Ночь

Они собираются вместе и что-то празднуют. Всё время они что-то празднуют. Они так весело смеются, так дружно прыгают и танцуют, так хором вскрикивают и взвизгивают в свои шикарные микрофоны. Камера летает и кружится, они то крупнее, то мельче, то все сразу, то какое-нибудь одно.  Их счастливые, возбуждённые, лоснящиеся от счастья лица! Чем они счастливы? Мужчина приоткрыл рот от счастья, в надежде улыбнуться. Вдруг это случится: повод рассмеяться в сотый раз за час. Смеяться – это так весело. Это такое счастье – смеяться. Неуверенный, полуоткрытый рот: может, сейчас станет смешно! Уже почти смешно… Ну! Ну! Смешней, ещё смешней! Ну вот видите, действительно оказалось довольно смешно, а вы боялись.
Оператор знает, что ничего смешного нет и быть не может здесь сейчас в этом зале, в отрепетированных диалогах, отбарабаненных танцах и нарочитых гримасах. Это не цирк. Это не клоуны. Это – КВН.
Господи, мне страшно. Вам смешно? Мне – страшно. Фальшивое счастье фальшивого смеха, картонной улыбки, шуты в блестящих костюмчиках под топот и вой грандиозного зала. Прожектора и блёстки, женщины и какие-то короткие штанишки… Смешно?

Значит, где-то идёт война.

Оператор каждый раз показывает это полуидтотское неуверенно, с надеждой поржать, улыбающееся мужское лицо. Оператор знает что делает. Знает?! Но я и так знаю, что эта тошнота – не смех, а чьи-то слёзы. Чьё-то горе. Потому что лучше пепел, чем такой смех. Лучше?!
Нет, я просто схожу с ума. Я просто жду – когда это закончится. Пусть это закончится.
Что вы празднуете? Какие успехи? Какое такое рождество, чьё? Чей день рождения? Чьи именины? Крыма? Трампа? Путина? Чингиз-хана? Чему вы так рады?
И наступает ночь.

14 Ноября 16 года
Бург