Каждый охотник желает знать где сидит фазан

 "Ты знал ли дикий край, под знойными лучами...
Где сердце жителей волнуемо страстями?
 
Друг! Этот край... моя отчизна!"
М.Лермонтов

 
"Из кучи дерьма выползают два червяка - мать и сын.
 - Мама, что это там вверху такое круглое, тёплое и жёлтое?
- Это солнышко, сынок.
- А что это там такое красивое голубое?
- Это небо, сынок.
- Мама, а что это такое зелёное вокруг?
- Это трава, сынок.
- Мама, так почему же мы в этой вонючей куче живём?
- Потому что - это наша Родина, сынок"
Анекдот


Красный

"Куда же мне ехать?
Скажите мне, будьте добры.
Вдоль Красной реки, моя радость,
Вдоль Красной реки..."
Б.Окуджава

 На стене обеденного зала в арабском ресторане старого Акко висит картина, по сюжету напоминающая хрестоматийное полотно Петрова-Водкина "Купание красного коня": некто, в изломанно-странной позе стоит по колено в реке и как-будто отмывает после совершённого злодейства руки, а чуть поодаль от него - понурился неопрятно-бурого цвета доходяга-конь.
 Вода в реке окрашена в сочно-алый цвет и страшным багровым отсветом озарены: и берега, и небо и лицо человека; и кажется, что ещё мгновенье - и кровь, так щедро разлитая по полотну, выплеснется из картинных рамок наружу и захлестнёт...

"Не пугайся слова "кровь"-
Кровь, она всегда прекрасна
Кровь ярка, красна и страстна,
"Кровь" рифмуется с любовь."
Б.Окуджава

 Полдень. На городском рынке, пропахшем смесью свежей рыбы, йода и перекисших нечистот, многолюдно: арабские ребятишки в аккуратно подогнаной школьной форме с громадными ранцами за спиной, весело толкаясь, покупают разнообразные восточные сладости; плавно и чинно, как караван по пустыне, дефилируют вдоль торговых рядов женщины, в длиннополых балахонах-платьях;
на низких скамеечках восседают мужчины. Они прихлёбывают из крошечных чашек крепчайший кофе, курят кальяны и монотонно плетут нескончаемую нить беседы.
 В этот жаркий час особой популярностью у посетителей пользуются торговцы гранатовым соком.
 Возле каждого из них высится внушительная горка крупных, надтреснутых плодов. Кривым и острым, как молодой месяц, ножом продавец ловко разрезает плод надвое, вкладывает половинку в пресс и, резко опустив рычаг, мгновенно наполняет стакан пенисто-красным свежевыдавленным соком.

"Дай мне поесть красного, красного этого..."
Бытие гл.25
 
 За чисто вымытым стеклом витрины мясной лавки предстаёт перед взором живописный натюрморт: глыбами ноздреватого снега развалилось курдючное сало, как большая медуза цвета запекшейся крови, пугливо вздрагивает крупчатая баранья печёнка, а рядом - притаились, свёрнутые змеиным клубком, сочные кебабы.
 Картину дополняет, расположившийся за прилавком, солидный араб в белоснежной униформе, чуть лысоватый, с гладко выбритыми щеками, щегольскими усиками и пухлыми, как разварные сардельки, пальцами.
 Деловито разложив перед собой изрядный кус баранины и взяв в руку миниатюрный, похожий на лезвие карманника, ножик, он точными движениями освобождает мясо от жировых и жилистых ошмётков, а затем, заменив маленький нож на громадную разделочную секиру, мясник хищно примеривается и начинает виртуозно распластывать плотный, тёмно-вишнёвый брус на геометрически безупречно-правильные парные котлетки.
 Завершив работу, он ловко упаковывает мясо, молча передаёт свёрток покупателю и неторопливо, с достоинством принимает деньги.

 У входа в банк "Мизрахи" стоит пожилой лабух, держа в одной руке обшарпанную скрипку, а в другой - маленькую апатичную болонку с засаленным красным бантом на шее.
 Он блаженно улыбается, требовательно заглядывает в глаза прохожих и, притоптывая ногой, негромко напевает: "Шабат шалом" на мотив "Марсельезы", периодически косясь на жестянку со скудным медным подаянием.
 Рядом с ним на высоком стульчике примостился офеня-многостаночник в громадной кепке-аэродроме. Бойко постреливая глазами по сторонам, он цедит сквозь плотный строй золотых зубов заученные фразы: "Доларим, доларим, кому доларим? Сигареты, жвачки, зажигалки...
Бахурчик, бахурчик - джинсим, джинсим..."
 Молодой метапель-филлипинец смуглой, сухощавой рукой успокоительно-ласково поглаживает лысину старого еврея, застывшего в инвалидном кресле.
Старик пустыми глазами равнодушно смотрит вдаль.
 Жирные голуби, похожие на кондоров, сбившись в кучу жадно заглатывают хлебные крошки.
 Тощая, облезлая кошка с отвисшим животом и гноящимися глазами осторожно лакает из грязной молочной лужи...


Оранжевый

"Бил барабан и плакал муэдзин.
В шафранно-сизой мути, за пустыней,
Померк закат. И душен мутно-синий
Вечерний воздух. Близится хамсин"
И. Бунин

 И взошло солнце, цвета недоваренного яичного желтка, разогнав остатки зыбкой предутренней паутины, наполнив всё вокруг светом и горячей плотью.
Россыпи золотого песка заблестели радужными переливами, ещё не успевших испариться, крошечных водяных бриллиантов.
 Солнце всё выше поднималось над Эльдорадо, постепенно выжигая краски и убивая звуки.
 Плотный, горячий воздух, распластавшись над землёй, больно впивался когтями во всё живое и мир стал бесцветным и глухо-немым.


Жёлтый

"За Мёртвым морем, в солнечном тумане,
Течёт мираж. В долине зной и свет,
 Воркует дикий голубь. Песок как медь нагрет"
И. Бунин

 Израильский солдат, несший службу в окрестностях Шхема, спустился с наблюдательной вышки и зашёл в "дежурку". Перекурив, он взял из тарелки жёлтый, сочный апельсин и вышел наружу.
 Вокруг блок-поста, отгороженного колючей проволокой, резвились арабские ребятишки, из ближайшей деревни "тянуло" хлебным дымком.
 К солдату подошёл мальчишка лет семи и молча, но требовательно протянул сквозь проволоку руку.
 Солдат улыбнулся и, притворно замахнувшись, мягко бросил апельсин мальчику, а тот, ловко поймав добычу, мгновенно скрылся из виду.

 И грезится мне, как арабские подростки забрасывают израильские патрульные машины...апельсинами.
 


Зелёный

 "О священный восторг!
На зелёную, на молодую листву
 Льётся солнечный свет"
Басё

 На зелёной исламской траве росли яркие диковинные цветы с жёлтыми шестиконечными лепестками...

 Пятничный гвалт постепенно выдыхался.
Человек присел на корточки и, положив на колени кусок картона, достал из кармана запечатанную коробку фломастеров.
 Сорвав целлофан, он выхватил ядовито-зелёную палочку, примерился, изящно и легко взмахнул ею, как дирижёр, на мгновенье замер, а затем быстро и вдохновенно сделал широкий упругий мазок, за ним - другой, третий...
 Слегка отстранившись, он нервно подправил что-то на "холсте" и обмяк, как опавший член.
 Я заглянул через плечо "художника" и увидел на мятом куске картона жирно перечёркнутую цифру 3, а над ней - новую зелёную надпись: "Мандарын - 2 шекель".

Голубой

"Голубое основанье,
Золотое остриё...
Сердцем помню только детство:
Всё другое - не моё"
И. Бунин
 
 На маленькой лужайке, прилегающей к новому, добротному дому, красиво облицованному белым иерусалимским камнем, одиноко стояла маленькая девочка и сосредоточенно размахивала над головой израильским флагом.
 Полотнище было плохо прикреплено к древку и то и дело сползало, но девочка старательно подтягивала старую, полинялую материю и, воздев вверх тонкие руки со стягом, неутомимо продолжала раскачиваться из стороны в сторону.
 А флаг снова упрямо сползал, становясь похожим на сморщенную серовато-голубую тряпку.
 Наконец, девочке наскучило это занятие. Оглядевшись по сторонам, она быстро воткнула древко в клумбу и убежала играть с детьми.
 
 Наступил вечер. Выпала роса. Цветы на клумбе расправили лепестки и заблестели, источая густой, приторный аромат, а «гадкий утёнок», стоя на длинной, голенастой ноге, скукожился, обвис, пропитавшись влагой, и лил горькие, нескончаемые слёзы, жадно впитываемые ненасытной, горячей утробой, нещадно иссушённой солнцем земли.

Синий

"Луна зашла. Петух поёт в Рамлэ.
И млечной синью горы Иудеи
Свой зыбкий кряж означили во мгле"
 И.Бунин

  По улице небольшого сонного городка шествовала компания молодых людей. Один из них, юноша приятной наружности, вдруг резко свернул в сторону и остановился у входа в ближайший жилой дом. Он поспешно расстегнул брюки, выпростал смуглый член, слегка прогнулся, осклабился, придав лицу страдальческое выражение, и стал мочиться.Тугая струя мощно била в стену здания, дробясь на мириады радужных, переливчатых блёсток, собираясь в углублении асфальта тёмной пыльной лужей. По мере ослабления напора, молодой человек всё сильнее прогибался, а выражение муки на его выбритом до синевы лице постепенно менялось на блаженно-умиротворённое.Наконец фонтан иссяк. Юноша тщательно отряхнул напоследок орган, несколько раз конвульсивно дрыгнул ногой, аккуратно заправился и бросился догонять ушедших вперёд товарищей.

 Через минуту двери дома распахнулись и маленький симпатичный пуделёк, похожий на мохнатого шмеля, резвым аллюром выбежал на улицу. Наткнувшись на лужу, он застыл в смущённом удивлении, осторожно, из любопытства понюхал и, презрительно фыркнув, отпрянул в сторону. Забежав за угол, он привычно задрал лапу и виновато опустив глаза начал справлять малую нужду. Покончив с этим занятием, пёс радостно вильнул хвостом и мажорным лаем известил мир о своём маленьком собачьем счастье.

 


 Фиолетовый

 "Ледяная ночь, мистраль
 Вижу в окна блеск и даль.
 Золотой недвижный свет
 До постели лёг
 Никого в подлунной нет,
 Только я да бог"
 И. Бунин

 
 Синий сумрак быстро сгущался.
И небо и кромки Иудейских гор подёрнулись фиолетово-чёрным бархатом.
На грешную землю бесшумно слетели ангелы и волшебство ночи стало править миром:
 Прелестная Золушка Ростова в хрустальных туфельках закружилась на своём первом балу с Принцем Болконским, очаровательная Дюймовочка в объятиях любимого
перелетала с цветка на цветок, а стойкий оловянный солдатик нёс свою нелёгкую
военную службу.
 Пронзительно и тоскливо завыл муэдзин и...карета вновь превратилась в тыкву,
кони - в мышей, а кучер - в крысу.
 Автоматная очередь, нарушив сонное очарование ночи, убила сказку и молодого
солдата, успевшего шепнуть перед смертью: "Где ты, Мисюсь?.."

"Только бы видеть тебя, умирающий в золоте месяц,
 Золотом блещущий снег, лёгкие тени берёз
самоцветы небес: янтарно-зелёный Юпитер,
Сириус, дерзкий сапфир, синим горящий огнём,
Альдебарана рубин, алмазную цепь Ориона
И уходящий в моря призрак сребристый – Арго"
 И. Бунин
 

  Белый

 "...были громы, и молнии и
 трубный звук весьма сильный"
 Исход гл.19
 
"Как ты таинственна гроза!
 Как я люблю твоё молчанье,
 Твоё внезапное блистанье,-
 Твои безумные глаза!"
 И. Бунин
 

 Всё замерло, притихло и почернело.
И вдруг, как-будто чиркнули по небу гигантской спичкой, а ещё через мгновенье –
черти, весело куражась, поволокли пустое корыто и гулко ударили в барабан.
 Воздух сгустился и дышать стало трудно, как в противогазе.
И вот, наконец, лопнул липкий пузырь и мощные потоки воды обрушились на
измученную ожиданием землю.
 Ливень злобно хлестал иссохшую почву, а когда он обессилел – мир вновь
наполнился запахами, звуками и красками, а над умытой землёй зажглась
Радуга.

 "И увидел Бог свет..."
 Бытие гл.1