Плавал я среди актиний и медуз

МАРИНА
 
 У моря коль живёшь – о море и пиши,
 с ним связаны твои и бденья и виденья;
 ведь этот окоём – есть мир твоей души,
 а зеркало его – твои произведенья.

 Я так себе твержу уже в который раз,
 так я слова в строке перебираю рьяно,
 чтоб море в ней явилось без прикрас,
 как скальный мыс из пелены тумана.

 Чтоб можно было в ней заплыть за горизонт
 и обомлеть, узрев парящие там виды:
 подмяв и вспенив гладь, через Эвксинский Понт
 плывёт-спешит «Арго» в Тавриду из Колхиды.

 И, может быть, дельфин, с Орфеем на спине,
 пересекая напрямик планету,
 плывёт издалека, чтобы, подплыв ко мне,
 вдруг песен передать мне эстафету…

 ПЛАВАЛ Я СРЕДИ АКТИНИЙ И МЕДУЗ
 
 Как блоха в медвежьей шкуре, я бродил
 в заморочках Аю-Дага… Страсть вела.
 Юность щедро тратит все избытки сил
 на, казалось бы, ненужные дела.

 Можжевельник, дуб, сумах, шиповник, тёрн,
 валуны, обрывы, осыпи камней.
 Лапу скальную Медведь к волне простёр,
 переполз на дикий пляжик я по ней.

 Ах, какая здесь хрустальная вода!
 Ах, какой здесь чаек реющий полёт!
 Гладь морская, как парча или слюда,
 в бликах солнца переливчато плывёт.

 Плавал я среди актиний и медуз,
 с горбылями в грот вплывал я, словно в зал;
 Аю-Даг – это Парнас! – все 9 муз
 здесь живут, об этом Пушкин ещё знал.

 О красотах первозданных можно век
 говорить и рваться к ним ценой любой,
 так устроен в мире этом человек,
 и особенно, когда он молодой.

 Юность тем и дорога нам, что лиха,
 всё, что было в ней, уже всегда со мной,
 как блоха медвежьей шкурой, как блоха,
 брёл назад по Аю-Дагу я домой

 ВОТ И Я СТОЮ У КРАЕШКА ВОДЫ
Цикл из ПРУСИ для ЛД,
 Как туманна эта мартовская даль.
 Как сегодня бездуховен этот быт!
 Справедливым удаётся быть всегда ль,
 если мир несправедливостью набит?

 Но цветёт уже, робея, алыча,
 о конце уже не думаю пути,
 даже старость, что глядит из-за плеча,
 постеснялась нынче ближе подойти.

 А над бухтой чайки белые парят,
 их полёт постичь пытается душа;
 я пишу стихи который день подряд,
 словно кто-то мне диктует их, спеша.

 Эта мартовская даль зовёт, манит,
 мыса призрачен и странен силуэт,
 всех притягивает море, как магнит,
 кто у моря проживает с детских лет.

 Вот и я стою у краешка воды,
 знаю кровное родство своё я с ней;
 бездуховный быт растает, словно льды –
 это с каждым днём становится ясней…

 Я ВСПОМНЮ МОЙ ЗАПЛЫВ
 
                Андрею Савельеву

 Прозрачная вода – сквозь воду гальку видно,
 в такой я и мечтал сегодня понырять:
 вдруг лобана спугнул, мне это так обидно,
 когда ещё сюда вернётся он опять?..

 Подводные дела – ну это ли не сказка? –
 такое не увидишь и в кино:
 подогнана к лицу, со знаньем дела, маска,
 подводное ружьё пристреляно давно.

 Медузы, словно снег, – кружатся хлопья плавно,
 торпеда лобана – за ним косяк большой,
 люблю скользить у дна, быть может, я не прав, но
 я чувствую родство души с морской душой.

 И снова я в нырке – парю над скальным рифом,
 кукан пока-что пуст, нож, в ножнах, на боку,
 и вот плывёт горбыль изысканною рифмой,
 плывёт на выстрел мой, верней – в мою строку.

 Поэзию вдохнул впервые я не здесь ли,
 не здесь ли обожгла меня её струя,
 и если я грущу, не пишется мне если,
 я вспомню мой заплыв, и вновь в порядке я…