Зима являет нынче столько прыти!

Зима являет нынче столько прыти!
Осеннее рунье скатеркой белой
прикрыла скоро, будто ошалела,
вообразив, мол я – эксперт-кондитер!   

Вчера весь день взбивала сливки густо -
облизывался кот, в окошко глядя,
как заметет метель, потом запустит
крупою манной в небо шоколада.

Шепнув в окно, что из Парижа родом,
стряпуха заметалась в круговерти,
а утром город был на блюде подан
всем жителям сверкающим десертом,

как пряник взбитым снегом глазирован:
кусты, дома, деревья всё в глазури.
Сплошной восторг! Мальчишка со всей дури
несется вниз по тропке леденцовой.

И вот уже зима, прибавив градус,
фломбером управляется искусно,
поверх сугробов притопляя сладость,
ступи и корочка тихонько хрустнет.

Сухие травы в крошке карамельной.
Листов кленовых в ледяном сиропе
тревожит звук хрустального паденья,
не то, что страх опять упасть на … О-па!

Потише, лучше мельче и почаще.
Зима своим теплом притормозила
нас, улицами суетно спешащих:
работа-дом-и пара магазинов.

Смотри, как разошлась кухарка с жаром,
и дым, и хмарь, и морок коромыслом,
и карамелезированным шаром
над стройкой бледная луна повисла.

Окстись! Вчера стояла здесь высотка,
сулящая кому-то сбыться домом,
а не пустой бетонною коробкой.
Так вот же силуэт ее - фантомом!

Да что высотка! Целого квартала
не разгляжу. Вот так бывает - рядом
не разглядишь любовь под снегом талым:
реально то, что недоступно взгляду.

К обеду рассиропилась немного
и сахар по асфальту распустила
на медленном, но все, кто был в дороге
её стряпню по-матери покрыли -
она прозрачной патокой в отместку!
чего пенять на барышню впустую...

А МЧС опять шлет эсэмэс-ки:
мол, «завтра всё опять заглазирую».

Руньё – (диалект) тряпье, старые вещи, пожитки.
Фломбер – кулинарная горелка.