1517

К пюре гороховому кислую капусту,
Да и бекона кус провяленный, под пиво
В харчевне подали на ужин гостю живо,
Ведь у жующего в загашнике не пусто.

Девицы сельские, подкрасившие глазки,
Ему, забыв про стыд и скромность, обещали
В аду, как в бане жаркой, мыться в общем чане,
За то, что с ними разделить не против ласку.

Они готовы были петь и "аллилуйя",
И облачиться хоть в колдуний, хоть в монахинь,
Увы, богатства ради можно и на плаху.
Он был мишенью их воздушных поцелуев.

Святоша, как заведено, не растерялся,
Из них двоих девиц взяв для плотской утехи.
Тонули стоны сладострастья в пьяном смехе,
В местах нескромных замаралась в саже ряса.

"Не страшно, если вы надумали раздеться...
Мы все грешны, и даже я не из пророков, —
Шептал он им в пылу, — но силой индульгенций
Я нам спасение добуду от порока...

Идите, дочери, скорей ко мне на ложе",
(Что грех - откуда знать, а что - святое дело) —
Как со змеёй змея, сплеталось с телом тело,
Нет лучше места на земле, чем между ножек.

А поутру толстяк, себя в пост ведший плохо
Поехал дальше с люда клянчить десятины,
Вослед лобзали: "На обратном - посети нас!"
За деньги любят и ценителя гороха.

В аду чертей князь ликовал в то утро люто,
Ведь и в служителях свет благочестья меркнет,
Но за сто дюжин миль от оных в Виттенберге
Уже писал свою доктрину Мартин Лютер.

8 ноября 11:40 2016