Подстаканник

Крепкий чай в стакане. Подстаканник: темно-серый давний
мельхиор,
Деда моего избранник после мамы, по наследству, перешел.
Для кого-то: это ли – наследство?! Для меня, практически,
 вся жизнь.
Никуда от памяти не деться: их порядочность сжимает мне виски.
Верностью их душам офлажкован. Загнан в их ответственность,
как зверь,
Но в семейных нравственных препонах мне комфортно:
прежде и теперь.
Фото: многих я, увы, не знаю. Письма: отголоски дум и чувств.
Справки, как свидетельства, что рая не было в жизни евреев. Тут
Почти весь сургуч на личном деле: в нем Арон угрозыска агент.
Листик, что досрочно комиссован зам.ком.роты ополченцев, дед.
Оба деда, словно судьбы клоны. Капитан и просто рядовой.
Бабушки, ковавшие победу в госпитале, в цехе, под луной.
Кто-то брызжет, что «евреи не сражались»; что из «лавки, в жизнь,
не ногой».
Оглянитесь: сколько нас осталось, вне ограды лагерной, любой?
Сколько нас, вас, принимало в жизнь? Сколько обучило, вас, всему?
Сколько услаждало слух и взоры музыкой и одами добру?
Отчего, сегодня, вдруг об этом? Просто никогда не забывал,
Что изящный подстаканник деда лишь по счастью Холокост
не знал…
Крепкий чай в стакане. Подстаканник. Фото: мамы, папы,
всей семьи.
В пластиковых папках, как в бокале, истина, на мой взгляд –
соль земли.
Мне противны чьи-то недовольства. Презираю нервные смешки.
Иных наций пресно первородство. Я богат - историей семьи
И, когда-то, подстаканник деда схватит, на лету, крепко, рука:
Я надеюсь, правнучка поэта, предков не забудет никогда…

13 ноября 2013 г.