Нарушая правила

Ты, реализованный в творчестве,
что можешь еще хотеть?
Работа (аналог – служба) –
лишь средство к существованью.
За чистым столом с компьютером
не надо, поди, потеть,
всецело отдавшись магии
и прочему волхвованью.

Не знающие протеста,
идущие в дождь и снег,
в мороз и жару, на трижды
заклятое кем-то место,
где их никогда – представьте лишь! –
не было, как и нет,
пороги переступая,
живут не живя и вместо.

Заложники незавидного,
устойчивого  бытия,
странники на орбите
обыденности и привычки,
пишут тем самым
пустые свои жития
и сгорают,
как спички.

И ты из окна, где шторы
твоих недоступных высот,
видишь то с состраданьем
и, может быть, содроганьем,
как липкую эту массу
нечистая всё несет
к соблазнам и сообразно
распятьям и поруганьям.

Масса же давит на кассу,
все прочее – свист и блеф,
самообман и та же
карнавализация жизни.
И только ты – одинокий,
довольный и гордый лев,
не уличенный в снобизме,
лжи и патриотизме.

К этой чужой, сплоченной
в отсутствии воль толпе
не манит тебя – к живым всем
и от мутной тоски усопшим, –
предпочевшего ехать,
конечно, в СВ-купе,
а не в плацкартном или,
того еще хуже, общем,

Ты переживаешь катарсис
в такой ключевой момент,
и признанная отдельность –
как будто уже не дальность,
ибо не прекращается
взрывчатый эксперимент,
исподволь провоцирующий
дух на исповедальность.

И вечно антагонистичны
сложившийся коллектив
и ты, индивидуальность,
где сходятся pro и contra.
И, капитала на этом,
собственно, не сколотив,
ты стопроцентно в лаве 
враждебной упрек и «контра».

Только в одном ты, пожалуй,
красив и чертовски прав,
что не идешь, как на нерест,
слепой, одуревшей рыбой.
В этом твоя победа,
а равно житейский крах
сделавшего судьбоносный,
но незавидный выбор.

Осталось только банально
достать и открыть блокнот,
и погрузиться в бездны,
где бродят святые тени.
Не исключено, что кто-то
не раз и не два всплакнет,
в себе осознав трагически
выбитые ступени.

И допускаю даже,
что ощутит механизм
грохочущей неизбежности,
грубости и рутины
соприкосновеньем с тем, что
венчает собою жизнь
и разрушает якобы
незыблемые плотины.

Так зыбь и вздымает моря,
катаклизмы творя
и не щадя ни того, что
на суше, ни этой суши.
Быть неудобным страшно –
это работа твоя
в то самое время, как творчество
бьется в закрытые души.

Ты, похититель Луны,
закапыватель траншей,
истину дней текущих
отшелушивающий не в прайме,
выбравший безоглядно
для себя из порядка вещей
жертвенный груз непокорства
и нарушенье правил,

не потеряв интереса
к себе, а равно к тому,
что  не приемлешь сам
ни с того, ни с другого бока.
И лямку судьбы, что я, как
и все, житейски тяну,
ты превратил в струну,
став акробатом Бога.

И балансируешь так, над
размытой толпой скользя,
в условный формат добродетели
свою заключив беспечность
и проходя свободно
сквозь бесчисленные нельзя,
чтоб ощутить как минимум
собственную конечность.

Ты ощутишь, наверно, их,
но чуть-чуть погодя,
в мире, где безыдейность
быть может в родстве с аббатом,
если тебя, конечно,
не снимет с того гвоздя
чье-нибудь там копье и
не кинет на корм собакам.

2016