прощальное

я закрываю
глаза
и считаю до ста.

впереди — минометный
огонь
и любовный пыл.

позади —
перечитанные до
букв
сообщения до утра

и память о том,
что когда-то
я был
любим.

тобой,
а не теми, прочими.
среди толкотни перрона

я свой сборник тебе
закончил
на коленке того,

в кого
я в теперь
влюблен.

но все же
я пишу о тебе
для тебя,

хоть и божился,
клялся,
умолял себя
не писать
ни строчки.

но это уже
другой стих.
я в нем не прощу
любви,
не прощу отсрочки.

я в нем прощаюсь
с тобой
заочно,
пока могу
я тебя
простить.

я просто хочу
сказать
тебе
в последний раз

что-то живое
и настоящее.

я просто хочу сказать,
что я запомню тебя такой,
какой полюбил —

яркой, живой,
безумной,
упрямой
и просто
болящей.

я просто запомню тебя той,
что целовала меня,
обжигая огнем,

а не
увечьем
калила
новые шрамы
день —
боже бл.ядский —
за днем.

это просто эхо.
это просто шумы
в моей голове —

следы прошлого,
что сокрыты под
снегом.

ты во мне
протоптала свой путь.

но забудь его.
с первым пеплом

сигареты
любимой
забудь.

я закончил
писать о тебе
и пишу о другом.

я закончил
думать о тебе
и пишу о другом.

я закончил
любить тебя
и пишу о другом.

я закончил
ждать тебя
и пишу о другом.

я закончил
верить в тебя
и пишу о другом.

я закончил.
до свидания.


когда мне было больно — я писал мэри восхитительные стихи, в которых было слишком мало правды. мэри их не видела. их видели другие. один бог ведает, что они думали обо мне — что я рефлектирующий любовный страдалец или никудышный поэт, — но я продолжал их писать.
я писал их до тех пор, пока это не вошло в привычку.
как много вещей вы делаете автоматически? вроде как неосознанно чистите зубы по утрам или ставите чайник, неосознанно здороваетесь с коллегой по работе, неосознанно садитесь на любимое место в автобусе.
и это чудовищно, но я начал писать стихи мэри по привычке. неосознанно. бесчувственно. спокойно. сначала мне было больно, и я писал. потом мне хотелось, чтобы мне было больно, и я писал. но больно не было, и я писал просто так. чтобы хоть кто-то еще верил тому, что мне больно и что я до сих пор вечно-собачьи пишу ей то, чего давно не чувствую.
однажды я возгордился мэри; я сказал: «знаешь, мэри, если бы я тебя не любил, я бы не писал о тебе стихи». мэри нашла их месяцем позже. я так и не сказал ей, что большинство из них были ложью. что это было лишь выгодным подбором рифмы и знанием того, как мне могло бы быть больно, но не было.
я ничего не чувствовал.
и это было восхитительно!
но почему-то когда я писал последнее стихотворение для мэри, я расплакался.