Как я в первый раз полетела

В первый раз я полетела самолетом, когда сломала ключицу при катании с горки с сестрой. Старшая сестра помыкала мной в детстве и приказала сесть на сани впереди. Я почему-то засунула ноги под дугу, которая была спереди саней и крепилась жестко к раме саней. Вот между перекладиной и рамой саней я и засунула обе ноги в валенках, которые туго вошли и вытащить быстро я не смогла перед приближением к большому стволу упавшего дерева под горой. 
 
 Так вот сестра и я после радости встречи с папой, попросили его сани, чтобы покататься с горки у реки. На ногах у меня были валенки. Отверстия в дуге были таковы, что валенки с трудом пролезли. Таким образом, я как бы привязала себя за ноги. Сани скатились со скоростью по горке. Под горкой лежало большое сваленное дерево. Я не успела вытащить ноги и соскочить с саней, как сани ударились об дерево и с треском взмыли в воздух метра на два, упали на лед, после чего они еще некоторое время катились по льду. А я упала вместе с санями и услышала, что-то у меня хрястнуло и на мгновение потеряла сознание. Очнулась я от невыносимой боли в плече и в руке. Я лежала на льду и стонала, хотела встать, но жуткая боль пронзила мое плечо и я закричала. Сестра Рита подошла ко мне и стала говорить, чтобы я не притворялась, вставала, ничего такого не случилось особенного. Я лежала на спине и плакала. Было солнце, синее небо, вокруг никого, кроме сестры. Потом она взяла и ушла, оставив меня лежать. Я подумала, сколько я могу так лежать? Стала леденеть спина, мерзнуть ноги и руки. Рукавицы, как нарочно, куда-то делись. Каждое движение доставляло мне боль. Я не понимала, что у меня сломалось? Вдобавок ныл затылок и немного тошнило.

 Потом пришла мама и она наклонилась и стала поднимать меня, а я закричала еще пуще. Мама поняла, что у меня серьезное увечье. Она хотела поднять меня на руки, положить на сани, покатить и закашлялась, у нее болели легкие. Сани были вдребезги сломанные и ехать они уже не могли. Она с горьким сожалением сказала, что не может меня поднять и тем более нести на руках, попросила, чтобы я сама попыталась встать и пойти. Но я не могла встать сама, а чья-то помощь оказывала невыносимую боль.
Но тут послышались бубенчики чьи-то. Кто-то ехал на оленях по реке и как раз в нашу сторону. Мама обрадовалась и сказала, что бог услышал ее и помог. Это был охотник Стручков Петр, который ехал домой и его путь оказался именно в том месте, где мы с сестрой катались. Он аккуратно взял меня на руки и положил на сани, повез осторожно меня домой. только корни деревьев да кочки заставляли меня стонать громче, чем все остальное время. Меня внесли домой на руках. Папа проснулся и с испугом спрашивал, что случилось? Ему рассказали, что сани ударились об дерево и я упала на лед при падении. Потом мне рассказали, что папа наказал эти сани и разбил их окончательно топором за то, что причинили мне такую боль. Меня обложили всеми подушками, которые были дома. Приходила фельдшер, сделала укол, после чего боль унялась, но ненадолго. Боль была постоянная и ныла, как все зубы вместе. Папа вызвал по рации санитарный рейс. Я не знала, как лететь на самолете и ни о чем не хотела думать. Была одна боль, которая усиливалась при малейшем движении.
 Наконец сказали, что самолет приближается и надо ехать на косу реки, куда должен был сесть самолет. Небо заволокло. Меня одели кое-как, погрузили вновь на сани, впрягли оленей и мы поехали по улице. Все жители деревни вышли меня провожать, мальчишки и девочки заглядывали мне в лицо, взрослые сочувственно что-то говорили.
 Мы вышли к реке, дул студеный ветер, меня укутали тулупом поверх одеяла. Послышался рокот самолета и папа встал на косу и вытянул руки буквой "Т", показывая летчику, куда рулить. Мальчишки с пониманием смотрели на папу.
 Запахло бензином, пропеллер затих и меня втащили в самолет. Места было мало, всего одно сидение сзади летчика. Летчик был среднего возраста, пытался отвлечь меня от боли и все время выдумывал, что там внизу ходит медведь, волк, зайцы. Никого не было видно. Летчик принял меня за малышку, а мне было 9 лет уже.

 В аэропорту меня встретила приветливая медсестра, перенесли меня на носилках санитары в машину и мы поехали в больницу, где ожидал врач-хирург Николай Николаевич, фамилии я не помню. Рентген показал, что у меня правая  ключица была перебита в двух местах, на снимке были видны осколки. Врач уверил меня, что я ребенок и кости быстро срастутся, только все надо делать так, как он велит. Он наложил на мои плечи одинаковые круглые жгуты из ваты и бинтов и перетянул их между собой бинтами. Так спать было неудобно и я не могла никак приспособиться, как же спать? Мне сделали укол и стало сразу боль утихать. Кажется, я глубоко уснула впервые за два дня после падения в необычном положении, проспала до самого вечера. Принесли ужин, толченую картошку и котлету, с огурцом. Потом пили чай с печением. В палате было тепло, чисто и светло. Простыни шуршали крахмалом, пахло хлором и еще чем-то больничным. Мне стало грустно от того, что я впервые оказалась одна, без родителей, далеко от дома. Почувствовала сиротой. Как мы взлетали и летели, я не очень помню из-за боли.
 Я пролежала два месяца в больнице, уже начинался апрель. В воздухе пахло талым снегом и повсюду чирикали воробьи. Я с нетерпением ждала, когда же наконец я буду дома? Я соскучилась по маме и папе. Кажется сестра уже не казалась мне надменной и холодной. Дома оказались только мама и сестра, а папа уехал в свою командировку. Сердце сжала тоска, что еще долго не увижу папу.

 В следующий раз на самолет я села, когда из Бомнака надо было лететь в районный центр получать паспорт. Вот тогда мне было действительно страшновато. Самолет АН-2 прыгал, как козлик по аэропорту, потом дернулся и плавно стал набирать высоту. Набрав высоту он летел, проваливаясь в воздушные ямы резко. От этого стало жутковато, казалось, что самолетик вот-вот рухнет с высоты на землю. Я сняла свои очки и стала уговаривать себя мысленно, что я еду на машине, а вместо гор, покрытых лесом были холмики, покрытые травой. А то, что мы проваливались иногда, так это ямки на дороге и ухабы. Так мне казалось легче переносить высоту. Я успокоилась и мне стало даже весело. У всех остальных пассажиров были вытянутые, серьезные и бледные лица. Кого-то тошнило и рвало. Я старалась не вдыхать воздух и не прислушиваться к звукам. Смотрела в иллюминатор, такое круглое оконце и фантазировала и уговаривала. Решила вздремнуть, чтобы покоротать время. Час с небольшим мне казалось очень долгим, я по минутам смотрела на часы, радовалась, что еще полчаса и мы будем садиться в Зейском аэропорту. Наконец показались ворота в горах и мы стали медленно снижаться, самолет наконец сел на бетон и плавно зарулил к стоянке. Мы вышли, качаясь, я побежала подальше, чтобы освободиться от того, что выскакивало из желудка. Болела голова от запаха бензина и хотелось поскорей лечь в кровать и уснуть. Мы поехали на автобусе в город, к деревянной смешной гостинице. Она была двухэтажная и ступеньки по лестнице старательно скрипели при каждом шаге. В номере было, как в интернате пять кроватей, с чистой постелью. Тихо пело радио голосом знакомой певицы. Было тихо и уютно и мы все уснули на своих кроватях.

 Вечером погуляли до кинотеатра и по улочкам Зеи, поужинали в столовой, сходили в ларек, купили булочек и молока. На утро были в отделе паспортного стола, сфотографировались и получили паспорта. На третий день мы поехали в аэропорт с тягостным чувством предстоящего полета. Я не любила маленькие самолеты вначале, а после они даже стали нравиться и уже казались маленькими и честными тружениками. Сколько раз довелось летать на них? Бесчисленный раз!  Гул самолета внушал веселье и будоражил новостями, грузами, а также фильмами и почтой с письмами, которые я с нетерпением ожидала.

 Потом были другие самолеты, Як-40, которые с грохотом и с гулом взлетали, но бесшумно летели, набрав высоту. Они очень комфортные на средние расстояния, скажем из Зеи в г. Благовещенск, в г.Хабаровск. В Ленинград я уже летала на ТУ-136, кажется. Это был лайнер, комфортабельный, со стюардессами, с едой на подносиках, в креслах было удобно спать и читать. Лететь надо было шесть часов с пересадками в больших городах по всей стране. С высоты самолета ничего не было видно, кроме облаков и только в промежутках медленно проплывали леса, реки, горы, города, которые ночью горели своими фонарями и лампами, как блестящие лоскуты. Интереснее ездить по стране на поезде. Все увидишь: природу, города, вокзалы, небеса и привокзальную суматоху. Казалось, что вся страна собралась и едет.