не знала,
Что Любовь их всех взнуздала,         
Чтобы для всех в конце пути
Свои вожжи отпустить.         

Было всё в ней первозданно, -
Обоюдно и желанно.    
Когда Бог мир сотворил,
Он ей души отварил.   
Хоть в дворцах, а хоть в лачугах –   -
Любовь первая подруга.                -
Еретик в огне горя,               
С нею был сильней царя.               

Нет в Любви морщин и прозы,
И червяк, что из навоза,
В жизни будет пусть  безлик,
Но в Любви как Бог  велик.
На Ковчег Ной взял по паре
Птиц, зверей и всякой твари,
Но вошла ещё без слов
Тихой поступью – Любовь…

Женская любовь

О той Любви многострадальной
Рассказ нам ветром прилетел:
Костёр горит, он погребальный,
Тому кто прибыл на щите.
Обряда нет такого горше,
А пламя в высь, его лизнув,
И воины стояли молча,
Вокруг костра, свой круг сомкнув.

Вот завершилось его дело
На бранном поле навсегда.
Костёр горит, забрал он тело,
А дух вознёсся в небеса.
Языческая их богиня.
Увы! Ему не помогла!
Его жена, его княгиня,
Сквозь строй водою протекла.

Гореть без милого ей в жизни!
Устала из походов ждать,
Пускай уж на двоих день тризны:
В огонь вошла, чтобы обнять.
Огонь накрыл их покрывалом,
Горел, пока весь не погас.
Они не нужными все стали:
Потери, слёзы, чья-то власть…

Все испытанья в этом мире
Способна женская Любовь
Пройти и выдержать для милых:
Лишения, огонь и кровь…
…О той Любви многострадальной
Рассказ нам ветром прилетел:
Горит костёр – он погребальный,
Тому кто прибыл на щите…

Создание Всевышнего

Он взял от солнца лучик
И краски утренней зари,
Грусть от ветвей плакучих
Озёрных трепетных ракит,
Стать лебедя, тепло котёнка,
И грацию от стрекозы,
Непредсказуемость цыплёнка,
Всю свежесть утренней росы,
Пьянящий аромат от розы.
Взял говорливости ручья
И стройности берёзы,
Внезапность юркого стрижа.
И приторность созданья,
Чтобы ему предупредить,
Холодных звёзд взял созерцанья,
Осиный навык – мстить,
Непостоянство ветра,
Слезливость облаков,
И неуёмность кедра,
Упрямство от ослов,
Назойливость от мухи.
Взял хитрости лисы
И боязливость лопоухих,
Бодливость от козы,
Добавив ревности тигрицы,
Он женщину создал.
Адаму, чтоб открыться,
Отдав её, ему сказал:
- Я взял кусочек твоей плоти
В неё добавил кое-что,
Вдвоём теперь вы заживёте,
И ты, уверен я, готов.
Дай воспитание умело,
Эдем вам предоставлен весь.
 Её не думай переделать,
Возьми такой какая есть…-

Слепок

Когда уже промозгло, сыро,
Земля вся в дырочках от сыра
Под крышами домов,
И дождь идёт без тормозов,
Переходя в снежинки,
КружИт листва в осеннем свинге,
Или лежит до ноября
В земле вкрапленьем янтаря,
Светясь от фиолета,
От  радуги последним цветом,
Вдруг астры распускаются.
Кустисто пробивается
Навстречу небу
Цветов последний слепок.
Законов нет ему природы,
Пусть будет снег, в любые годы,
Он расцветает вновь и вновь,
Как та последняя любовь…

О природе

Зима маячит

Раздвигают лес
Голые рябины,
Стали у небес
Ветвями морщины,
В тучах грязных
Солнышко завязло.

И останки гнёзд
Развалились на кусочки
Трутовик курнос,
И  в ночной сорочке
Белой
Видеть зиму бы хотелось…

Скоро зима

Чувствуешь щекою,
Осень, что сдалА.
Блинною мукою
Изморозь легла.
Лёд на лужах тёмен,
Ночь как домино.
В вытяжке, что в доме
ШАбаш колдунов.
А закат янтарный
Холодит сосну,
И зима азартно
Тронула блесну…

Первый снег

Под вечер посетил мороз.
Зима той ночью почудила,
Была полна метаморфоз,
И снегом утром  разбудила.
Она наделала пельмень,
Наружу вывернула ватник,
Смородину, малину и сирень,
Все превратила в раз в хлопчатник.
Сготовила десерт
Из взбитых сливок и рябины,
Мышиный цветом интерьер
Одела в лебединый.
Из будок обратились в бег
В невиданной атаке,
Кусая мягкий снег,
Задрав хвосты, мои собаки…
Сравнение вдруг мне
Пришло  само,
Что самый первый снег
Имеет запах эскимо…

Декабрь

Месяцы на построение
На поверке строевой
В своей одежде цветовОй,
Несущей настроение.
И эту радугу цветов
Спектрально преломил декабрь,
Как самый главный коннетабль
В безмолвье белое лугов...
...Одно нас только утешает,
Что это временно бывает...

Зимние берёзы

На небо из земли,
В прозрачном инее берёзы,
Хрустальными стрекозами,
Взлететь сочли
Из зимней сказки ввысь,
Не зная что их ждёт.
А небосвод
Над ними уже сачком навис...

Хрустальные узоры

Хрустальные узоры
Зимою на стекле,
Невиданная флора
Невиданных полей,
Морозное зерцало
Из сказочных гостей,
Где фауна кораллов,
Седой ковыль степей,
И папоротник белый,
Замёрзший моря шельф,
Гербарий снежной королевы,
Рождественская  ель...
...Жаль, внукам уж не «Охать!»
Морозу сказки не создать.
Из пластиковых окон.
Им чуда не видать...

Снег

Сорвался ветер как с катушки,
И стало облакам не в мочь.
Порвал пуховые подушки,
И снег шуршал почти всю ночь,
А утром в белые попоны
Оделись крыши у домов.
И у деревьев в снежных кронах
Вдруг стало много рундуков.
Явились маленькие звёзды
Для нас как зимняя супонь,
Ну, а морозный, снежный воздух
Закрасил красным нам ладонь.

Вдоль русла…

Вдоль русла пробираюсь я.
Лыжня вся в фотовспышках,
Хрустит как кочерыжка.
В алмазе снега ночь моя.
Чем сотовый, еловый мёд
У серпа лик желтее.
Вода в реке темнеет
Через хрустальный, белый лёд.
На нём пробита сотня нор,
Он кем-то тут простёган.
У нор лежит свой холм со снегом,
Как будто поработал крот.
В  ближайшее село
Скольжу вдоль русла,
Мерцают огоньки мне тускло
Его. Там ждёт тепло...

Закат дня

Бутон тюльпана на снегу,
Как вспышка в дремлющем мозгу.
На что же это так похоже?
На след кровИ на брачном ложе!
Или простуженную ширь,
Где вышел покружить снегирь?
И видно он совсем не тужит,
Что с белым снегом славно дружит.
А может краснота флажков,
Угроза смерти для волков?
Их пятна эти так тревожат,
Что серых всех они стреножат.
А может быть, наверника –
Морковный нос снеговика?
Или рябина в снежной пене,
Снегурочки и Леля пенье?
…Я пригляделся, то меня
Морочит красный закат дня…

Чудо

Увидел утренний сугроб,
Что намело невесть откуда.
И по спине прошёл озноб
В предчувствии земного чуда.

Не  то чтобы лешак балдел
В какой-нибудь тусовке светской,
Не то чтоб череда галер
Проплыла морем над Советской.

Не то, чтоб захотеть и ввысь
Взлететь голубкой голубою
Или по улице пройтись
По воздуху над мостовою.

Мы знаем это много лет,
Что чуда ждать нам ниоткуда.
На белом свете чуда нет,
Есть только ожиданье чуда.

И зрелище вдруг напрягло.
Снежинки - зимние флюиды.
К нам чудо то само пришло,
Осталось лишь его увидеть.

Весенний плацдарм

Бежит река среди полей,
И бег её чуть заморожен.
Ещё о зелени своей
Земля с зимы мечтать не может.
И только берега реки,
Обглоданные ледоставом,
Имеют шансы велики,
Что там пробьются травы.
Идёт плавучих льдин резня,
И рукопашная обломков,
От поножовщины звенят
Торосы, сталкиваясь громко.
Собою берег весь рыхлят,
Идёт процесс аграрный.
Зазеленеется земля,
Весенним став плацдармом…

Окрашено…

Листья - серые котята.
Их игрой объяты
В парке все аллеи.
Превратили их в нерях.
Догонялкой в салочки.
Появились парочки.
Солнышко алеет
В почках на ветвях.

Зеленью глянцуют клейко
Обновлённые скамейки,
Как в строю салаги.
Горсть из листьев брошена
Ветром в суете
На скамейки те...
...Завернулся край бумаги
С надписью "Окрашено "...

Весна

Восход на небосводе – рыжий!
Земля проснулась ото сна,
И васильками небо дышит –
С веснушками пришла Весна!
Она «курносиков» пометит,
Выводят соло  соловьи,
И ждёт весною каждый третий
Метаморфозы от любви.

Мечты главенствуют над прозой,
Восход зарю в узду запряг.
В походном ритме капли в грозах
Набухнут почкой на ветвях.
Весна зиме всегда как тризна,
Цветы все как один цветок,
Росинки – маленькие призмы,
Потоки как один поток.

Ворвётся с буйством и кипеньем
Верша свой девственный полёт.
Весна к нам облаком сирени
Без стука в каждый дом войдёт.
Восход на небосводе – рыжий!
Земля проснулась ото сна,
И васильками небо дышит –
С веснушками пришла весна!

Переход в природе

Весна – она как переход
От ночи к солнечному дню.
Ещё весь в звёздах небосвод,
А утро строит – западню!
Где ночь – там звёзды дуб подпёр,
Арбузный где-то горизонт,
Свою морзянку дождь нашёл,
В природе начался ремонт.
Квашнёю вздыбилась река,
Блинами сахарными - лёд,
Звенит комар из далека,
Заняв одну из верхних нот.
Ковром проклюнулось зерно,
Клин пролетает высоко,
И в зелень все поглощено,
Трава пролила молоко…

Июнь

С ним год на половинки треснул,
Равновеликие, а он в них стык.
День ночь в своих объятьях стиснул 
И стал сильнее темноты.
От света у границ предмета,
Создал он рыжий ореол,
Нам обострённость запаха и цвета
И чудо разнотравия несёт.
Июнь прекрасен для любой погоды,
Несущий людям в солнце и ненастье,
И счастье в сопричастности природе,
И прорастанье внутреннего счастья...

Ночь в июне

В июне ночи так коротки,
И петухи, не рвите глотки.
Побудьте, звёзды, хоть немножко,
Взгляните на моё окошко.
Продлись подлунная страница,
Моргни мне звёздною ресницей,
Нормальным было так случиться,
В мир этот заново влюбиться.
Светило не спеши к нам утром,
Я знаю сделать это трудно.
Красоты мира за окошком
Ты заслони мне ночь ладошкой...

Плёс

Прекрасный, летний чистый день,
У солнца облака в упряжке.
В реке под ряской дремлет линь,
Зарозовела кашка.
С ходулями в воде паук,
И лилии - невесты среди плёса
С кувшинками подружками вокруг,
Порхают хрусталём стрекозы,
Их лёт с рекой неотделим
С посадками без остановок.
Виляют томно голавли
У берега в тени ольховой.
Дикарка-утка утянят
Тихонько вывела с осоки.
Молодняку, чтоб дать понять,
Как добывать еду в протоке.
И серебристо под водой
Плотва резвит со всех силёнок,
А над плавучею травой,
Застыл зубастенький щучонок…

Тихий свет

Тихой музыкой с лугов -
Прелесть нежных лепестков.
Желтобрюхой белой пташкой
Заневестилась ромашка,
Синеглазый василёк,
Будто неба лоскуток.
Над цветами как чехольчик
Нависает колокольчик.
Пёрышки павлин - ковыль,
Горечь сладкая – полынь,
На лугу фиалка
В жёлто-белом полушалке,
Кашек розовый венок,
С пикой подорожник у дорог.
Мотыльков в цветах поклонник
Выступает белый донник.
ЦвЕта летом просто рой,
Чистотел и зверобой,
Аморант, цикорий, горец,
Хвощ, который очень горек...
Сколько не прошло бы лет,
Не угаснет этот тихий свет…

Морские камушки

Морские камушки гурьбою,
Смешавшись с пеной и водою,
Шеренги волн, седой прибой,
В забег идут про меж собой.
Голышики бегут, толкая,
А в прошлом жизнь у них какая?.
Вот старой амфоры кусок,
Он помнит виноградный сок,
В вино который переброжен,
Отполирован, обихожен.
Каменотёсная шрапнель,
Военную имела цель.
Те камни будто бы литые,
Истории их не простые,
Битв абордажных и смертей,
И покорённых крепостей,
Печать величия былого,
Блеснут как зубы из берлоги,
Останки мраморных колонн,
Как блик с низложенных времён...
...В ладонь беру я камни вновь,
Перебираю их без слов...

Скоро осень

На взбухшей ветке
Вдруг лопаются сливы.
В её  виньетке
Осиные мотивы.
Янтарь у яблок
Намыли волны света.
Уже ослабло,
В  забеге лето.
Ещё в истоме солнце,
На речке плеск от вёсел,
В ветвях уже червонцы,
И скоро осень…

Сентябрь

Разбежалась радуга,
Все цвета нас радуют
Красками своими,
На зелёный, красный, синий,
А особенно на  жёлтый,
И не правда, что заболтан
Он поэтами,
А поэтому
Оставайся, словно табор,
Разноцветным, наш сентябрь!

Осень

Пожухли травы, день заужен,
В берёзе замер её сок.
Весною будет вновь разбужен,
Чтоб по стволу потом потёк.
Листочки, серые котята,
Играют в «салки» меж собой.
Гурьбою вылезли опята,
И воздух зазвенел – струной.

А дождь грибной всё косит, косит.
С собою осень он приносит!

Боровики – то просто князи,
Лисички делают разбег,
Но нет распутицы без грязи,
А без неё не ляжет снег.
И вызрел кумачом шиповник,
Собой забрызгав серый лес,
В трущобе взбугрился берложник -
Медведь примериться залез.

А дождь грибной всё косит, косит.
С собою осень он приносит!

Но нет следов лисы по снегу,
На юг ведь гусь не улетал,
Не подбежит зима с разбегу,
Пока весь зверь – не полинял.
Не слышно на болоте – крякву
И рыба в ямах – скоро лёд,
Но тучи снегом не набрякли –
Ещё не скоро Новый год.

А дождь грибной всё косит, косит.
С собою осень он приносит!

Салочки

Солнце совершало
Чудную подсветку,
Осень полоскала
На прощальных  ветках
Пёстрые платочки.
Соберёт, перемешает,
Превратив в листочки
Или горностаев.
Те и те в салочки играют,
А что осень и не знают…

Листва

Стая разноцветных попугаев
Осенью у нас в лесу
На деревьях восседают,
Превратившись вся в листву.
Среди клёнов грива льва
Тут и там мелькает,
А присмотришься листва
В пересмешников играет.

Унылая пора

У осени одна из вех,
Когда мы грязь как тесто месим,
И в тучах кучных из прорех
Пытается смеяться месяц,
Но даже у него бронхит.
Лишь радует из звёзд парад...
Но культею  саднит
Унылая пора.

Поздней осенью о весне

Нет ярмарки многоголосой,
Все лоскуты убрал купец.
Унылая приходит осень,
Очарованию конец.
Тогда особенно мы ценим
Весенний миг, что уж прошёл.
Как обступил кусты сирени
Жужжащих хоровод из пчёл,
О ласточкином пируэте,
Весенних капель альвеол,
Как всколыхнул лужайке ветер
Цветастый, ситцевый подол…

Радуга

Семь цветов у радуги
У неё в за пазухе.
Красный - это война,
С цветом тем обручена.
Только ль от войны отсвЕт,
Этот цвет.
С ним родится детский крик.
Первым он не зря возник,
Утром зорька принесёт
Солнечный восход!

А когда рассвет,
Улыбнётся другой цвет.
С ним созреет апельсин,
С залпом пушки он сравним,
Когда гром оранжевый,
Цвет Российской гвардии.
Уж потом там чёрный дым.
Сердцем это ощутим
У Георгиевских лент.
В двуколоре он не тлен.

Солнце движется в зенит,
Жёлтый цвет во всю звенит.
Лёгкий, согревающий,
Многообещающий.
Космос с ним перешагнёшь,
Десять пальцев не загнёшь.
Жёлтый цвет - ни арф,
Жёлтый цвет – фанфар.
Красный в зелень приодет,
Образует этот цвет.

Цвет зелёный - многолик,
В нём присутствует родник,
Мир и мудрость, оптимизм.
В связке просто фигурист.
Малахит и изумруд
Красоту ему дают.
Очень тонок и раним.
Он, уверен я, сравним
С нашею землёй весной!
Наступает он стеной,
Травкой первой луговой,
Разноокой и густой.

Голубой лизнёт волной,
Только пятой, не седьмой.
Сразу с ним любая даль
Приоденется в вуаль.
Он раздвинет её в ширь.
- Ветер, руки растопырь! ¬-
И планета наша шар,
С нею голубой загар.
Цвет божественный
С кровью неестественной.

Первый цвет из тьмы
В радуге шестым.
- Синий, синий, но не снег?
Это иней, весь секрет. –
Взгляд идиго на восток,
С него сделал он бросок.
Рядом брат ультрамарин.
Синий в цвете не один.
Душу с ним излечите
В небе он и в вечности.

В радуге цвет занял низ,
Им окрашен феминизм.
В нём единство сложено
Противоположностей.
У сказаний и легенд
Имеет цвет приоритет.
Красный с синим ты смешай
И седьмой цвет получай
Фиолетовый туман,
Фиолетовый фазан.

Венок

С росинковых подвесок,
Из изумруда леса,
Аквамариновых морей,
Воды, что холодней
Нет с дедова колодца,
Курлыканья с болотца,
Из рыжих жеребят,
И любопытных глаз ребят
На перекличке в первом классе,
Шуршания машин на трассе,
Из спектра цвета и ладов
Окрестных городов,
И ржавой ряски прУда
Сплетается венок земного чуда.
Мы на него и не глядим…
А всё спешим, спешим, спешим…

Тихая охота

Появился боровик,
В лес наведался грибник
И ни с чем ведь не сравнится
Запах от грибницы.
Очень шапки глубокИ
Носят все боровики.
Не видны их лица
Спрятаны в темнице.
Тесно очень у опят -
Толпы словно сурикат.
Тонконогие опята –
Разбежались как ребята.
Широким блюдцем из земли
Вылезли груздИ.
Одуваньчиков сестрички,
Жёлтые лисички,
По забрызгав в пятна лес,
И исполнив политес.
Если нам взглянуть поближе,
То увидим каждый рыжик
Шляпкою накрыт,
Состоящей из орбит.
Приятная работа -
Тихая охота…

…Дичь тихонечко сидит,
Сквозь листву на вас глядит…

Ночи

От звёзд струится тишина,
Кулон – янтарная луна.
Такие ночи с нами годы,
Они бегут как скороходы.
Костёр таинственно вознёс
Их искры - мириады звёзд.
Бывает разразятся грозы,
Приходят к нам метаморфозы,
Сверкают латы и мечи
В хрустальных струях у ночи,
В своём природном катаклизме
Дублирует оттенки жизни…

Утро

Раздул за крышами с утра
Костёр на горизонте ветер.
И своей свежестью пробрать
Успел того, кого приметил.
Уже неоновый фонарь
Тускнеет жёлтым  взглядом.
Стал за ночь тоньше календарь,
Не видно звездопада.
На день забеги начались
Людишек-марофонцев.
Все облака сложились ввысь.
И утро исструилось к солнцу…

Ветла

Дон намыть сумел
Наконечники у стрел.
Нам на что-то намекнул,
И песком их затянул.
До сих пор звучат
Конницей сармат
Кости крепостей
Сводами камней,
Что над Доном ввысь
В кручи забрались.
Воду взяв из разных рек,
Тихо нёс из века в век
Дон, одетый в берега…
Даже у него в ногах
Рядом не стоим.
Кто мы  с ним?
Он ведь был тогда,
Мы  когда,
Ухрозавром – щёголем
В мезозое бегали…
Там, где ветла, глубина,
Вечно смотрит ввысь она
С того дна…

Гармония

С разбегу исполняю свой
Нырок во вздыбленный прибой.
Удары сыплю по  волне,
Но скоро убеждён вполне,
Что в рукопашной битве я
Боец не важный и меня
С триумфом победит она.

Тогда схватившись за волну,
Мы на лохматую скалу,
Спешим, её чтоб потрепать,
А заодно и причесать.
Гармония, когда волна,
Блик солнечный, рапан и я –
Все на затылке валуна.

Гроза в лесу

Грозу лес ждал,
И виртуозом
Вдруг  ветер пробежал
По клавишам берёзок
До верхних нот
Лесной клавиатуры.
Поднимет ветви с ног,
Зашепчут те как балагуры.
Мигнёт из тучи синева,
И дождь тихонечко закраплет,
Деревья станут бушевать,
Забарабанят капли…

Алгоритм

Со мной, конечно, согласишься,
Что у природы нет оправ.
Ты в зеркало прудА глядишься,
В его лице своё узнав.
Замрёшь пред клином журавлиным,
Который прилетел домой,
И значит скоро сердцевина,
В деревьях нарастит свой слой.
Давно об этом каждый знает,
В природе алгоритм един:
Лучи в стволе отвердевают,
От воздуха и от воды.

Светопроектор

В светопроекторе луны
Шли облака как на параде,
Мелькали как цветные слайды.
Сплетались в образы они.
Вот проплывают города,
Вот пышки подают из теста,
А вот – красавица невеста,
В пол неба белая фата.
Как зло и радость на земле,
То вспыхнет что-то и погаснет,
И ветром налетает праздник,
Надежда тлеется в золе...
...А утром скозь туман,
Тянулось ввысь благоуханье,
Которое для нас предстанет
Дурманом из ночных сутан….

Мотылёк

Небо – это потолок,
В солнце весь одетый.
Скачет, пляшет мотылёк
Через кочки света.
Это был не полонез,
Это - камарилья.
Высоту небес
Подсинили крылья.
Сколько он не колоброть,
Луг его квартира.
Маленькая плоть
Из другого мира…

Небесный ледостав

Чтоб увидеть всё глазами,
Взглядом небосвод окинь -
Ледоход над головами,
Между льдин сверкает синь.
Это иногда бывает,
Только на мгновение,
И друг друга заслоняют,
Вновь нагромождения.
Небосвод засветит,
Чистым став,
Когда ветер.
Весь разгонит ледостав.
Веки вновь всем  щурить,
Больно ведь глазам.
Солнышко опять в лазури
Улыбнётся нам…

Вода

Где б не был я, везде, всегда
Влечёт меня к себе вода:
Родник ли, озеро, река,
Ручей и даже облака,
Или морская глубина,
Прозрачность, где её видна.
В речушке, если нет волны,
То тоже камушки видны.
И манит нас издалека
Свой берег и своя река.
Как в юности, ты молодой
Стремишься на свидание с водой,
С разливом и заветным озерком,
К которым бегал босиком,
Где в лодке плыл ты в камыше
И замирало всё в душе,
И отражение в реке
Держал ты на своей руке.
Смотрел на фигуристов-плавунов,
Скользящих среди белых облаков.
А ты из этих облаков
Таскал удою окуньков.

Не чётный

Возьми и сам комфорт создай,
Там будет хорошо пускай,
Есть у меня подобный край,
В котором хорошо живётся.
В берёзах там весной в ночи,
Поют в окно мне соловьи,
Собаки бегают не чьи.
Тот рай «Субурбией» зовётся.

Но свили соловьи гнездо,
И птица села на яйцо,
Теперь совсем в ночи не то.
Их переливы не услышать.
Один лишь только соловей,
Не то чтоб всех голосовей,
Поёт всё также с мочи всей.
Один остался он «зависший».

Ведь он надеется и ждёт,
К нему что скворушка придёт,
Ну, а пока её зовёт
Своею трелью искромётной.
Не ощущает он тревог,
Гимн исполняет естество,
Совсем не ведая того,
Что оказался он не чётный…

Дорога в Приморье

Красивый батюшка Байкал
Среди песчаных дюн и скал.
Он всех тревожит с глубины,
Ведь он как совесть у страны.
Священное живое море,
Гуляет на его просторе

Холодный ветер Баргузин,
Барашков белых господин.
Тут шум прибоя от волны
Рвёт сеть таёжной тишины,
И мысль людей сверкает искрой,
Что совесть их должна быть чистой.

В зелёных бурунах тайга,
И пихты, ели и луга,
Вдаль тропка по траве бежит,
И хвоя голову кружит.
Растут деревья-великаны,
Под утро шепчутся туманы.

В корзину собери грибы,
Но знай, охрана комары!
Тут лоси накопытели,
А дятел в пёстром свитере,
И в кронах белки-баловницы,
Поют разноголосо птицы.

Амур, петляя между гор,
Нанайкам подсказал узор
На свадебный халат.
Что принесёт любовь и лад
Для будущей невесты.
Амура стрелы всем известны!

В разлИвных солнечных лучах
Цветы в некошеных лугах,
Приморье синеглазое
Расцвет встречает радостно.
У сопок от зари румянец,
Выходят кедры из тумана.

Тайга травой косматая,
С ресницами мохнатыми,
Багульник словно самоцвет,
В своей одежде разодет.
Черта здесь у природы –
Пленит любое время года.

Амур укутался в туман,
Река—граница разных стран.
Могучий и для всех открыт,
На месте, кажется, стоит.
Тут ветер набирает силы,
И начинается Россия!

Живая вода

Из дома рано выходить,
Вдвоём с отцом идём удить.
Пруд для меня – очарованье,
Туман залез в ивняк на ветки,
Мы с карасями ждём свиданья.
Сидят кувшинки как наседки.

Волшебный мир у той воды,
Довольно в нём мне простоты.
Готов сидеть я тут без меры ,
Хоть до захода солнца.
Гляжу присядку водомеров,
Как выдают они коленца.

Забросил батя мой уду
И появляется в пруду,
Перо от крылышка гусыньки.
Сначала на воде застынет,
Но резко задрожат кувшинки,
Когда в поклёвке запружинит.

Курится слабенький дымок
У шалаша, у самых ног.
Ведро воды я набираю,
И карасям для настроенья,
Травы немножечко бросаю,
И жду свиданья с нетерпеньем.

Подсечка, долгожданный всплеск,
Над прУдом золотистый блеск.
Отец на берег рыбу тащит,
В ней карася уже признали,
Глаза янтарные таращит,
Перебирает плавниками.

- Тяжёлый и большой карась,
Давай, ко мне в ведро залазь! –
Удар хвостом, и вихрь фонтана,
Стою и радость не измерить,
В заре багряной словно пьяный,
И в мысль свою готов поверить:

Вода в ведре для карасей
Такая – не найти вкусней,
Она, почти что, грозовая.
Я думал, юный и вихрастый,
Что выпью, ведь она «живая»,
И проживу лет полтораста …

Дедушки Гаврюша о ночном

Свой первый шаг шагнул к отцу,
Когда спешил он к жеребцу.
В конюшне мать всегда разыщет,
Всегда я находился там,
И навсегда пронёс по жизни
Любовь и ласку к лошадям.

Наверное, я не солгу,
Ночного лучше на лугу,
Уверен не бывает,
Все звёзды плавают в пруду,
Костра завеса дымовая,
Таинственный рассказ: - В сундук

Колдун алмазы положил,
И где-то здесь в лесу зарыл
Под древнюю ракиту…-
Орава вся искушена,
Глаза и рты открыты,
Треск от костра и тишина…

Но это только лишь на миг,
Ночь прорезает крик и визг,
Коней мальчишки объезжают,
Несутся наперегонки,
И в воду с головой ныряют
В проём между ветвей ракит.

Я на поверхности пруда
Лежу и тёмная вода
Луну и звёзды отражают.
И не понятно мне зачем
Друг друга люди убивают,
Ведь красоты хватает всем.

К нам приходил вчера сосед –
Опять наш царь источник бед,
Уже второе покушенье.
Был выстрел мимо, не убит.
Хоть в этом видим утешенье –
Знать Александра Бог хранит…

Философские размышления

Зеркало

Оно нас знает как никто,
Построчно и буквально,
Хотя мы в нём наоборот,
Поступки в нём реальны.
Глазастое там королевство,
В него поменьше путешествуй.
Оно пространством велико
И заблудится в нём легко.
Когда-нибудь, я точно знаю,
Что как-нибудь взгляну в него
И там не будет никого,
Оно меня не отражает…
…Ведь коль явилась смерть,
Лицо своё не усмотреть…

Кроличья нора

Полёт в норе малоподвижный,
Не сделать ножкой реверанс,
Нора-колодец в полках книжных,
Для стран червячный вариант.
Летишь, как будто, понарошку,
Что можно даже и поспать…
…Под мышкой кошка ловит мошку…
И в хворост с листьями упасть,
Чтобы подзорною трубою
Затем сложиться в малый рост,
Из искупавшихся одною
О собственном знать море слёз…

Корабль

Успех у жизни из прорех
Уходит, планы губит.
Бог не испытывает тех,
Кого не любит.
Всевышний тут как часовой
Развязку стерегущий.
И испытание его
Сопряжено с грядущим.
Бог жизни сотворит окрас.
Какой? Ему виднее,
Ведь, что не убивает нас,
Нас делает сильнее…
…У проведения есть смысл,
Окрашен пусть в любом он тоне.
Ещё шныряет много крыс,
А значит наш корабль не тонет…

Чёрный квадрат

Берложья темнота в лесах,
Глазницы чёрные у дома.
Нам настороженность и страх
Внушает чернота проёма.
И мысли часто говорят:
- Получше присмотритесь,
Он привлекателен для вас,
Но в нужный миг остановитесь! -
Застывшего в природе нет,
То тишина, то грохот шторма.
Так может темнота и свет
Не вечны, а квадрат лишь форма?
А человечий древний род
Создал нам карту звёзд когда-то,
В ночи увидев небосвод
В нависшей черноте квадрата.

Истина

Чтоб истину найти, откройте крышку
От бабушкиных старых сундуков.
И истина взглянёт с насмешкой,
Мол, что-то не заглядывал давно...

Сегодня

Узор прекрасен у ковра
Он соткан превосходно
Ни завтра соткан, ни вчера
А именно  сегодня.
Ни потому, что так удобно...

Нам звёзды смотрят из ведра
Со дна колодца.
Сейчас глядят, а не вчера,
Подняв его, увидим в солнце
"Зайчат" ведёрного оконца.

В метаморфозе есть секрет:
Приходит завтра, но сегодня,
А значит завтра просто нет,
Из века в век и ежегодно,
Кому-то значит так угодно.

А мысли нашего "костра",
Пускай давно уже родИлись,
Хоть век назад, хоть и вчера,
Сейчас на волю попросились,
Сегодня они в силе.

Перевернётся в жизни лист,
Век, как и день, равноконечен.
И пополняет наша мысль
Фотонами  путь млечный,
Сплетясь фатою подвенечной.

Из жизни маленький фрагмент -
Сегодня скоротечно,
Но в нём  божественный момент,
Когда мы вечны -
Путь млечный, звёзды, бесконечность...

Закон волчьей стаи

Волки, белые клыки,
Загоняют жертву стаей.
В логове голодные щенки
Плоти вкус впервой узнают.
Волки воют на луну,
Вой без слов, мороз по коже.
В волчью, дикою страну,
Кроме них, никто не вхожи.

Человек есть человеку – волк!
Это было б очень кстати.
Если человек пожил бы впрок
По закону волчьей стаи.

Красный светофор - флажки,
Как огонь в полесье.
Волки, белые клыки,
Карабины в перевесе.
Круговерть и в небе смерч,
Жизнь опять не улыбнётся.
Ходит тенью с ними смерть,
То накроет, то крадётся…

Человек есть человеку – волк!
Это было б очень кстати,
Если человек пожил бы впрок
По закону волчьей стаи.

Волчье братство, зов крови,
Волку волк всегда поверит,
Нежные и верные в любви –
Смелые и преданные звери.
Серый палачом не стал,
Жизни старого, больного волка
Не лишат и это закон стай,
Чтут который волки – строго.

Человек есть человеку – волк!
Это было б очень кстати,
Если человек пожил бы в прок
По закону волчьей стаи.

Кто собрата кровь прольёт,
Тот не подлежит пощаде.
Волк не знает, не поймёт,
Что здесь кодекс Чести найден.
Верх творенья – Человек,
Смерть вершит себе подобным.
Примешался этот тяжкий грех
Нам от Каина как первородный.

Человек есть человеку – волк!
Это было б очень кстати,
Если человек пожил бы впрок
По закону волчьей стаи…

Твой конец

Когда косяк рванулся в трал,
Посеребрённой стала дыба.
А как дом в окна убежал,
В сетИ плескалась рыба.

Видно то, что ей Творец
Отпустил такой конец.

ПрочЕртит путь свой световой
В ночИ, на тёмном небе тает
Метеорит. А мы звездой,
Его упавшей называем.

Видно, что ему Творец
Отпустил такой конец.

У курицы пустой насест,
Она уже в бульоне.
Совокупляясь, самка съест
На брачном ложе скорпиона.

Видно то, что им Творец
Отпустил такой конец.

Огонь от красного флажка
Пожаром над полесьем.
Броска ждёт стая вожака,
Ведь карабины в перевесе.

Видно многим им Творец
Отпустил такой конец.

Смерть всех по разному нашла…
На речке кто-то захлебнулся,
Сгубила скользкая скала,
От дыма в доме задохнулся.

А какой же наш Творец
Отпустил тебе конец?

Турпоездка

У каждого наступит час,
Когда уйдёт, где выходные
Нужны не будут. Как живые
Друзья нас встретят и родные,
Ведь ждут там лучшие из нас.

У чувств распустим часовых,
И намерений – инвалидов.
Пред смертью говорит провидец
Всей жизни кинофильм увидим
В кинотеатре головы!

Вот гроб Артиста пронесут,
Аплодисментов слышим всплески.
Смерть и улыбки здесь гротески
Последний путь как турпоездка,
Где впечатления нас ждут…

Души

Пролетают души, пролетают
Среди вьюги, среди гроз,
Стаей души, пролетают
Из невидимых стрекоз.
Не надёжное жилище
Тел холодных покидая,
Им навеки оставляя,
Где погост в забытом крае,
Где-то знатное кладбИще…

Пролетают души, пролетают,
Впереди висит туман,
И последний раз взирают
На деревья и дома.
Жизненный баланс нарушен,
Их волнует это мало,
Но навеки к ним  пристало
То, что в жизни испытали,
Ведь они людские души…

Пролетаю души, пролетают
Среди близких и родных.
Над могилой пролетают
Среди мёртвых и живых.
Им не надо торопиться,
Тот, кто ими управляет
Свою  службу чётко знает,
Когда час у душ настанет
В мир иной им появиться.

Пролетают души, пролетают…

Словаря не надо…

Речь быть может ложью
Вылетит, пройдёт.
МУЗЫКА есть слово Божье
Разум её ждёт.
Словаря не надо
Всё поймёт душа.
Каждый звук разгадан,
Перевод нашла.
У души откроет дверцу,
Правду рассказать,
Затрепещет сердце,
Скатится слеза.
Нам она хотела
Чем-то всем помочь,
Кривда улетела
Сразу прочь…

Зазеркалье

Подсолнух крутит головой,
И солнце катится по небу.
День, ночь, меняясь за собой,
Бегут над миром словно зебра.
Во тьме для нас горит свеча
И много глаз в ней отражений.
Пустые ножны без меча
Похвастают об их сраженьях.

"Реальности" другими стали
Нам в Зазеркалье, в Зазеркалье!

А лужа больше чем луна,
И человек идёт за тенью.
От взгляда задрожит струна,
Трещит огонь, а не поленья.
Родится крик, потом – дитя!
Ладошка тает от снежинки.
Не ведаем, как и когда –
Мир умещается в слезинке.

"Реальности" другими стали
Нам в Зазеркалье, Зазеркалье!

И нет огня пока есть – дым.
Без кошки мышь не может пискнуть.
И первым в пекло лезет сын,
Чтоб гоп сказать и перепрыгнуть.
А чей-то сон, он чья-то явь.
Днём звёзды видим мы в колодце.
Ведро с водой наверх подняв,
Увидим, что дрожит в нём солнце.

"Реальности" другими стали
Нам в Зазеркалье, в Зазеркалье!

Грибы отыщут грибника,
В берлоге ракам зимоваться,
Замёрзнет тихая река
И будет на коньках кататься.
Трава ползёт под муравьём,
Цветы средь бабочек порхают,
И отражение твоё
Тебя с вниманьем созерцает!

"Реальности" другими стали
Нам в Зазеркалье, в Зазеркалье…

Бездонность

В хорее мы рифмуем фразу,
Нам радуга раскроет рот.
И в ней по сути семь лишь красок,
А у мелодии – семь нот.
Как человеку мало надо,
Чтоб гениальное творить,
От Баха и до Леонардо
Произведения вершить.

И невозможное – возможно!
За глубиною – глубина!
За глубиной царит – бездонность,
И как вселенная она!

Хочу в природе спутать соты:
Мольберт,  чтобы органом стал,
Из кисти, чтоб струились ноты,
Мазок, чтоб гаммой зазвучал.
Есть нереальность в этих планах,
Но вы представьте – там и тут,
Что вдруг творенья в божьих храмах
Органом Баха запоют!

И невозможное – возможно!
За глубиною – глубина!
За глубиной царит – бездонность
И как вселенная она!

Мы знаем – капля камень точит,
И если ищут, то найдут.
Икона пусть замироточит,
И будет чудо,  если ждут.
Чтоб было всё – не половина,
Гроза пусть будет так гроза,
Лавина будет так лавина –
Собор упёрся в небеса!

И невозможное – возможно!
За глубиною – глубина!
За глубиной царит – бездонность
И как вселенная она…

Душа непоседа

Мечется душа без дела,
В ночь себе полёта ищет.
Человеческое тело
Ненадёжное жилище.
С ней по спальне пролетал,
Словно пух от одеял.
Звук на четверть узнавал,
И в полсвета созерцал.

Всхлипы, стон людей спросонка.
Реку, город и пустыню.
Щуку, утку, оленёнка.
Веру, злость, любовь, гордыню.
Вишни слышал круглый смех,
И квадратный стон двери.
Много горя и потех
Тут увидишь до зари.

Сердце продолжает биться,
В небе ты паришь как птица.
Из колодца не напиться,
Потому что это снится.
Явь и смерть на гребне волн.
Кто несчастен, кто влюблён.
Видишь мир со всех сторон.
И по-прежнему всё сон.

Но когда-нибудь застыну,
Как смола на соснах,
И душа дорогой длинной
Полетит в просторах звёздных…
…Долгим может быть полёт,
Но представьте, что душа
Воду млечную попьёт
Из рогатого Ковша…

Бубенчики

Бабочка влюбилась в пламя,
В колодец звёзды пали вниз.
Протачивает капля - камень,
Проглатывает время – жизнь.

Удаву в рот ползёт лягушка,
Пороки возле нас сидят.
Мы все у неба на прослушке,
И звёзды в души нам глядят.

Бубенчики звенят на тракте,
Чтоб оживить степную глушь.
…Дозор у демонов на вахте
Для искушенья наших душ.

К последней точке – в одиночку

Как карты жизнь людей тасует.
Но когда смерть, о ней тоскуют,
И людям тем, как не горюй,
Когда закончились года,
Не своровать, как не воруй,
Жизнь завершилась навсегда.

К последней точке – в одиночку.
Не знаем – праздник или тризна,
Забвенье или день рожденье
Ждёт нас с тобою в новой жизни!

Лишь боги, говорят, бессмертны.
У наша жизнь в конце померкнет.
До блеска щит хоть начищай,
Коса костлявой всё ж сильней,
Последний вздох, привет – прощай!
Такой в веках уж стиль у ней.

К последней точке – в одиночку.
Не знаем – праздник или тризна,
Забвенье или день рожденье
Ждёт нас с тобою в новой жизни!

Прервутся жизненные струны,
Ночным мерцанием подлунным.
Вот птенчик выпал из гнезда,
На новый мир раззявил рот,
Кому-то жить весь век – Судьба,
А кто-то день не проживёт!

К последней точке – в одиночку.
Не знаем праздник или тризна,
Забвенье или день рожденье
Ждёт нас с тобою в новой жизни!

Мерцают звёзды скупо, скупо,
Мосток над жизнью хрупок, хрупок…
Тесны врата и узок путь
К бессмертию людской души.
И их не многие пройдут,
Пусть даже к ним они пришли.

К последней точке – в одиночку.
Не знаем праздник или тризна,
Забвенье или день рожденье
Ждёт нас с тобою в новой жизни!

Земля обетованная

Бессмысленно уже богатство,
Влиятельность и блат.
Не скажут они:- Здравствуй! -
Надгробия молчат.
Ведь отрицать никто не станет,
Ни старики, ни молодёжь,
Погост, как та парилка в бане,
И там и там клиент похож.
Графини Львовой
Валяется надгробие,
А рядом известковое
Крестьянское подобие.
Людей тут много схоронили.
Сосновый бор
Могилами
Погост подпёр.
Речитатив звучит ольховый,
И воздух хвоей напоён,
Грачи гнездятся здесь по новой
И брызжет колокольный звон.
Тут время откровенно,
Могилы безымянные,
И кто-то молится, став на колени...
Земля обетованная.

Святая земля

Что еду в Иерусалим,
Всем объявил. И друг один
Как замер.
- Ты привези мне камень! –
Меня он попросил.
- Конечно, не забуду! – его я убедил,
Но просьбу вспомнил, как вернулся…
И вздрогнул, лайнер как коснулся
Родной земли.
Тогда я только вник,
Что обманул надежды друга.
Решил, подумав, что услугу,
Слукавив, выполню ему,
А камень с улицы возьму.
Когда меня он встретил,
Улыбчив был и светел
От принесённого подарка,
Который подобрал у парка.
Он искренно благодарил,
Его к иконе положил,
Мерцала где лампадка.
Подумав о поступке гадком,
Убрался я из дома вон,
А через день мой телефон
ЗвонИт мне среди ночи.
- Подарок твой замироточил! -
 Услышал я по сотому.
Поступку скотному
Мне оправданье не найдётся,
Покаяться мне в том придётся,
Что я бесчестно обманул,
А он обман тот мой сморгнул,
И мой поступок несусветен…
Но друг тогда мне мой ответил:
- Благоговейно говорю,
Что искренно благодарю!
На душу ты пролил бальзам мне
Вот этим безымянным камнем.
Одно открылось из чудес –
Повсюду там, где вера есть,
Земля святая,
Господь нас в этом просветляет! –

Ностальгия

Ностальгия детства

Сажусь в плацкартный , еду во вчера,
Там финский дом и мама на крылечке,
Туда, где сон здоровый до утра,
Где слух ласкает говор человечий.
Пою душой под перезвон колёс,
Поскольку день хорош и всё в порядке,
К окну вагона свой приплющив нос,
Сверяю с жизнью детские догадки.

Ностальгия детства,
Детства сторона.
Никуда не деться –
 Малая Страна!

Дыханье слышу позабытых лет,
По ним плыву на сказочном корвете,
Грущу о тех, кого сегодня нет,
Любуюсь теми, кто мне мил на свете.
Вновь полнит парус ветер во вчера,
И гладь реки ласкает глаз и душу.
Там с пацанами нашего двора
Мы бодро шлёпаем по лужам.

Ностальгия детства.
Детства сторона.
Никуда не деться –
Малая Страна!

Мы были проще и добрей,
Взвивались страсти над «орлянкой»,
В небесный свод пускали сизарей,
Спешили на рыбалку спозаранку.
Сажусь в плацкартный – еду во вчера,
Стараюсь надышаться детством вволю.
Прильнув к окошку – в думках до утра,
Лечу сквозь ночь по жизненному полю!

Ностальгия детства
Детства сторона.
Никуда не деться –
Малая Страна!

Послевоенные детишки

Был тот Казарменный тупик,
Хоть не велик, но многолик,
В проезд Чапаева вдавался,
Шёл от казарм, так и назвался.
Земля снарядами изрыта,
Воронеж – город фронтовой.
Мы мину спрятали в корыто.
В войну играя меж собой.

Был за Чижовкой полигон,
Где дух войны был сохранён -
Не разорвавшиеся мины.
Как раз по этой вот причине
Сюда в бурьяне приползли,
Чтоб взять одну на «порох».
И часовые бы смогли
Нас всех поймать, не выдал шорох.

Патрон вскрывали ни один.
В них порох, значит есть у мин,
Поэтому одну мы взяли,
Потом её бы разобрали.
Но помешала нам «война».
Забрав, домой одну катили.
Не спотыкалась, чтоб она,
Мы оперение свинтили.

Запомнил ужасы в глазах,
Не мог их с миною связать.
И было очень нам потешно,
Как убегают все поспешно.
Снаряд фуфайкою закрыв,
Всё завершили шито-крыто.
К утру мы вскрытье отложив,
Забили встречу у корыта.

Но утром к нам приехал взвод,
И оцепив весь огород,
Была им мина та изъята.
Сапёры – смелыё ребята.
- Откуда здесь трофей военный? –
Никак не мог понять наш дом.
Мы клЯлись в тайне сокровенной,
Лежа у дома за кустом…

Дать клятву нам не привыкать,
О «подвигах» своих молчать.
Уже подобное бывало,
Когда прибор мы своровали
С зенитки. Был в нём магний,
Который и в воде горит.
Он этим детвору и мАнит,
И в этом замысел сокрыт.

Нарушен боевой расчёт,
Не взяли это мы в расчёт.
Теперь ведь – небоеспособна
Зенитка та. И нас «негодных»
Теперь искал отдел особый.
Плохою показалась весть.
Мы поклялись молчать до гроба,
И в подтвержденье землю съесть.

…Послевоенные детишки,
В перелицованых пальтишках...

Хоккей нашего двора

Мальчишки с нашего двора,
Чтоб меж собой в хоккей играть
Каток свой заливали.
В котельной отключали кран
На воду в дом и  подавали,
Подняв туман,
В «коробочку» борта, которой
Заставлены картоном.

Имел кто клюшку – тот король,
А те, кто с палкой это голь.
И он с той клюшкой в изоленте
Команду собирал. Был дан
Ему приоритет в моменте,
Был «автоматом» капитан.
И разномастная в годах,
Была команда в «снегурках».

На них и резали мы лёд,
А значит и игра идёт.
Для нас не существовало планок,
Иначе  не могли играть,
Уж если форвард, то Харламов,
А на воротах так Третьяк.
И банку из под гуталина
Стремились вратарю закинуть.

Хлеб при коммунизме

Змеилась очередь на льду,
И снегу не хватало неба.
В голодном, памятном году
Стоял я в очередь за хлебом.
Хлеб в одни руки - это мало,
Поэтому металась мама
Меж мною и работой.
Взять больше хлеба - вот забота.

В глаза снежинки - я ослеп,
Позёмка жалит меня лихо.
С горохом был тот чёрный хлеб,
Хрущёвской оттепели эхом.
Сказал мне папа  наперёд,
Что скоро сказка к нам придёт.
И буду жить я в этой жизни,
Генсек сказал, при Коммунизме!

Взросление детских чувств

Силуэты ищет глаз,
Был сначала робкий луч,
Сразу он погас.
Вышло солнце из-за туч
И чердак  наполнило
Пылью жёлтой и живой.
Сразу мне напомнила
Детский образ твой.
Был тогда для нас чердак
Местом пряток, местом встреч.
Здесь таился полумрак
И не мог он не привлечь.
Там увидел я воздушную
Вдруг тебя,
И впервые непослушную
Для себя…

Решка с орлом

Поднялись стаи сизых пятен,
Заслышав свист,
С дворовых голубятен.
И улетели ввысь.

Чердак, солярий на гудроне,
И мама на обед зовёт
В подливе вкусной макароны,
На третье с братом ждёт компот.

Ходить любили с моим братцем
Мы в магазин, ну, хоть за чем.
Там был пломбир за девятнадцать,
С повидлом булочки по семь.

В  «орлянку» во дворе играют,
Летит пятак от стенки в бок.
Что герб орлом все называют,
Никак понять тогда не мог…

…Вернулся к нам орёл двуглавый ,
И, вроде бы, рубли считай,
Но решка сделала курчаво,
Перебралась теперь в Китай…

Старому другу

Двор на Героях Стратосферы -
Стал первой дверью,
Как не прикинь,
Для нас с тобой в большую жизнь.

Страдали словоблудием,
Ведь все «стратеги»…
Он стал нам как прелюдия
В автопробеге
На жизненном заезде
В пути метаморфоз,
Где не роман в подъезде…
А каждый метр родит вопрос!
Глядишь назад. Ну, и завидно…
Там портвешок был в хрустале,
Там Караклаич и Дин Рида
Внимали, быстро захмелев.
Брынчала что-то семиструнка,
И были не нужнЫ нам ноты.
Мелодию любую струны
Рождали нам за три аккорда…

…Я времени тому сейчас
В интерне… бы поставил «класс»!

Старая квартира

Приятен запах в этом доме
Забытых старых мной вещей.
Паркет от времени стал тёмен,
Он мне от этого родней.
Здесь даже пылью не так пахнет,
Она пришла с других времён,
И дверь с придыхом, как-то, ахнет,
Когда войдёшь в квартирный сон.
Видать мне здесь, что крутанулась
Машина времени назад,

Систему прежних координат.
Под старым абажуром лампа,
Трельяж, увидишь профиль в нём, 
Сам, как бы, в зале – всё за рампой.
Глядишь, как шёл своим путём
По прежней жизни ты когда-то,
И красоту не замечал
Квартирных вечных адресатов,
Которые сейчас молчат…

Домовой

По дому ходит домовой,
Большой шутник он изначально.
Что он играется со мной,
Уже привык, нормально!
То вещь какую украдёт.
Где спрячет? Неизвестно!
.Потом, как правило, найдёшь
Её на прежнем месте.
То стая клавиш клавесина
Вся перемнётся, вдруг, урча,
Куда-то убежит ботинок,
То в роли трубача
Чердак он сценой выбирает,
Присутствием своим
Во мраке тенями мелькает.
А обратится иногда
Пушистеньким котёнком,
И вспыхнут в темноте тогда
Два изумрудные глазёнка…
.
Дом в Воронеже

На Никитинской есть дом,
Сгусток судеб и времён.
Двухэтажный, с мизанином,
На чугунном, на кольце,
Раньше ставили фонарь.
С «европейской» он гостиной,
Где «голландок» изразцы.
Трёх веков он календарь.

Первые жильцы - купцы,
Над дверями – бубенцы.
Царский прокурор когда-то
В этом доме обитал.
Атаман Краснов бывал.
Было там в войну гестапо.
Коммунальный мир витал.
Ветер разный обдувал.

Лестница как водопад,
Где ступеней перепад.
Из порогов и из спусков
Круто он спадает вниз,
Занимая весь подъезд.
И звучит скрипуче-хрустко.
Есть меха. - Кто гармонист? -
Он прошёлся и исчез.

Зал. Дубовые полы.
Проводили здесь балы.
В изразцах две печки
У гостиной с двух сторон.
Тут творили минует
И горели свечки.
Лик эпох здесь отражён,
Это видно из примет.

Метаморфоза коммунальной кухни

Вот чей-то чайник зафырчал,
Запахло вкусно сдобой.
Стекольщик, швЕя, театрал
Другие разные особы -
Все жили в в коммуналке.
Их говор никогда не тухнул
В ленивой перепалке
На общей кухне.
Но вносит жизнь корректировку
Всех разнесёт, как не пойму,
На острова и на Рублёвку,
В бомжи или тюрьму…

Мы все из детства

Бежишь  за мячиком в лапте,
Как за мечтой из детсва.
Ведь не бывает там смертей,
В волшебном королевстве

А в выбивалах метит мяч,
Не может долго ведь везти,
Как перед носом не маяч,
Сойдутся с мячиком пути.

И с сизарями не молчишь,
От свиста прыгают веснушки.
Удар и улетает «чиж»
Стрелой к неведомой лягушке.

На завтрак как всегда омлет,
Поешь, спешишь во двор вернуться,
Ведь там «орлянка» из монет,
К заветной надо дотянуться.

Вот мама позвала домой,
Чтоб шёл за хлебом и я весел.
Одиннадцать и эскимо,
Там финики по восемь…

… В футбол играешь -  соответствуй!
И битой попади в свой «классик»,
- Мы все с тобой пришли из детства! –
Сказал когда-то, где-то классик…

Трёхдневный плацкарт

В перестуке поезд мчится,
Под ногами чей-то скарб,
Разнесла чай проводница,
Завозился весь плацкарт.
Кто присядет, кто привстанет,
Кто знаком, кто не знаком.
Сахар стаял мой в стакане,
День растаял за окном,
Там леса покрыты медью,
И от рельсов перезвон.
Зашуршал, запахнул снедью
Весь трясущийся вагон,
В скатерть-самобранки полки
Изменили натюрморт.
От «партера» до «галёрки»
Разгорелся разговор
Меж людей в пути случайных…
…Мне причины не найти,
Что о самых скрытых тайнах
Люди делятся в пути…

Трамвай нашего детства

Пронзительно звенит,
Потом гремит,
То в правый, левый бок кидает,
И что сорвутся рельсы с гаек
Предчувствие не оставляет.

Ровесник, вспомним мы давай,
Доступный в детстве наш трамвай.
Ему запрыгнем на подножку,
И поглядим назад в окошко,
Где пролегла из рельсов стёжка.

То дождь вихрится там, то пыль,
То снег исполнит нам кадриль.
Смешон в стекле наш нос прижатый,
Тогда, наверно, конопатый.
- Не разгоняй трамвай, вожатый! –

Мне это хочется сказать,
Но мчится он, не удержать.
Остановить его нет средства,
Что впереди теперь приветствуй,
А за окном осталось детство…

Обложки из журнала «Огонёк»

Висят картинки из обложек,
Одно из времени примет.
В полуслепой  пригожей
Распят велосипед,
А около двери,
Шеренга из калош и бот,
Конфеты барбарис,
И мама что-то шьёт,
Крылечко у веранды -
Ступени все скрепят,
Дровишки у титана,
А рядом самокат.
Шкодливые котята,
На выдумки мудра,
С утра и до заката,
Наша детвора!

Фигурка у снегурки

О прошлом память поскупей
Вдруг стала. Жалко.
Да, были звёзды покрупней,
В ночИ был запах от фиалки
Совсем другой. Кузнечики
В траве не скачут. Зимой нет горок.
И речи человеческой
Поставили заборы.
Душа отчаялась,
Играет в жмурки.
И в памяти растаяла
Фигурка у снегурки…

Два изумруда

По случаю забрёл в подвал.
Во всю тут прошлое царило.
Оно взглянуло мне в глаза,
Телепатически спросило:
- Давно, ты, что-то не бывал!.. -
…Мои валялись «снегуркИ»,
В хоккей играл в них с битой,
Пылились ласты-плавники,
Аквариум разбитый,
Мелькали огоньки…
Пыль подлетела вся к лучу,
Который в щелку просочился,
В углу паук заплёл парчу,
А я весь погрузился
В прошедший мир, молчу…
Совсем уже не молодой.
В подвале хлам и старая посуда,
И я стою совсем седой.
Сверкнули два живые изумруда,
- А, Муся! Ну, пойдём домой… -

Пивобочечное братство

Первая моя подружка,
С горкой пены пива кружка.
Выпью быстро я её
Пока мне нальют вторую,
Речи потекут ручьём,
И ребята заворкуют.

Нету интернета. Живо
Новости у бочки с пивом
Узнавал у нас весь свет,
Кулуарные, конечно,
На любой вопрос ответ
«Бочка» брызжит скоротечно.

Гитара

Костёр, гитара, хвойный лес,
Слова из песни донеслись.
- Как здорово,что все мы здесь
Сегодня собрались! -

И дружба не разменная монета,
Всё сразу видеться по взгляду.
- Люди идут по свету,
Им, вроде б, не много надо...-

Свиданье, поцелуй и скверик.
Давно прошло и не зови.
- Играет маленький оркестрик
Под управлением Любви...-

Штрихи

Сменили интерьер мы шустро,
Но также всё стоят в глазах,
Висюльки из стекла на люстрах,
И фикусы в горшках,
Старьём забитые кладовки,
Путёвки на курорт,
Вьетнамские циновки,
Журналы «Кругозор»,
«Прожектор» комсомола,
И во дворе каток,
Подписки книг на полках,
Билеты спортлото,
Толкучки спекулянтов,
И старый шифоньер,
Хрусталь во всех сервантах,
И у софы торшер…
- Я вас не озадачил,
Мой перечень смешон?
Всё то, что обозначил -
Штрихи моих времён…-

Двадцатый век

Двадцатый век, в нём увидал,
Что никогда не повторится.
Из разных двух эпох страницы
Я в нём когда-то проживал.
И помню, как отец сказал:
- При коммунизме жить ты будешь! –
Фрагмент навеки не забудешь:
Его блеснувшая слеза.
Республик множество гербов
Я помню у Союза,
Любовь Хрущёва к кукурузе,
Стрельбу в Китае воробьёв,
Свободу как добыл Фидель,
Шагнул Гагарин в космос,
Раздвинув его космы.
Затем как Мишка улетел…
…Так улетел двадцатый век,
И с ним его нектар и сера.
Был он секундой по размеру
Среди космических парсек…


Картины сегодняшнего дня и зарисовки событий дней минувших

Горловская модонна

Ангел с неба прилетел,
Когда в Маме он сидел,
Скрестив ножки.
Взрывы от бомбёшки

Тот малыш не понимал.
Ангел первым рассказал:
- Там с наружи бродит лихо,
У тебя пока всё тихо

В мамином животике.
Жизненной экзотики
Ты успеешь наглядеться.
Никуда тебе не деться. –

- Ангел, а снаружи что?
Так же там всегда  темно? –
- Нет, там ласковое лето,
Луг зелёный разодетый,

И такой же лес,
Всплеск морской и синь небес
В солнечной улыбке,
Только все красоты зыбки,

Так как портит всё она,
Проклятущая война! -
Нужный срок для родов,
Ангелу был повод.

Малышу тогда сказал,
Чтобы он об этом знал:
- Ты, давай-ка, собирайся,
И на воздух пробивайся!

Буду ждать тебя я там,
Выбирайся быстро сам!
Маму береги, бедняжку,
Там снаружи очень тяжко... -

...Десять месяцев прошло,
Мать с ребёнком обожгло,
Мина с воем прилетела,
Зрение их потемнело.

- Ангел, мы куда с тобой летим?
Вниз на луг ты погляди!
Без ноги лежит там мама,
Вся в крови моя панама! –

- Мне ответить нелегко
На войне теперь такой,
До абсурда доведЁнный
Образ сына и мадонны.

Жизнь прошла и канула,
Вечно будешь ангелом…
Посетив другую маму,
Помни свою драму! –

Светлой памяти Олега Пешкова
(стихотворение написано сразу после его гибели)

Ракета в спину, строп рывок,
Снимали будто в Голливуде
Твой парашют и твой прыжок
Навеки теперь с нами будет.
Как СУ за горизонт нырнул,
На небе парашютов пятна…
Ты всю Россию всколыхнул,
А соколов страны стократно.
Охота будет на зверьё,
Из них пусть каждый это знает.
Тебя, хоть мёртвым заберём,
Своих мы не бросаем.
В висках морзянка, в горле сухо,
Потери боль не заглушить…
…Земля пусть ляжет тебе пухом,
А небо пухом для души…

Чернобольским пожарным

АЭС. Авария. Чернобыль.
И на реакторе пожар.
Никто в дальнейшем не испробуй
Такой испробывать  кошмар.

С лица «тушил» слезала кожа,
Рентген в нокаут посылал,
Что будет каждый уничтожен,
Из них тогда никто не знал.

И первых, кто ещё живые,
«02» в больницу увезут,
Потом исходы роковые,
К могилам  розы принесут…

Хочу поведать о безвестных,
О тех, которых я узнал
В одной беседе интересной,
Когда я в Припяти бывал.

Об этом рассказал полковник,
Тогда член штаба РТП*.
- Пока мы живы, но условно… -
И он не плакал о судьбе.

- Пол Киевского гарнизона
Тогда собрали у АЭС.
Ребята были облучЁнны,
«02» их забрала, не счесть.

Разведка с неба доложила,
Что непонятный свет сиял.
Комиссия тогда решила:
Идёт в реакторе пожар.

ГУПО** поставлена задача,
На ликвидацию его.
А для пожарных это значит -
Нужна прокладка рукавов

С дальнейшей их привязкой
К лафетному стволу. –
Подобную оснастку
По битому стеклу,

Корявой арматуре,
Нагромождению из плит,
Когда предел в температуре…
ГУПО полковнику решит

Тому задачу дать исполнить.
Был соответственно приказ.
Ему пришлось здесь сразу вспомнить,
Кто мог исполнить сей заказ.

Лишь мастера в пожарном спорте
Могли проблему ту решить.
К стволу лафетному аорту
Из рукавов бы проложить.

Он видел в этом эстафету,
Один бежал бы за другим,
Так как в опасной зоне этой
Миг лишний был не допустим.

Рукав прокладывал бы первый,
Другой навинчивал второй...
Нужны стальные в этом нервы
И очень боевой настрой.

С таким характером команду
Чтобы полковнику создать,
Пришлось из мастеров гирлянду
Со всей республики собрать.

- В АЭС пойдут лишь добровольно! -
Команде сразу объявил.
Глаза сверкнули недовольно.
Он это сразу ощутил.

Похожая АЭС им стала
В забегах словно тренажёр,
Тренировались все не мало,
Пока их результат стал твёрд...

...- АЭС, вагончик и команда,
Там каждый что-то говорил.
Мы «сверху» ждали все команды,
Чтоб миг у старта наступил.

И балагурили о разном,
Про отпуск в предстоящий год,
И про семью, про майский праздник,
Но только не о том, что ждёт. -

Шли сутки к своему ночлегу,
Приказа нет сидельникам.
Отбой тогдашнему забегу
Дал академик Велихов,

Он всем сказал: - Нужна не смелость,
И нам не сдвинуть этот «воз»,
Пожарным нечего там делать,
Научный нужен здесь прогноз! -

- Сейчас мой вывод в этом краток,
У атома сильней удар,
И стали б смертники  ребята,
Когда б пошли они на старт!-

...Потом развал был у Союза.
То время часто вспоминал:
О  наших нерушимых узах,
И что полковник рассказал…


*РТП – руководство тушением пожаром;
**ГУПО – главное управление пожарной охраны.

Шашлыки в Абхазии

Опустошила всё война,
Остался только скрип калитки.
Здесь в сиротливые дома
Ползут плодовые улитки.
Я ягоду с лозы сорвал,
Бежавшей по стропиле.
Лежит морская синева
Вокруг на сотню милей,
Вобрав в себя окрас тоски
И соль из слёз людского горя…
…Здесь гид устроил шашлыки
В заброшенном саду у моря…

На Таджико-Афганской границе

В той неудачной заварухе,
Когда израненных их духи,
Забрали в плен,
И наступил момент,
Когда под вспышки камер,
Чтобы навек смертельно замер,
Исполнен «духами»  заказ:
Осуществили с ними казнь,
А фоном был их флаг зелёный.
На мир взирали изумленно
Выпускники советских школ...
...Убили их на фоне гор,
Заставкой стали они казни.
Для духов был кровавый праздник
С застывшим молоком белков
Шеренги резанных голов...

Приговор

Мой следователь кровь сосёт.
Гляжу на стол, плывёт мой столик,
А он «врага» рисует облик,
По оголённым нервам окрик
С размаху плетью больно бьёт.

- Ромашки, небо – синь без дна,
Сон в камере моей приснился,
Ты на колени опустился,
И на лугу с ручья напился.
Очнулась – мрак и я одна…--

Решила «тройка»  без суда.
И мне от мыслей моих тесно.
Тюремный двор и выстрел треснул.
Допрос, следак поведал честно,
Что я теперь уже одна.

Вот «единичка» - то расстрел,
А «двойка» - это лишь десятка.
Осталась дочка – ей не сладко,
Теперь нет мамы у кроватки,
И ангел мимо пролетел.

Стряхну слезу как с трав росу,
Судьба вручила злую метку,
Была черна у ней расцветка.
…А майские жуки на ветках
Жужжали в липовом лесу…

Откровение зечки

В воротах лагеря слова:
«Кто не был тут, тот скоро будет,
А тот кто был, тот не забудет».
И мысли голову остудят:
- Ты кто?  Жена или вдова? -

Осмотрят словно, как товар,
Пред тем как в баню нас отправить,
Раздеться вертухай заставит,
«Рублёвых» в сторону отставит,
Чтоб им устроить «будуар».

Загонят в баню словно скот,
Глядя на нас  худых, голодных,
«Врагов народа» обнажённых,
Затем себе из заключённых
Конвой красивых  разберёт.
.
Чтоб кто-то не сошёл с ума –
Не помню ни одной недели,
Клопы и вши всех одолели,
Нужду и холод мы терпели,
Косил нас голод как чума.

Оттачиваю ложку в нож.
Ни для того, чтоб взрезать вены,
Хотя те мысли сокровенны,
А срезать волосы мгновенно,
Чтоб не свилА гнездо там вошь.

Баланда в котелке на дне,
Кусочек хлеба – это ладно,
Совсем другому буду рада.
Как прозвучит: «Отбой!» - команда,
Чтоб доченька приснилась мне...

Арест
Коломойцевой Антонине

Уж, скоро роды и живот
У мамы острый, смотрит вправо,
Капуста кислая на «браво»
Идёт на завтрак очень справно.
И рано плод ногами бьёт.

По всем приметам мальчуган
В семье родиться был бы должен,
Но появилась я – так что же…
И первым в жизни моим ложем
Стал папин старый чемодан.

Постель  любая мне как новь,
И в ней была моя укладка,
Торчала розовая пятка
Из первой той моей кроватки
Как красная морковь.

Назвали сына бы Антон,
Ему уж подобрали имя,
Коль так – пусть будет посредине,
Меня назвали – Антонина,
Вопрос был с именем решён.

Игривой я была потом,
Смех разливался в доме звонко
Неутомимого ребёнка,
Который маленьким котёнком
Азартно бегал за хвостом.

Я состояла из потех,
Мою натуру папа пОнял,
Прозвали ласково – Доня.
Ко мне весь мир был благосклонен,
И я любила тоже всех.

Отца лица не помню, нет.
Запомнила карман глубокий,
Туда я запускала руку
И находила в старых брюках
Всегда чего-то из конфет.

Тот трюк из папиных затей
Припомнить память меня просит.
Он по секрету мне доносит,
Что гномы вкусное приносят
В карманы брюк тех для детей.

Из детства память не отнять,
Из зеркала смеётся Доня,
В сознанье голос папы тонет.
Его тепло руки я помню,
Когда водил меня гулять.

Как выходной – так с головой
С ним погружались мы в прогулки.
Я помню вкус у сдобной булки,
И наши с папой закоулки,
Тамбов ведь город небольшой.

С огромным свёртком поздравлять
Меня мой папа с Новым годом
Пришёл. Прошло всё эпизодом.
Пол дня я обливалась потом,
Чтоб этот свёрток развязать.

В глазах моих сверкнул огонь.
От радости горели свечкой.
Со сбруей с огненной насечкой,
Весь серый в яблоках с уздечкой,
Из свёртка мне явился конь.

Был всем игрушкам дан отбой,
На ёлке звёзды пошли кругом,
Конь для меня стал верным другом,
Моим товарищем в досуге,
Скакнув со мной на детский бой.

То атаман я у ватаг:
- Все богатеи, берегитесь! -
То у восстанья предводитель,
 А то в картонном шлеме витязь,
И с шашкой струганной казак -.

Потом от всяческих невзгод
Мне не пришлось по жизни драпать,
Проблемы складывать в шляпу.
Стал конь мне памятью о папе,
Его подарке в Новый год.

Проснувшись,  как-то из дверей,
Взглянула в зал и увидала,
Там мишку с тигром зашивала
Моя мамуля. Так бывало,
Когда плюш рвался у зверей.

Ну, так бы шей она и шей,
Но навострила свои уши,
Как рассказала мне «заспуше»,
Что ночью бой был у игрушек,
А вёл его король мышей.

Представив, захватило дух,
Был бой не в шутку, сразу скажешь:
Из шкафа свалена поклажа,
Разорвана подушка даже,
И из неё повылез пух.

Был папа в отпуске, я знала.
Сводить он обещал на горку,
План фразой  мамы был зачёркнут.
- Уехал срочно папа в Горький -
Она тогда мне так сказала.

Я слов не слышала грустней,
Пришли ей первые на ум
От пережитых ей безумств.
И город горек и угрюм
 В названье показался мне…

Минувшим этим дням протест
В себе нести я не устала.
А мама траур одевала
Всегда в тот день и вспоминала
Как ночью забран был отец.

Не встречусь с ним я на тропе.
Его глаза на звёздной крыше.
Хочу почувствовать поближе,
И голос бархатный услышать,
Со взглядом встретится в толпе…

Внутренняя честь
Масюковой Елене Гавриловне

В какой стране, в семье какой,
Не нам решать, как появиться,
Мне уготовано родится,
Когда ко мне приспел явиться
Зловещий тот 38-й.

Рекорд арестам был тот год,
В ОГПУ все лютовали,
Пределов лютости не знали,
И «справедливо» разделяли –
«Враги народа» и народ.

К подъезду чёрный «воронок»,
Скрепя колёсами, подъехал.
Был дом пронизан липким страхом.
Зловещим отозвался эхом
Ночной непрошенный звонок.

«Жена врага» - был приговор,
И жизни полное крушенье,
Надежды нет. Как завершенье –
Неслось испуганно шипенье
Из чёрных, неприятных нор.

Желанье что-то рассказать,
Окаменелое страданье,
И за семью переживанье
В наш час тюремного свиданья
Увидела в твоих глазах.

К окну в тюрьме для передач
Мы, жёны, шли как на работу,
Чтоб о мужьях узнать, хоть что-то,
А в это время у кого-то
Жизнь отобрал уже палач…

Гвоздём сверлила мысль о том,
И призрак смерти был над нами,
А то, что кто-то сапогами
Об нас обтёрся – это сами
Мы как-нибудь переживём.

Одиннадцать их было жён,
Прозвали коих декабристки,
Жизнь «жён врагов» нам боле близки,
И если составлять их списки,
То жён считай, что миллион.

Та очередь, где ждал народ,
Змеёю чёрной извивалась,
И замирала. То пыталась
Ползти чуть-чуть и колыхалась,
Чтобы продвинуться вперёд.

Несчастья были в котелке
В одном, мы это понимали,
Общались, словно обнажались,
И никогда не убегали,
Увидев друга вдалеке.

В природе устранил пробел.
Что  Бог есть Бог, а черви – черви,
И  ГПУшник в изуверстве,
Как нить наматывая нервы,
Творил того кого хотел.

Воспоминания пьянят,
Всё оборвал арест «законный»,
И приговор твой «сочинённый»,
Твои глаза заворожено
Сквозь время смотрят на меня…

                -4-

Любовь моя ушла с тобой.
Такое горе – горы гнуться!
Пути навек уж разминуться.
Молю, чтоб в небе им сомкнуться,
Где будем вместе, милый мой!

Кому-то светится закат,
И радуга по небу бродит,
Со мной плохое происходит,
Из сердца с болью жизнь уходит,
Как бабы нервы голосят.

Ту боль за мужа не забыть.
Меня он ей навек пометил,
Во сне я вижу наше лето.
Всю ночь в подушку до рассвета
Опять белугой буду выть.

Твои засохшие цветы
В хрустальной вазе сохраняю.
Приди, хоть кем – я ожидаю.
Я всё равно тебя узнаю,
В кого б не превратился ты.

Ведь всё равно придёшь, к чему
Не хочешь, чтоб теперь всё было,
Я жду тебя, себя забыла,
Открыла дверь, свет потушила,
Тебя любого я приму.

Я знаю, что приходишь ты,
То ветром, то красивой птицей,
То ярко вспыхнувшей зарницей,
А можешь просто обратишься
В мои любимые цветы.

Крадётся ночь, не спит капель,
А в голове одни вопросы:
- Кто не признались – те отбросы,
А кто расстрелян – безголосы?..-
Иду как в прорубь я в постель.

Остужено моё гнездо,
Навис загробный воздух возле,
Всё в жизни без тебя промозгло.
Сегодня наступило «после»
И не наступит больше «до».

Дождь убаюкал боль в груди,
В душе не стихнет зуд от гниды,
За нанесённые обиды,
Перекрестись хоть сто по трижды.
- Придёшь когда, то разбуди…-

…Я в нашу молодость вернусь.
Воспоминанья – замираю!
Любовь была моя без края,
Как ширь полей и синь морская,
За эту память я держусь…
…………………………………………………….

То ладно в жизни, а то жесть,
Узнает сердце боль и робость,
Зло, грубость и плохую новость.
Нам помогала в жизни совесть
И наша внутренняя честь…

Святой

Посвящается Святителю Луке

Лука не смог то пережить,
Когда узнал о плане мерзком:
В Ташкенте Сергеева церковь
Должна разрушенную быть.
На беззаконье это он,
Самосожженье от икон

Своё решился совершить,
Он был известен во всём Мире,
Как в горле кость, Советам гибель.
Она могла бы  навредить.
Собор был точно обречён,
Но в этот раз был им спасён.

В тюрьме Таганской -  первый срок.
Прислал в дар Горький полушубок,
Чтоб холод камеры на убыль
Свести, хоть как, Луке помог.
Его мальчонке он отдал,
Которого он увидал.

Тюремный двор, вели в клозет.
Дрожавший, словно, как кутёнок,
Привлёк внимание шпанёнок,
Который был легко одет.
Лука той вещью дрожь пресёк,
Захлюпал громко паренёк…

…Был Север крайний зол и хмур,
Конец пути Луке не ясен.
Этапом шла в церковной рясе
Через кочевия удмурт
Одна из Мировых фигур,
Святитель и большой хирург

В одном лице, такая связь…
…Абсцесс кости он вскрыл зубами,
Гной раны высосал губами,
Молился, лишь бы не упасть,
Но путь привёл их в Енисейск,
Там и застал этап ночлег.

Ту рану лескою зашил,
В полубреду забылся,
И в сон тяжёлый погрузился…
С восходом весь этап ожИл,
Увидел, что плохой Лука,
А ведь дорога не близка…

Идти в колонне он не мог,
И люд простой поднял на руки,
Его в кандальном перестуке,
Понёс этапом и сберёг.
Тогда на Заполярный круг
Попал Лука совсем не вдруг.

Полгода ночь, затем рассвет,
Всё это там, за этим кругом.
Крестил по ритуалу строго
Детей родившихся на свет
В «станке», где и посёлков нет,
А лишь медведь тебе сосед.

Снежила за окном метель,
Мурлыкал на окне котёнок,
В корыте хрюкал поросёнок,
Заливисто брехал кобель.
На печке русской воду грел,
И кадкою была купель…

Он бельма резал людям в раз,
Пересадив на эту рану
С губы кусочек взятой ткани.
Тем зрение он многим спас.
Охотники, как в юный час,
Стреляли точно белке в глаз.

Пришли дни в тундру не легкИ,
Сбылось лихое предсказанье,
Что все ослепнут в наказанье
За совершённые грехи.
Беда явилась в каждый двор,
Где погребальный был костёр.

Стал свет в очах людей совсем
От катаракты не прозрачен.
Вдруг  Север слухом был охвачен,
Разнёсся по заимкам всем:
- Пришёл Шаман на Енисей!
Он зренье даст округи всей! -

Лука протяпал корень зла,
Тунгусов,  делая прозревших,
От рук его опять оживших,
Их вновь охота позвала.
Колонной нищие пришли,
В дар милостыню принесли.

Над первом взрезом йодом крест
Всегда Лукою рисовался,
Обряд молитвы совершался,
И после делал он надрез.
Счёт операций его всех
Никто не знает, их не счесть.

Был как хирург всегда готов,
Всегда внимателен был с каждым.
Любой надрез считая важным,
Имел врачебный свой подход.
Он на любом прерваться мог,
Взрезая стопку из листов.

- Хирургом главным в Москве будь!
Ты только отрекись от сана,
Забудь о том, что православный! –
Но Веру было не задуть:
- Вас ожидает мрак и жуть
И плохо кончится ваш путь! -

- Ты веришь в Бога? Это да!
Но где твой Бог и где он ходит?
И где находится в природе? –
Он Петерсу сказал тогда:
- Мысль в голве у нас всегда,
А видел кто её, когда?

Плохих вы  сделали шагов
Среди народа очень много.
Я яростный служитель Бога
Один из первых вам врагов,
Но вскрыл немало черепов,
А ум увидеть всё ж не смог…-

Николай угодник

В селе прабабушка жила,
Случилось всё перед Покровом.
От мужа своего взяла
Она фамилию Рублёва.

Прифронтовой Задонск, война.
Ей Тюнино являлось домом.
Держала раненых она,
Село раскинулось над Доном.

Крапива с лебедой в обед,
Рекою голод,  нет и брода.
Изба теперь, как лазарет,
Отдай всё раненым и фронту,

Хоть кушать нечего в семье.
В глазах детей скопились слёзы,
Малютки плачут на скамье,
Прозрачный голод сквозь берёзы.

А облигации в двойне
Твою зарплату приуменьшат.
Ну, что поделать на войне,
Когда три девки – мал, мал,меньше.

Большое горе у людей,
И хоть от голода шатало,
Рублёва, мать троих детей,
В тот день в берёзках лыко дрАла.

Позёмка жалит злей и злей,
Она уже совсем устала.
Вдруг – яркий свет среди ветвей,
В берёзках будто солнце встало.

Подумала: - Шалит с огнём
Какой-то, видимо, негодник! -
Но видит  нимб, улыбку в нём.
- Кто это? –
- Николай угодник! -

- Иди в Задонск! – Он наказал.
Пошёл снежок, как цвет с акаций.
Святой Петровне предсказал
О выигрыше облигаций.

Ступить не смеет и шажок,
В лицо всё также ветви лезли.
По прежнему кружил снежок.
Свечение и Он исчезли…

А детвора уж заждалась,
Манютка, Клавушка и Вера.
Лишь утром в город подалась,
Чтоб облигации проверить.

Петровна шла не на «авось»,
А с верой в сказанное слово.
Всё, что сказал Святой, сбылось,
И выграла, что «будь здорова»!

Она прилавки подмела.
В сельмаге будто всё как сплыло.
На эти деньги набрала
Муку, крупу и всё, что было.

И ей не верилось самой,
От голода укрыты дети.
С подводой въехала домой,
В своих руках держа конфеты.

Окрест по сёлам прошла весть
О той удачи Катерины,
И, хоть глазами что-то съесть,
Народ ходил как на смотрины.

А голод был, как в горле кость,
Что будет завтра не гадали,
Людей сносили на погост,
Они без пищи умирали.

Окрас у времени был в ночь
Без всяческой натяжки.
Просили им в еде помочь
Пришедшие монашки.

Они оставили в замен
Старинную икону.
Сказали, что придут за ней,
Она у них в скиту исконно.
,
Но не пришли её забрать,
Монашки больше не вернулись.
Причина? Можно лишь гадать.
Ветра войны жестоко дули…

…С Победою весна пришла,
И жизнь в домах опять клокочит.
Лик Катерина отдала
Одной из своих дочек.

Кто в это верит и не верит,
Но пролетают быстро дни.
Икона, отданная Вере,
Теперь реликвия родни…

Митька

Разбежалось словно ртуть
В травах солнце на росинки,
Нанизавшись там и тут
Бисером на паутинки.
Вот – заутреня идёт:
Утро и мычат коровки.
Стадо в зеленях пройдёт,
Отряхнув с травы обновки.
И оно уж в далеке
В изумруде трав плетётся.
Сочность стеблей в молоке
Новой жизнью обернётся.

Вот лепёху взял Митёк.
Высохла, в костёр годится!
Думают: - Он дурачок,
Надо же таким родиться! -
Одним словом он пастух,
Хлыст стреляет его бойко…
Закат солнца не затух,
Он ведёт коров на дойку.
День провёл среди друзей:
Среди них – косули, лисы
И пчела и муравей,
Выводок от рыжей рыси.

За день видел он всего.
Главное бурёнки – сыты.
Это – Родина его
Малая, дождём умыта.
В жизнь пришла война и дух
Люд перевести не может.
- Кто по профессии? –
- Пастух! -
Военкому он доложит.
- Знаешь как быка в дугу
Гнуть? -
– Могу! –
- А вот под Курском
Есть дуга? –
- Смогу, согну! -
- Хорошо. Я буду в курсе. -

Взяли Митьку – фронт и бой,
Не боится, не курёнок.
Танки лезут в разнобой
Стадом взбешенных бурёнок.
Впереди движенья мост.
Среди танков есть подранки.
Гроздь гранат и в полный рост
Митька встал навстречу танкам.
Здесь – не ворошить стога,
Встал спокойно, без надрыва.
«Тигру» обломал рога,
Но погиб он сам от взрыва.

Загорелися штаны,
Танки выползли на бровку.
Из «Бурёнковой» страны
По лицу ползла коровка…
В жизни видел он всего,
Главное – бурёнки сыты.
Это Родина его
Малая, дождём умыта…
Разбежалось словно ртуть
В травах солнце на росинки,
Нанизавшись там и тут –
Бисером на паутинки…

Танкист о курьёзе войны

- У них орда, а нас громада,
Наш клин железный был не плох.
Ну, помнишь. Ну, под Сталинградом?
Мой двигатель тогда заглох,
Так невпопад, в разгаре боя.
Не думал, что комбат устоит,
Тревожило меня другое…

Манёвр наш танковый кончался,
Другая цель, исчезли все.
Тогда в «КВ»-ешке оказался
Я на нейтральной полосе.
И скоро в гости ко мне фрицы
Приспели радостно явиться.
В щель видел рыжие их лица.

Смеялись будто победили,
«КВ»-ешку мучили полдня,
Два лёгких танка подцепили,
Поволокли к себе меня.
По ходу в плен мой танк завёлся.
«КВ»-ешка с «Фрицом» поборолся
В упряжке и домой поплёлся.

Гордился другом боевым,
Фашистом брошена броня.
Так в стойло я пригнал к своим
Два заарканенных коня.
Комбат не злился, а смеялся,
По кругу в каске спирт плескался,
Потом пред строем награждался…-

Дед Гаврюша о 1-й мировой

Лик у войны всегда жесток,
Солдатский в поле шёл поток,
А сзади войска тыл пылился:
В нём кашевары с кухнями,
Врачи, сестрички, поп крестился,
Штабной народ с гроссбухами.

С конями коновалы шли,
И утварь кузнецы несли…
Война та била и крутила,
В бою треск пушек громовой.
Я расскажу, что поразило
Меня на 1-й мировой…

…Нам подпустили газ в лицо
В сражении под Осковцом.
Трава вся сразу пожелтела,
Ну, а металл позеленел,
Деревья сразу облетели,
И строй солдатский порядел.

В атаку унтер всех поднял,
Солдатам громко прокричал:
- Ребята! Хлор! Мы все погибнем!
Вперёд! Германца нам стереть!
Его из укрепленья выбьем,
А там уж можно умереть! -

В бой шли с обожженным лицом,
Потом «атакой мертвецов»
Тот подвиг обозвали.
Тогда остался я живой,
Мне мокрую тряпицу дали,
В котле я кухни полевой

Атаку газом переждал,
И с «мертвецами» наступал.
Германцев мы тогда свалили
Своим неистовым броском.
За это после наградили
Меня Георгевским крестом.

Потом мы знали наперёд,
Как кошка дико заорёт,
Сейчас быть газовой атаке.
И был приказ, чтоб  каждый взвод
Взял кошку и её служаку
Носил на утренний развод.

Одна и та же пушек роль,
У артиллерий, как в триоль.
Есть конная и полевая.
Одна находится с пехотой,
И вместе с нею ковыляет,
Другая делает налёты,

Сквозные рейды по тылам,
Сегодня тут, а завтра там.
Залп пушек был оранжевый,
От пороха был чёрный дым –
Цвета российской гвардии,
На ленточках видны.

В войсках имелись пластуны,
Быстрее гвардии они
В тылу врага перемещались,
Тишком и под прикрытьем кошм.
Они всегда предпочитали
Бой рукопашный и свой нож.

Однажды вместе с ними был,
Когда на лошадях тащил
Отбитые мортиры.
 Жалели, можно их понять, –
Что продырявили мундиры,
И цену их уже не взять.

Одежда - от чинов любых,
Отняли – носим, так у них.
Где пластуны, там риск и радость,
Они сыны любой войны.
Я получил медаль «За храбрость»
Тогда за действия свои.

В расположении стоял
Их анархический кагал.
Вояки всё им разрешали,
Их вольный дух, помятый вид.
Из ставки свита возвращалась,
Царь обещал, что наградит

Он самолично пластунов.
Помост к наградам был готов.
День церемонии назначен.
Хозяйский взвод подмёл листву,
И батька штабом озадачен,
Дать кандидатов к торжеству.

На круге пластунов совет,
Кто поприличнее одет,
Того к царю и выбирают.
Что все достойны, не вопрос.
- Давай дадим царю Герая! –
- Так вин же бос! –

- Пускай к царю идёт Мамай! –
- Так у него штанов нема! -
Решили: с кучи одеяний
Пластун, что надо в ней найдёт.
Пусть каждый спичку свою тянет,
Она укажет, кто пойдёт.

У пластунов манёвр был прост,
Тут - «волчья пасть и лисий хвост».
Приказ: - К полёту боевому
Готов отряд машин чужих? –
- На полосе аэродрома
Все самолёты – муляжи! –

Доклад после разведки был,
Тогда их батька пошутил:
- Нас держат как за истуканов! –
И пластуны в своей манере
Ту полосу с аэроплана
Бомбили бомбой из фанеры.

Вели позиционный бой,
И так случилось, что с собой
Привёл к хирургу я в палатку
Бойца с оторванной рукой.
Он к медикам зашёл с ней шатко,
Неся на жилке голубой,

Соединялась та с плечом,
И вдруг порвАлась. Горячо
Фонтан из раны окровавить
Сумел весь люд в палатке той.
Чтоб боль немного притупить,
Шприц испытает рядовой.

Бойца сумели положить,
Сестре успел он возразить:
- Укола я боюсь, не надо… –
В ушах последние слова.
После него был смысл разгадан,–
Навек поникла голова.

Он ею ткнулся и затих.
И о событиях таких,
Потом мне не хотели верить.
Сомненья трудно перегрыздь,
Но убедился на примере,
Как уязвима наша жизнь…

В войне заряжены в пистоль
Смех на привале, чья-то боль.
Здесь первый вылечит вторую,
И все невзгоды по плечу,
Заветную и фронтовую
Тот в жизни воплотит мечту.

По ней кто радостно идёт,
Того кручина не берёт.
И на привале остроумы,
Как воздух был необходим,
Ведь козыри на фронте  – юмор,
Их много – ты непобедим.

У Фрицов тоже юмор был,
Он где-то даже нас сдружил.
Шла Пасха, с немцем повстречались,
Обмен даров произошёл,
Мы по мишеням постреляли,
Играли с Ганцами в футбол.

А как то раз аэроплан
Нам сбросил с неба чемодан,
На парашюте приземлился,
Все думали, что будет взрыв –
Народ весь сразу испарился.
Сапёр же кейс тот отворив,

С открытым ртом застыл на время,
- 1 АПРЕЛЯ  - НИКОМУ НЕ ВЕРИМ! –
Пришла открытка с высока,
Презенты немец нам оставил.
Противник наш с днём дурака
Тогда так с юмором поздравил.

А каждый танк был назван так –
По виду боевых атак.
В названье целая наука,
Но главное, конечно, цель.
Коль только пулемёт, то «сука»,
А если пушка, то «кабель».

Зима та памятна для всех,
То время не будило смех.
В округе волки нападали
На всех собак и лошадей,
И от клыков их погибало
Не мало и среди людей.

Установили краткий мир,
А для волков кровавый пир.
Теперь пластун за волком рыщет,
Готовит серому патрон.
Их истребили больше тыщи,
И этим занимался фронт.

После войны, уже потом,
Запомнил я - в 22-м,
Читал в газете, где-то в мае
Про Осковецкие валы.
Их все взорвали, отступая,
И вот, что там сейчас нашли.

Тогда в войну взрывной волной
В них было всё погребено.
Решили строить всё по новой
Разрыли не один пролёт.
И слышат окрик часового:
- А ну-ка, стой! Там кто идёт! –

Там был дивизионный склад,
Один оставшийся солдат,
Которого с часов не сняли,
Оставили в чужой земле.
И пост, который не меняли
Все дни послевоенных лет,

Нёс службу в полной темноте,
Но был с едою и в тепле
Со зрением совёнка.
Немаловажная деталь:
Склад со сгущёнкой и тушёнкой,
И рядом шла теплоцентраль.

И часовому был ответ,
Что той России больше нет.
Об этом он впервые слышал,
И ощутил, что долг - нелеп.
Тогда из подземелья вышел,
Взглянул на солнце и ослеп…

О чём помнит река…

Берёт исток в горах река.
В горах, где с облаками дружит.
Хотя те струйки с ледника,
Рекой назвать нельзя пока.
Вливаясь, ручейки ей служат.

И пробивает себе путь
Через гранитную громину.
Где, не прорваться, обогнуть,
Где разбежаться словно ртуть,
Чтоб с грохотом войти в долину.

Но перед выходом из гор,
От пыли водяной исходит.
Когда теряется обзор,
Гул, клёкот, радужный убор -
Река ущелье та проходит.

Из плоских скал ущелье то,
Переходящее в поляну,
И лес, засыпанный листвой,
Стык двух дорог в поляне той
От двух народов в поле бранных.

Такие были времена,
И абадзехов, темиргойцев...
Скалою Чести племена
Её назвали, чтоб она
Служила испытаньем горцев.

Упала шишка у сосны,
Бельчата резво поскакали,
Но тут дрожание земли
Зверьков спугнули и смели,
А всадники, процокав встали.

Бородачи, стройны собой,
Один одет во все доспехи,
Под ним конь крепкий, вороной,
Сам он в черкеске дорогой…
Те горцы были абадзехи.

Красивый, жгучий  тот джигит
Был предводителем в набеге.
Табун им с выпаса отбит,
И темергоец был убит,
Который бросился к абреку.

И скоро докатилась весть:
Убит малой - рубака ранний,
Но для джигита выше честь.
Скала вот Чести, вот он здесь,
Готов сразиться с испытаньем.

Устроило решенье всех -
Ущелье перепрыгнуть конно.
Пусть тем джигит искупит грех.
Совет Хассе у абадзех
Принял вердикт тот благосклонно.

Джигит сотрёт позор у рода
С ущельем в поединке пусть.
Была гранитная порода
Покрыта бурками - подмога
Последняя на страшный путь.

Абрек неспешно на скалу
Взошёл и стал у её края.
Привыкнуть к бездне дал коню,
Взглянуть на пропастную мглу,
Загривок бережно лаская.

Шепча коню на ухо он,
Благодарил его за службу.
Был им джигит не раз спасён
И в скачках всех не побеждён.
Исток победы - верность дружбе.

Черкес ведь может не иметь
Отары, табунов и дома,
Но конь, оружие и плеть,
Одежда, родовая честь
При нём всегда до крышки гроба.

Окинув горный пейзаж,
Джигит отъехал в край поляны.
Он сбросил бурку, патронташ,
Ружьё, пистоли и палаш,
Оставив лишь кинжал булатный.

Никто его не торопил.
Он был спокоен и все ждали,
Копытом конь горячно бил,
Волненье друга уловил,
Как в битве уши задрожали.

Коня жигнули стремена,
Прыжок продлился скоротечно.
Остановились времена:
"Черкес и конь и падь без дна" -
Застыли в памяти навечно.

Когда копыта о гранит
Повыбивали искры градом,
Вздох облегчение родни
Его живым не сохранит.
Скользнув копытами, конь падал.

Продрав и брюхо и бока
Лягая пропасть с диким ржаньем,
Кусал конь воздух как врага,
Невидного ему пока,
Не ржанье было то, рычанье.

Черкесы случай тот кляня,
Абреку своему взывали:
- Останься жить, сойди с коня!
Грех за убийство небом снят! -
Но гордость горца они знали.

И верность дружбе сохроня,
Был выполнен им кодекс чести,
Не бросил одного  коня,
За шею взял его, обнял,
В последний путь шагнули вместе...

Мулла тогда взмахнул платком,
Джигиты понеслись на крыльях,
Найти в долине, чтоб потом
Тела, сорвавшихся с плато,
Кто кровью честь свою отмыли.

- Вдруг живы? - разговор зашёл.
- Такого нет! - сказал мулла,
- Конечно, их конец тяжёл,
Но он сомнения подвёл,
Нам надо память, чтоб жила.

Никто не смеет посягнуть
На сына горского народа.
Дитя, хоть больше не вернуть,
Джигита не в чем упрекнуть,
Очистил честь свою и рода! -

И вот отряд бородачей
Изчез на той лесной дороге.
Спешили белки поскорей
За хвойной шишкою своей.
Схвативши, уносили ноги.

И было так или не так,
О том река одна лишь помнит,
Войдя в ущелье, как в врата,
Она уходит в полумрак,
И в скальных глыбах  где-то тонет…

Князь Александр и Устя

Шла молва по городу,
По вольному Ново-Городу -
Ярославич, Брячиславна
В годовщину своей свадьбы
Станут «кашу всем чинить»,
Бить челом всему народу
Не побрезговать и быть,
Будет двор на пир им отдан.

И был пир
На крещённый мир.
Были там и «Ахи», «Охи»,
Веселили скоморохи.
Вызвала у всех восторг
Синеглазая плясунья,
Скомороший хор,
И всё та же, но певунья.

Устремив на хор свой взор,
Вспомнил князь еловый бор,
Избу старика Ерёмы,
Устинькину помощь.
Как она его спасла
С западни лосиной,
И была ему мила
В ночь Купалы под осиной.

Кравчему сказал: - Иди
И певунью приведи. -
Был приказ исполнен строго,
Вот она и на пороге.
Синь с глазах, русоволоса,
Губу закусила.
Устремился князь с вопросом:
- Как вдруг в хоре очутилась? -

- С скоморохами ушла,
Сына деду отдала.
И поймёшь ты по одёжке,
Что теперь я скоморошка. -
Снял решительно тогда
Князь свой перстень без заминок.
…Но исчезла навсегда
Синеглазая Устинья…

Шестой

Свинцовый мрак дымится в небе,
Окутал без остатка – всё,
Кружится словно чёрный пепел
Зловеще в небе вороньё.

В бурачно – грязных пятнах плаха,
Народу собралось не счесть,
Ведь любопытство сильней страха,
Приговорённых было шесть.

Цвет серой пыли лик имели,
Поблекли васильки в глазах,
Налиходеться успели,
Теперь настигла их гроза.

Для тех, кто воровство чинили,
(Испуг был зрим со стороны)
Бояре дружно присудили:
Казнь отсеченьем головы.

Им приговор всем зачитали,
Пред казнью слово дав сказать,
Долой потом всем отсекали
Им головы – финал у тать.

Арбузами они катились,
Палач их складывал в мешок.
Глаза как молоко застыли,
На землю капал алый сок.

Но жизнью продолжает грезить
Средь лиходеев тот шестой.
Осталось жить минут на десять,
Потом уйдёт он в мир иной.

В хлеву гнедого жеребёнка
Он вспомнил первые шаги,
Зелёный луг, себя ребёнком,
Уду и берег у реки,

И полнолунье каравая,
Кувшин парного молока,
Поля, которые без края,
Медовым цветом облака.

И день за днём всю жизнь увидел,
Всю посмотрел, как будто сон,
Где своровал, кого обидел,
Как зоревал и был влюблён,

Смолистый дух лесного бора,
И люд, которым не прощён.
Взглянул на циферблат собора –
Срок в семь минут всего прошёл…

Пред ним один живой остался.
Он волю завязав узлом,
Покаяться в грехах собрался
Перед Всевышним за всё зло.

Тут дождь с небес, открылись ставни,
На плахе воробьи – Чив! Чив! -
Покаялся и вдруг представил:
Как жил бы он, останься жив.

Увидел вдруг, что с ним бы было,
Когда б не плаха и не смерть,
В грядущем годы закружили,
Листвой  опавшей, круговерть.

Увидел дом, своих детишек,
Как год за годом их растил,
Учил охотиться мальчишек,
Траву прибрежную косил,

В село с покоса возвращался,
Сок бурака на облаках,
Как серой кошкой вечер крался,
И полумесяца рога.

Сплетённых в паутинку звуков,
Гармонь и песни сыновей,
И первые шаги у внуков,
Себя на свадьбе дочерей…

Пришёл черёд, уста сомкнуты.
Всё пролетело словно сон.
Прошли последних три минуты,
Взошёл на плаху теперь он!

Живёт народная примета,
Что цифра шесть всегда к беде,
Видать хвостатая комета
Сыграла роль в его Судьбе!

Был рядом с плахой царский терем,
Следил за казнью царский глаз,
Был как другие суеверен:
- Сей вор помилован – Указ! -

Как молоко сбежало, страсти
И захлестнулись над толпой.
Не мог поверить в своё счастье
На лобном месте, тот шестой.

Увидел он, что день хрустальный,
Улыбку солнца, дождь прошёл.
Палач унёс мешок печальный,
«Заупокой…» - монах прочёл.

Поклон народу сделал в ноги,
В глазах блеснула неба синь.
Когда покаялся он Богу,
Увидел будущую жизнь…

Послесловие

По рудникам потом скитался.
Отбыл на каторге свой срок,
Потом домой к себе подался,
И было всё, как видел Бог!

Минуты те, когда на плахе,
Запомнил чётко, навсегда!
Одни – наполненные страхом,
Другие – праздник на года!

И время, шедшее до казни,
Врубилось в память, как топор,
Вместившее в себя две жизни:
До казни этой и потом.

Теперь, когда двенадцать внуков,
И смерть скребётся без затей,
Всем говорил, что те минуты
Длинней чем жизнь иных людей…


Сюжеты

Интервью у Правды

В глухом, заброшенном селе
В избушке ветхой
Он, наконец, повеселел,
Мух разогнал с клеёнки  веткой,
Вздохнул: - Ну, наконец, нашёл! –
Опёрся на скрипучий стол.

Напротив с ним сидела Правда,
Ужасно страшная карга.
- Вы правда Правда? –
- Да! -
Подумал: - Ей детей пугать! -
Но вслух сказал:
- Как хорошо, что вас сыскал! –

- А я тебе зачем? –
- Вы в интервью не откажите,
Поведаю об этом всем ! -
- Вы миру сразу расскажите,
Что умница я, деловая,
Красивая и молодая!..-

Изба-гадальня

Шагает пО лесу  мужик.
За сбором ягод путь опушки
Его достиг,
А там увидел он избушку.
Под крышей вывеска висит,
Написано: «Изба - гадальня».
Пройти, чтоб мимо и визит
В избу не сделать, не нормально.
И ноги сами к ней пошли.
- Дай думает, я погадаю! -
Зашёл, там темень, глаз коли.
Коснулась уха речь такая:
- Чего пришёл? –
- А, погадать! –
- Бери черпак, черпай из бочки,
И пробуй, распознать,
Что в ней! – И несколько глоточков
Им было осуществлено.
Тут поперхнулся он от блюда.
- Так это же говно! –
- Да, угадал! Ещё гадать то будем? -

Миллионер из общаги

Всегда нетрезв, всегда безпутен,
Но был легендой в институте.
Когда являлся с ССО
И были деньги у него.
Он закупал «вагон» вина,
Брал портвишок три тройки.
И в комнате была видна
Толпа «салаг» в ногах не стойких.
А вечером на разогрев
Шли «старички» к нему на преф.

Так продолжалось  долго,
А дальше  жил в счёт  долга.
Затем на время исчезал.
О том, где есть никто не знал.
Был разговор, ушёл мол в лёжку.
Хоть редко, попадался нам,
На кухне жарившем картошку,
И мывшим «тару» по утрам.
В общаге каждый тогда знал,
Как он экзамены  сдавал.

Пред сессией одна забота,
Чтоб "скинуть" все ему зачёты,
Наиважнейшим был  аспект,
Взять у кого-нибудь конспект.
Но как сдавал один экзамен,
Дошёл к нам в уши диалог:
- Любезный,не знаком я с вами,
Кто допустить ко мне вас  мог? -
Не знал «препод», хоть был сердит,
Что он с легендою сидит.

- Профессор, в ВУЗе вы недавно,
Прощаю я вопрос ваш странный!
Ну, сразу видно новичок,
Всё поправимо, ничево.
Вы год лишь в ВУЗе в эту осень,
А я давно известен тут,
Ведь с «академом» здесь лет восемь.
Давайте за знакомство «уд»... -
…Сегодня этот вот студент
Миллионер и президент.

Одесский бизнес в 70-е

Известная Пересыпь,
Впервые я в Одессе
В 70-е года.
Жара, ларёк и газ-вода,
Стакан - четыре лишь копейки,
Но ритуал еврейский
Я, как-то, не учёл.
И, видимо, в глазах прочёл
Об этом тот еврейский мальчик.
Он воду и сироп на пальчик
Серебряною ложкой взял
И аккуратно всё взболтал.
Стакан поставив на подложку,
Его подвинул мне ладошкой.
В него щипцами бросил лёд,
И вопросительно так ждёт.
Я задохнулся: - Сколько стоит? -
- О! Волноваться вам не стоит!
Студент? Коллега! Значит наш!
Тогда на ты и сколько дашь! -
Он сам в ладонь мою упёрся,
Опорожнил стакан, зарёкся
Не повторять подобный дубль...
...Ушёл небрежно бросив рубль...

       Детство

     Посвящается Наталье
Мамоненко (Коломойцевой)

                -1-

Аэродром был мой роддом,
Не сам, а госпиталь при нём.
Гул самолёта как взлетает,
Звук был не первый, так второй.
Видать теперь Судьба такая –
Жить между небом и землёй.

Оркестра медный перезвон
Будил таёжный гарнизон.
Была дитём обыкновенным,
Но стал навек родным один
Кусок земли благословенный
С названьем остров Сахалин.

Смешались на краю Земли
Тайфуны, тишина долин,
Болота, море, росомахи,
Субтропики и мерзлота,
Медведи, редкостные птахи,
Ну, и людская доброта.

На скалах снежный эполет.
Костром зажёгся бересклет.
Лианы – твёрдые верёвки
И волны в море набегу
Застыли неподвижно в сопки.
Спят сивучи на берегу.

Краб на снегу застыл в коралл,
Когда подняли с моря трал.
И кружка не полна малины,
Ведь это зрения игра,
Ты заблуждаешься наивно,
Смотри внимательней – икра!

Румянится в дали заря,
Забросив в море якоря.
И осень рыжая в подоле
Прекрасных листьев принесла,
В лесу, на озере и в поле
Свою палитру создала.

Тут сопки, хвойная тайга.
И не вступала, где нога,
Места в Приморье вам найдутся.
Узнать, чтоб эту благодать,
В неё бы надо окунуться –
Словами чувств не передать.

                -2-

Имело детство свой окрас.
Голубоглаз он и вихраст.
Мы были «партизаны в штабе»,
Где «командир» давал «приказ».
Все краски детства тут в масштабе,
Ну, а ребёнок здесь – фантаст.

С солдатской песнью сопряжён
С утра – подъём, а в ночь – отбой.
Склоняло всё к «войне геройской»
Входили в «партизанский» раж,
Причина Блюхера постройки:
Окопы, земляной блиндаж…

Был на слуху у всех «Восток»,
Чей путь по космосу пролёг.
И мы решили – чем мы хуже,
Преграды у мечты ведь нет.
Корабль космический был нужен,
И проездной к нему билет.

Тогда представили себе,
Что ждёт ракета нас в тайге.
Сейчас смешно, но мысль имели
Осуществить реальный план:
К Луне добраться мы хотели
За золотом для наших мам.

К ракете мы должны дойти,
Билет к Луне приобрести.
Поесть в дороге надо что-то,
Маршрут к Луне! Ни как-нибудь.
Решили взять мы бутерброды,
Потом уж отправляться в путь.

И посчитали: местом сбора
Пусть будет дырка у забора.
Ушли поесть и в путь собраться.
План – дальше мы в тайгу пойдём.
Мечтали – как все удивятся,
Когда ракету там найдём.

Нас двое к дырке, лишь пришли,
Ребят там наших не нашли.
И были я и Славка Глухов.
Друзья решили, видно, так,
Что к вечеру темно и глухо –
В тайге ракету не сыскать.

На перепутье трёх дорог,
Нас привела привычка ног,
К избушке, прочно вросшей в почву,
Сюда мы бегали всегда
За нашей гарнизонной почтой –
Нас посылали иногда.

Шумела горная река,
Тоскливо стало нам слегка.
Знакомая пришла случайно,
Чтоб телеграмму здесь отбить.
Нас выслушав с большим вниманьем,
Пошла куда-то позвонить.

Мы слышали обрывки фраз.
Устроивших обоих нас:
- …Чтоб Коломойцевой Наташе
И Славе Глухову при ней
Билеты передали спешно
Для пребыванья на Луне…-

Сидели вместе, каждый  ждал,
О лунном золоте мечтал.
Явилась мама, непонятки?
Ремень развеял мысли прочь,
Домой бежала, даже пятки
Прилипли к попе словно скотч…

                -3-

Не знаю как через забор,
Попал мишутка к нам во двор.
Видать солдаты прозевали,
Но стали бдительнее впредь.
Пока мы с маленьким играли,
Его искал большой медведь…

Был медвежонок егоза,
Таращил чёрные глаза.
И всех обнюхав, тронув лапой,
Внимательно нас оглядел,
И обойдя всё косолапо,
На лапы задние присел,

И даже, вроде, присмирел,
Как будто в цирке он сидел.
Дворовая собака Динка
Брехала рьяно через чур,
Но взвизгнув, убежала псинка,
Когда он лапою махнул.

К мишутке наша детвора
Сбежалась со всего двора.
Смех был пронзительный и звонкий
От нас ребят весельчаков.
У всех в домах была сгущёнка
С отцовских воинских пайков.

За ней метнулись мы домой,
И стало банок целый рой.
Мишутке были как приманки.
Когтём своим он как ножом
Спокойно вскрыл все наши банки,
Вылизывая языком.

За следующей банкой я
Домой влетела, но меня
За руку мама ухватила,
И показав мне на пальто,
Меня спокойно попросила:
- Ты объясни, что за пятно? -

И там увидела в тоске
Медвежью лапу в молоке.
- У нас такой дружок занятный!
Мишутка чудный из тайги!
Но, видно, он не аккуратный,
Пальто испачкал из джерси…-

- Ты мне сказала из тайги?
Скорее в дом и здесь сиди! –
Такой я маму не видала,
Секунда воск и сразу жесть,
Оперативно передала
В штаб эту «радостную» весть.

И тут завыл сирены вой,
Как при тревоге боевой.
Сбежались на плацу солдаты,
Одной из групп был дан приказ,
Чтоб под охрану автоматов
Был взят в заборе каждый лаз.

Медведица в тайге была,
И медвежонка увела.
В лаз пропихнули, хоть и фыркал.
Она была недалеко.
К ней мишка радостно запрыгал,
Лизнув на лапе молоко.

                -4-

Для многих Дальний наш Восток
Погодой кажется жесток.
Зима кому-то как ненастья,
Не правду люди говорят.
В зиме живут флюиды счастья,
Они снежинками летят.

Не греет солнце, а горит
На небе лампочкой. В зенит
Ему подняться, не дождаться,
Взойдёт, пройдёт, затем нырнёт,
Нет времени, чтоб разбежаться,
Опять уйдёт в солнцеворот.

Залита в городке гора,
И мы катаемся с утра.
На горку вверх иду с опаской.
- Кто там стоит, посторонись! –
И за собой тащу салазки,
Но долго вверх и быстро вниз

Мы мчимся с ледяной горы,
И, кажется, что как шары,
Взлетим от быстрого скольжения
В нас замирает сердце – Ух! -
И визг и хохот, всё в движенье,
С детьми несёмся во весь дух!

Залил мой папа нам каток,
Ребята не жалели ног,
Когда на нём они катались,
И даже, если синяки
Им от падения достались,
Не злились на свои коньки.

Тут снега хруст, пусть стынет нос,
Но нет волшебнее красот.
«Амурская зима» как фраза –
На слух нам коротко звучит,
Но долго радуют проказы
Зимы на краюшке Земли.

Рыбалка зимняя, Амур.
В руках у папы «самодур».
Поддержкой папе и подмогой,
Расположилась вся семья
В снегу на шкурах как в берлоге –
Бабуля, мама, ну и я.

Мороз и снег, хотя уж март,
Лов корюшки для папы – фарт.
Нам светит солнце неустанно,
Разделись мы в своём «раю».
В «берлоге» принимаем «ванны»,
Хотя мы в северном краю.

Чтобы из корюшки улов
Иметь, то целый день готов,
От солнца багровея,
Сидеть над лункой каждый из отцов.
Потом нам в нос от их трофеев
Бил запах свежих огурцов.

Таких как здесь метаморфоз,
Я привести могу обоз.
Река и сопки в вальсе крУжат,
Кому-то просто снег кружит.
Загар и солнце с папой дружат,
Он в плавках по лыжне бежит.

Ещё, пожалуйста, одна,
Вас позабавит всех она.
Примчалась в гости к нам бабуля,
Где, можно, стала убирать.
Всё до пылиночки смахнула,
Решила всё перестирать.

Хотела замочить бельё,
- Перестираем мы его
С тобой вдвоём, его не мало,
Не мыкаться тебе одной –
Остановила её мама.
И вот приходит выходной.

Идёт семья в поход в тайгу,
Чтоб на природе отдохнуть.
Бабуля вату в папиросы,
Пытается впихнуть
.В глазах у ней одни вопросы,
Понять не может что к чему.

- Пойдём же, мама! –
- А стирать? –
Бабуля хочет всё понять.
В глазах у мамочки искринки,
И отвечает ей она:
- У нас «стиральная машинка»
Стоит у речки, где сосна…

Бабуля, понимая юмор,
Рукою на бельё махнула.
На берегу расположились,
И стали в «дурака» играть.
И бутерброды пригодились,
Которых не забыли взять.

Потом папуля взял бельё,
И в реку утащил его.
У нас же на лесной поляне
Всё также отдых проходил,
Папуля всё бельё на камне,
Сложил и в воду притопил.

Колбаска, вкусности, чаёк –
Весь день продлился пикничок.
Весь день утоплены простынки,
С наступленьем вечерка
Стиральной роль машинки
Исполнила река.

Её чистейшая вода,
Смогла бельё так отстирать,
Оно как будто бы с мороза.
И высохло на ветерке.
Пожалуйста, метаморфоза,
Не то, что на материке.

Сейчас я это поняла,
А сделать в детстве не могла.
Там было, как-то, всё на грани –
Пронзительность красот и мест,
Восход в стране так самый ранний,
И жизнь так жизнь, и честь так честь…

Спортивный опыт

Даю из прошлого обзор:
Гимнасты и спортивный сбор,
Июль, предгорье у Кавказа,
66-й, турбаза.

Такое делала одна.
Ровесница – Любовь Бурда.*
Прохожих очень поражало,
Она, что в связке исполняла.
.
Железноводск. Уклон. Асфальт.
Пятнадцать маховых** подряд.
Разинув рот толпа стояла,
А Люба шла и улыбалась.

В мозолях каждая ладонь,
Снаряды в зале: брусья, конь…
В день три снаряда проходили,
Потом разборы проводили.

Когда нам тренер всё донёс,
В саду ждал спелый абрикос.
Там рыскали как дети
В тревожном лунном жёлтом свете.

Вертушку пробовал Бурды,
Расставил точки все над i.
Под турником сломал я спину,
Гимнастику, как спорт, покинул.

 Победный в спорте звон литавр,
Когда прибудет сотня травм.
Должны, чтоб запылало пламя,
Сто мотыльков быть в нём дровами.

Я год в постели пролежал.
Во сне я всё бежал, бежал…
Проснувшись, видел паутину,
Что на стене паук раскинул.

Привык, что позвонок болит.
Массаж, фарес, озокерит,
Леченье строго по порядку,
Токодинамика, зарядка.

После зимы пришёл апрель,
Капель звенела по весне.
Я с головой под одеяло,
В ушах мозянка так стучала

Как только их не закрывай…
- Давай ка, Апишев, вставай!
А мы все на тебя посмотрим! –
Ко мне вошли врачи и сёстры.

Они благую весть несли,
- Сначала будут костыли.
Они разгрузят позвоночник.
Давай ка на ноги, дружочек… -

…Пытаюсь встать я в полный рост,
Но клонит корпус мой вперёд.
- У всех подобное бывает,
Но мозжечок, он привыкает.

Довольно, долго ты лежишь,
В припрыжку скоро побежишь! –
Что делать ей, сестра не знала,
Меня как утром увидала,

И изумилась громко: - Ах! -
Я делал стойку на руках.
- Врач на ногах…- сказала, цыкнув.
- А на руках так это в цирке! –

…Хотел назад я в Спорт придти,
Но нужность в том не ощутил.
Собрался тренер мой в Канаду.
Я осознал - учиться надо.

Уехал тренер в Монреаль
И там гимнастов воспитал,
Стране Канаде как в награду
Призёрами Олимпиады.

Запомнил я, что он сказал:
- Ты через спорт себя узнал!
Настройся, в жизни будет сложно,
Но «опыт» твой тебе поможет…-


* маховое – это акробатический элемент, который представляет из себя сальто вперёд с замахом рук, прогнувшись корпусом, и с прямыми ногами.

**  Любовь Бурда – относительно описываемых событий, будущая чемпионка мира по спортивной гимнастике в 1970 году,. чемпионка Олимпийских Игр в 1968 и 1972 годах.

Счастье под ногами

Я год в кровати пролежал,
Меня распял фиксатор.
Когда на ногИ снова встал,
То первый индикатор
Моей жизнеспособности
Была по городу прогулка.
И надо было доблести,
Идти мне по проулкам,
Где мои тропки пролегли.
Шёл, ногу осторожно ставил.
Прописанные костыли,
Я в санатории оставил.
А Павловск слал улыбки мне,
Их видел я по новой,
У всех висящих простыней,
Садов, собак дворовых…
…Пинаю я весенний дождь
Своимими сапогами,
Ведь просто, кажется, идёшь,
А счастье под ногами…

Ночная подводная охота

Река. Палатка. Ночь.
Нас ждёт подводная охота.
Я первый раз. Лезть не охота.
Костёр и пляшут тени. Что-то
В себе мне надо превозмочь.

Нырять при звёздах! Не видал!
Привык я делать это рано,
А здесь немного даже страшно.
Охота ночью? Как-то странно.
Сам виноват. Согласье дал.

В руке фонарь. В другой ружьё.
Кукан не взял. Он ночью лишний.
Вода. Зловещее затишье.
Шуршит таинственно камышник,
И сердце бухает моё.

Плыву. В висках как будто молоточки.
Оцепенело стоит щука,
Завис без вздоха и без звука.
Вперёд с ружьём откинув руку,
Стремлюсь я выстрел сделать точно,

И тихо делаю нырок,
В ночи звенит мой выстрел звонко,
Гарпун летит, за ним линь тонкий,
А холод давит перепонки,
Когда я делаю рывок.

Трофей кладу в гидрокостюм,
В лицо – из водорослей косы,
Упёрся вдруг во что-то носом,
Роятся в голове вопросы
И закипает сразу ум.

Из вен кровавых и кишок
Увидел грозди среди тины.
То место  захотел покинуть,
Мурашек чувствую гусиный,
В гидрокостюме просто взмок.

- О, ужас! Кто-то расчленён! –
Ко мне приходят мысли,
Предположения нависли,
Счёт в тот момент их был бесчислен,
И был он тем усугублён,

Что вдруг удар я ощутил,
От страха чуть ружьё не бросил.
Поступок был молнеиносен.
Рывком в воде себя подбросил
И на костёр-маяк поплыл.

Костюм прижал к моей груди
Подбитую сейчас мной щуку.
Своим хвостом в предсмертном хуке
Удар под сердце мне гадюка,
Дала, Господь не приведи,

Что испытал я в этот миг…
Но он прошёл и Бог с ним, ладно!
А в остальном-то всё не складно.
- След от останков там - наглядно.
Кто пояснит как он возник? -

И друг тогда загоготал:
- Из вас сюда приехал первым,
Мой труд по лагерю был прерван,
Все натянулись мои нервы,
Когда добычу увидал.

Был сом под тридцать килограмм.
Его с реки волок подводник.
В нём тонус, явно, был приподнят.-
Спросил его: - Чего угодно?
Давайте, помогу я вам! -

- Пред тем как сделать мне надрез,
Ты помоги его подвесить! -
- Как этот сом тяжеловесен
Я убедился. Интересен
Дальнейший с рыбой был процесс:

Его подводник потрошил,
Бросая в воду требуху.
Видать, на эту чепуху
Наткнулся ты. Я не могу!
Как, ты вдруг сразу «заспешил»! –

Ребятам только дай поржать.
Дымком над речкою ушица,
Костёр и радостные лица,
Шуршит в ветвях ночная птица…
Ни в чём не стал я возражать…

Скорпена

Приморье, Тихий океан.
Они меня к себе позвали.
Подводная охота, как аркан,
Он тащит нас в любые дали.

Приморье синеглазое
Встречает утро радостно.

Плыву вдоль каменной гряды,
Ландшафт весь звёздами упластан,
Ежи, трепанги и сады,
Пасутся стаи пеленгасов.

Ладоней слепки - гребешки,
Невиданных людей морских.

Кукан трепещется и рвёт.
На нем лосось и две кефали.
Андреналин мне кровь несёт.
Поймут, кто это испытали.

Я лёг в капусту как в постель,
И океанских жду гостей.

Увидел чудище в шипах.
Похожа мордой на мурену.
И по спине прохладный страх,
Вдруг это - местная скорпена.

Имеет рыбы океан,
Как звёзд, а мне бы на кукан.

В шипах есть у скорпены яд,
От яда можно отключиться.
Но цель увидеть, не стрелять,
Со мною не могло случится.

Диск солнца лёг за тучею,
Удачу отдаю я случаю.

Я выстрелил, гарпун попал.
Мой чёрт ощериля шипами.
Линь на катушку намотал,
И к берегу поплыл гребками,

В гидрокостюм нарЯженный,
Фридайвер я безбашенный.

 Весь берег был из валуна,
Подплыть к нему лишь морем.
На грунте монстра с гарпуна,
Пытаюсь снять на  горе.

Но случай в жизни фаворит,
На этот раз мне не фартит.

Прибой и соскочил мой чёрт,
Ладонь поранил мне серьёзно,
Забот мне стало полный рот,
И положенье - ненадёжным.

Теперь до рыбы не досуг,
Тревожный сердца слышу стук.

Знал, что один на берегу,
Не знал, что делать буду,
Коль в ране яд, то не смогу
Вернуться в Голубую бухту.

Порыв от ветра произвёл
Взвихрённые прически волн.

Сидел средь валунов и ждал,
Рука ни чуточку не вспухла.
То ни скорпена, осознал,
Поплыл назад я в бухту.

И скоро из-за валуна,
Открылась бухта Шамора.

Рыбачил тутошний Гаврош.
Ему поведал случай гнусный.
- Так вам попался скальный ёрш!
Он очень, даже вкусный!-

И выйдя  из стихии,
На берегу сложил стихи я.

«Очевидец»

Река, хорошая погода,
Ещё не опустился зной.
Плыву, подводная охота,
Мир изумрудный подо мной.

И вот среди травы поляна,
Резвит плотва, над нею страж.
Застыла щука как полено,
На ней подводный камуфляж.

Нырок, прицел и я стреляю.
Не точен выстрел из ружья.
Она рванулась, но я знаю,
Что где-то рядом замерла.

Я отдышавшись, вновь ныряю,
Подняв из рыбок карусель,
И словно щука замираю,
Увидев вдруг иную цель.

Зависнув в водорослях, томно
И погрузившись в дневной сон,
Сиял своею кожей тёмной
Хозяин речки – жирный сом.

Исполнил выстрел теперь точно,
Гарпун под жабры закогтил.
Сом развернулся телом мощно,
Хвостом вильнул, ко дну поплыл.

Но линь удерживал добычу,
Хоть богатырь и был упрям.
Сома я вытащил на сушу
Под тридцать, где-то, килограмм.

Молва плелАсь из баек «ткацких»,
Прошло всего четыри дня,
Дошёл тогда тот слух рыбацкий
От "очевидца" до меня.

Был сказ торжественно приподнят:
- Сам видел этот я улов,
Сома подбил надысь подводник
На шесть, а может семь пудов…-

Российские омары

И маска, ласты – всё при мне,
Ищу в реке на самом дне
Российские омары,
Они как санитары
Везде, какой бы водоём
Мы не возьмём.
В придонном полумраке,
Веду охоту я на раков.
Уверен точно, что омар
В ногах у рака не стоял.
Пусть выходец воды он пресной,
Зато вкусней деликатесно.
Как не был водоём глубок,
Но завершается нырок.
Тепла вода андриналином, .
И вот он – рак, как на картине.
Рогами клешни  приподнял,
Бедняга рак совсем  не знал,
Что будет мною он отловлен,
Садок ему уж уготовлен.
Он мнения все опровег
И доказал, что красит смерть,
Всех поражая превращеньем,
Став для застолья украшеньем...
...От рака людям есть урок -
Всем обязательствам есть срок.
Вдруг обещание зависнет.
Вам долго ждать, но рак не свиснет...

Пёс

Тот пёс был старый,
Обуза дому - там где жил.
План у хозяина коварный,
Он утопить его решил.
Пёс ничего уже не слышал,
Он за хозяином прибрёл
На берег озера раскисший,
Куда тот пса с собой привёл,
И думал всё проделать чётко,
Что будет всё в один прихлоп.
Они вдвоём залезли в лодку,
Хозяин к глубине погрёб,
Где лилий белых хороводы,
День постепенно угасал.
Хозяин молча бросил в воду
Ненужного, больного пса,
Но к лодке устремился Шарик,
Где находился человек.
Веслом его тогда ударил
С размаху тот по голове,
Но сам неловко покачнулся,
Руками лишь успел взмахнуть,
Из лодки в воду бултыхнулся
И стал средь лилией тонуть.
Пёс оставался ему верен,
У глаз кровила ссадина,
Зубами вытащил на берег
Тонувшего хозяина…
…Как канул пережитый страх,
И кровь немножечко прошла,
Домой нёс псину на руках,
Сама идти та не могла…

Призрак

Был фейерверк огней ночных,
Удар и скрежет от машины,
Увидел вдруг со стороны,
Как окровавленный с кабины
Вываливаюсь на асфальт,
Горит мой «Мерс», огонь всё ближе,
Но мне себя совсем не жаль,
Ведь боли нет и я всё вижу.
Твой образ у меня возник,
Я в гнёздышко к нам устремился.
Не знаю как, но в один миг
В коттедже нашем очутился.
О происшедшем рассказал.
- Я тут с тобой, а то что было…-
Но ты не слушала. Бокал
Взяла, с улыбкой пригубила,
Чуть-чуть потрескивал камин,
- Как ей сказать о «шестисотом»? -
Из вазочки желтел жасмин,
Стоящей рядом с нашим фото.
И телефон тут зазвонил,
Взяла послушать к уху трубку.
О чём и кто там говорил
Не знаю. У моей голубки
Из пальцев выскользнул бокал.
Не замечала, что разбила.
Из слёз ручей вдруг побежал,
И на пол сев, она завыла…