Башлачёв

Павел Куравский

Самоубийство… смех и грех…
О чём молва-то?!
Самоубийство ль – фронтовой
Успех солдата,

Когда он лезет на Рейхстаг
Вперёд приказа
И водружает алый флаг
И – гибнет разом?..

Но этот флаг горит другим
Как луч, как светоч;
Они идут к нему – сквозь дым,
Сквозь боль и немощь.

Так и Поэт – он Слово дал
В наследство людям.
Он им оправдан навсегда.
Он – неподсуден.

Он тлеть не мог, он сердце жёг
И шёл по краю, –
Увы, блаженные дорог
Не выбирают.

Он этой краткою судьбой
Как шут, надул вас.
«Поэт покончил сам с собой»? –
Какая глупость!

Поэт не властен жить в седле
Коня Пегаса.
Свеча горела на столе,
И вот – погасла,

И стопку рифм прожгла до дна
В душе Поэта.
Он, как нормальная луна,
Исчез с рассветом.

Он приходил, чтобы сказать
То, что сказалось.
Смеяться ль, закрывать глаза,
Давить на жалость –

Всё это мелкою волной
Кипит на тризне.
Поэт покончил не с собой,
А только с жизнью.

Летит в раскрытое окно
Немного плоти,
А слово вещее – оно
Всегда на взлёте.

Его – ни в форточку, ни в грязь,
Ни на сто первый.
Огонь его весёлых фраз –
В умах и в нервах.

Он с нашей пошлостью мирской
Был сшит условно.
Он был боец – борец с тоской,
С тупоголовьем.

Язык был весел, дерзок, смел,
И, не в укор нам, –
Он слово вывернуть умел
Наружу корнем.

А то, что в 27 ушёл –
Не значит – не был.
Он просто выпил «посошок»
И вышел в небо.