Великая Любовь

Темнело в комнате, и лампу не включая, зажгла свечу она, и спички рядом положив, альбом достала. Уж устарела даже память, как черно-белое кино немое - все перестало сердце ее жечь, и ни одна слеза теперь не даст былую течь.
 Как высохшие русла, обрели оврага пустоту ее глаза. И фотографии на стол, как будто бы лениво, но с нежностью глубокой, чуть в печали пасьянсом разложила. И молчали – в безмолвной тишине – все лица с фотографий. Смотрели просто, пусто, без любви, без скорби, и не было в глазах их укоров даже прежних. И только нежно матери лицо манило, как обещание любви и ласки. Теперь она с седыми волосами намного старше матери своей.

– Я так хочу к тебе. – Сказала она тихо. – Но, что мне делать? В любви моей нуждается дитя, мой внук – твой правнук. Ты знаешь - мир жесток! Любовь свое сменила направленье, теперь осталось лишь виденье, иллюзия любви. Ее исток мелеет с каждым годом. Но жизненные силы покинули меня так скоро. И, умирая, боюсь за жизнь детей моих и внука. Я – прошлое уже. – И фотографию свою внизу пасьянса положила.
– Ну, вот и все. И скоро времени я буду неподвластна. Надеюсь, Бог не обманул, и встреча у меня с тобой произойдет, будь Рай на то нам создан или Ад. На все теперь не наша воля.

  Она взглянула на портрет, стоящий сбоку и улыбнулась. Рассвет вставал. И, просыпаясь, солнце карабкалось на небо, лучами опираяся на тучки, облака. Взошло и разбросало зайчишек солнечных детишкам на потеху. Вставайте! День пришел!
 - Бабулечка моя, ты где? – С порога внук спросил и, в комнату вбежав, застыл на месте. – Ты спишь? - Спросил он тихо.

 Свеча уже успела догореть. Она, как будто бы спала, обняв руками, разложенный пасьянс своей судьбы и смерть объединила всех. Увы. На цыпочках внук ближе подошел и детскою ладошкой погладил прядь седую у ее виска.

 – Ну, спи. Я тихо посижу, пока ты не проснешься. – Он сел на стул, что рядышком стоял и руки, на груди скрестив, шептал. – Устала ты, я знаю, отдохни. Потом все будет хорошо, ведь ты всегда мне это говорила, и мы пойдем природу познавать и радоваться солнцу. Один я не смогу. 

 Он не смахнул слезу, а соскользнув со стула, горбясь, пошел. Как будто тяжкий груз недетский на плечи лег его. И нес он этот горя груз, не замечая, как тяжел он, к родителям своим с известием печальным. Но не дошел. Святая правда догнала на полпути, пронзила мозг и сердце, и, осознав, какую он понес потерю, на пол упал.
Ах, если б знать она могла - любовь -  она жива, сильна, ее источник не иссякнет. Ведь для чего жила? И, уходя, оставила любовь свою, так каждый оставляет часть себя в любви. И внук твой, мудростью твоей заговорит, твоей любовью он вскормленный, неужто он предаст тебя? Он будущее строить будет свое, благодаря тебе, и вспоминать тебя с улыбкой легкой грусти. Ведь фотография стоит твоя всегда на тумбочке его. И говорит с тобой он вечерами хоть и с болью, ну, что с того, что рядом тебя нет? Ты в сердце мальчика осталась навсегда. Великою Любовью!