Пелогея Ерофеевна, мать Анастасии

Кроткий  нрав  Пелогеи   Ерофеевны   был  люб  Григорию.
  Молчаливая,  стеснительная   Пелогея   Ерофеевна   не   выдерживала   пристального  прямого   взгляда   Григория... Пелогея  опускала  глаза   
И  отводила   взгляд   в  сторону,  скромно  и  сдержанно   улыбаясь.  И,  при  этом,  часто,  щеки  ее  покрывались  румянцем.
  Высокий  красивый   лоб   Пелогеи   всегда   наполовину  был  прикрыт  платком.
У  Пелогеи  Ерофеевны  было  много  платков.  Белые,  цветные, темные...  Шелковые,  атласные,  сатиновые ,  ситцевые...  В  основном,   все    платки,  были  подарками  от  любимого   мужа,  Григория,  в   дни  праздников...  Или  просто,  в  обычные день,  приезжая  из  Минусинска,  дарил  Григорий   любимой  жене   очередной    платок.  Радовал  ее...  И  сам  радовался,   когда  видел  на  голове  жены  подаренный,  выбранный  им,  платок.
  Платок  украшал  лицо  Пелогеи.  Делал   ее  еще  красивей.
Пелогея   подбирала  платок  в  тон  сарафана  и  по  настроению.   В праздник  наряжалась  в  светлое,  яркое.  В будни  украшала  себя  скромным, белым  и  неярким   нарядом.
   По  платку  Григорий  узнавал  о  настроении  Пелогеи.  Бывало  и  в  будние  дни,-    накроет   Пелогея    голову  свою   ярким,  в  цветах,  платком,  подобрав  его  в  тон  сарафана,-  и  понимает  Григорий,  что   весела  сегодня  Пелогея  и  ждет  праздника   для  своей   заскучавшей  души.   И  спешил  Григорий  радовать  ее   добрым  словом,  ласковым  взглядом,  веселыми  шутками,  интересными  рассказами  о прошлом,  о  своей  службе  в  военные  годы,  о  городах  страны,  где   Пелогея  никогда  не бывала.   Присядут,  бывало,  на  скамейке,  под   черемухом,  за  столом....  И  говорит  Григорий,   и   удивляет   Пелогею.  И  восхищается  Пелогея   умом  и   смекалкой  Григория   в  обычном,  житейском.  И  Владимир,  в  такие  минуты   не  стоял  в  стороне.  Слушал   отца...  И   все  вопросы  задавал.  Все  ему  был  любопытно,  интересно.
-  А  что  ,  тятя,  поеду  я  в  другие края,  мир  увижу,  деньги  заработаю.
 На   что  Григорий    отвечал   улыбаясь:
-  Еще  не  силен  ты,  Владимир.  Нужно  окрепнуть  ...  Силы  набрать.  Жизнь  немного глубже  понять..  Непросто  жить  среди  чужих  людей.  Нужно  научиться  людей  понимать...  Навыки  нужны,-  чтоб  на  работу  взяли.  Чтоб  не  в   батраках  ходить.   Готовиться   нужно  к  другой  жизни.  Пока  здесь  учись,  чему  можешь. 
  Улыбалась,  Пелогея  слушая  своих  близких,  родных.  И  радовалась,  видя  как  вырос  и  как  взрослеет  их  первенец,   вспоминая   каким   он   родился,  как тянул   в детстве  к  ее  груди  свои  ручонки.
  Каждое   утро   Пелогея  Ерофеевна   в  спаленке   расчесывала   свой   длинный   русый   волос,  заплетала   косу,    вплетая   ленту  атласную.   Укладывая  волос,-  она  думала   о  Григории,  о  девочках,  о  сыне... О  том,  что  будет  готовить  для  них...  О  чем  будет  говорить... Чему-то  еще  научит   девочек... Накрыв  голову  платком,  взглянув   на  себя  в  зеркало,  Пелогея  шла   в  святую  комнату,  молилась,  благодарила    Христа   за  доброе,  за   счастье  в  доме,   за  дары  леса,  за  здоровье  детей  и  Григория. Целовала  железный   крест,  который   всегда   стоял  на   вышитом,  руками  матери,  рушнике.    Так  начинался   каждый  день. 
На  кухне,  одевая   фартук,   с  улыбкой   принималась  за  домашние  дела,  давала  распоряжения   дочерям,  поправляя  их,  когда   они  не  справлялись  с  чем-то.
  На  кухне  Пелогея  Ерофеевна   проводила  большую  часть  дня.  Промывала  овощи,  и  другой  провиант... Чистила...  Нарезала.   Еду  готовила   в  печи. Объясняла   дочерям  тонкости   приготовления  еды.  Накрывали  на  стол    вместе. Это  были  веселые  минуты.  Девочки  выдумывали  что-то  красивое  к столу.   Салфеточки  новые...  То  овощам  придавали  формы  цветочков... То  к  чашкам  для   чая   ягодки  красные  подвесят.
 Девочки   уже   справлялись   с   уборкой.  Мыли посуду,  расставляли  по  местам. 
Уютная,  теплая   и  добрая  была   их  кухня.
 А  лето  и  осень  были   особенно  насыщенными.  Солили, квасили,  сушили...  Заготавливали  на  зиму  грибы,  ягоды,  лекарственные  травы.
  Много  стирали  и  втроем.  Мыло  хозяйственное  всегда  дома  было.  Чистоте  в  доме  всегда  уделяли  особое   внимание. И баня  своя  была.  Натапливали  жарко,  и  вениками  похлестывали  себя ,  иногда  и  друг  друга.
 В  длинные   зимние  вечера  вышивали,  сидя  за  кухонным  столом... Лампа  освещала  их  лица,  руки... Шепотом  переговаривались  сестренки,  поглядывая  на  мать,  на   ее  ловкие  пальцы.   
  Ее  Григорий,  ее  дочери,  ее  сын,-  это  ее  жизнь,-  так  думала   она.  И  во  всем  житейском  мужа  слушалась. Не особенно  интересовала   Пелогею    Ерофеевну   жизнь  за  калиткой  их  родного  двора
  Не знала  Пелогея  Ерофеевна  жизни  людской.  Она  и  представить  себе  не  могла  шумную  жизнь  больших  городов.  События   в  стране  и  в  мире,-   мало   интересовали  ее.  Та  жизнь  где-то,  а  ее  жизнь  здесь.  Представить  не  могла  перемены,  которые  происходят  в больших  городах,  которые  идут  и  к   ним,  в  село  Сидорово.
   Не  особенно  интересовалась   Пелогея   и  жизнью  других  людей  в  селе. Что  там  происходит, - ее   не  касалось...  Общения   с  родственниками   в   праздничные  дни   хватало  ей.   Была  благодарна   советам  матери  и  тетушек  в  вопросах  житейских.
  Вынужденное   вступление   в   колхоз   озадачило  Пелогею  Ерофеевну.  Не   понимала   она,  почему   она  должна   работать   на   общем  поле.  Зачем?   Работы   дома,  в  своем   хозяйстве  много. 
Лошадь  отвели   в  колхоз. 
 Привычный   уклад    жизни   семьи    изменился.   На  скорую  руку  приготовив   завтрак,  разбудив  девочек, -  Пелогея,   вместе  с  Григорием,  уходила  на  колхозное  поле.   Там  работала,  вместе  с  другими  женщинами  их  села.  Слышала  много  нового.  Познакомилась  с  сельчанками.  Они  делились   происходящим  в  их  семьях. Послушно  и  добросовестно  Пелогея  Ерофеевна   выполняла  порученную  ей  работу.  Чужой  человек,  бригадир,  оценивал  ее  работу.  Поторапливал.   
Дни  казались  длинными.  Душа  болела  за  свое  хозяйство.  Справятся   ли   дети   с   домашними   работами, с  работами  по  двору,  по  огороду...  После  работы  на  колхозном  поле, -  спешила  домой,  к  семье. 
  Вечерами  уже  не  вышивали  за  общим  столом.  Управлялись  по  хозяйству.   Усталые  укладывались  спать. Перед  сном  Пелогея  Ерофеевна   делилась  с  Григорием   увиденным,  услышанным   за  день.   Григорий  угрюмо  молчал.  Сдержано  отвечал   на  ее  вопросы.  Пелогея  Ерофеевна  чувствовала  растерянность,  неуверенность   в   поведении  мужа. 
По  утрам  давали  детям  распоряжения  и   спеша   шли   на  колхозное  поле.