Потускнели и выцвели краски...

Потускнели и выцвели краски,я уже за последней чертой.
Ствол красиво сверкает от смазки, но пугает своей чернотой.   
Вот пружина со скрипом, со звоном напряглась, превратившись в кольцо,
Чтоб со мною за все и законно навсегда рассчитаться свинцом.   

Ты сейчас не спеши
И стволом не кроши
Свои зубы, как ломом торосы.
Все мы делали вид,
Что рука не дрожит,
Но вставляли патрон с перекосом.   

Мне нельзя подходить к телефону, мне нельзя отзываться на стук,
К потолку из железобетона я надёжно фиксирую крюк.   
За стеной тишина, разговор ли – мне плевать, я вздыхаю легко:
Я на стуле, веревка на горле, крюк надежен и пол далеко.   

Ты не плачь, не скули,
Не пугайся петли,
Не надейся на волю и разум.
Все мы делали вид,
Что рука не дрожит,
Но узлы получались не сразу.   


Рельсы прочно распяты на шпалах.Вот сейчас он меня отшвырнёт!
Вместо музыки – грохот металла, но зато – никуда не свернёт.   
Завизжат, запоют, засмеются тормоза! Бесполезен песок!
Я успею еще развернуться, чтоб вернее и наискосок. 
 
В ожидании конца
Из гранита лица
Не выдавливай жалкой гримасы.
Все мы делали вид,
Что рука не дрожит,
Но с трудом поднимались на насыпь.   

Хорошо если вскрытие будет приговором тому, кто вчера.
Этот уксус в трехгранном сосуде мне продал, как бутылку ситра.
Впрочем, я не в обиде на сволочь, мне плевать на неё – пусть живёт.
Мне плевать: кислота или щёлочь, лишь бы сразу сожгла пищевод.   

Посмелее, браток! 
Твой последний глоток
Не страшнее, чем голым на паперть.
Все мы делали вид,
Что рука не дрожит.
Но плескали отраву на скатерть.   

Расстаются спокойно и странно: тот – на рельсах, а этот – в петле.
И встречаются не в ресторанах, а на мраморном мокром столе.
Здесь не принято пить за знакомство, здесь особый, чудной этикет.
Ты еще не старик? Так оставь для потомства свой здоровый и крепкий скелет…