Я обклею твоими стихами стены подъезда

 

   Это  произошло много лет тому назад. В то время я ещё не печаталась в средствах массовой информации, не выпускала сборников, не устраивала творческие вечера и встречи с читателями, не получала призовые места и дипломы. В этом направлении я не делала ничего, и ни один человек в городе не был знаком с поэтессой Любовью Майоровой. Я и сама не была с ней знакома, я просто иногда, от нечего делать (а такое состояние в моей жизни случалось редко),  между прочим записывала какие-то строки. Никому их не показывала, не хранила и даже не перечитывала сама. О том, что произойдёт в моей жизни после этого события, о котором я сейчас расскажу, я даже представить не могла, да и не собиралась. Птица в клетке не знала, что умела летать.
    Дело близилось к Новому году.  В начале декабря,  уже не помню по - какому случаю, я  пошла в соседний подъезд к своей бывшей сослуживице,  до этого мне не приходилось у неё бывать.  Иногда случайно встречаясь  на улице, мы  останавливались  и  охотно вспоминали былые времена, как  в молодости, ещё совсем юными бегали на работу, участвовали в различных мероприятиях (их в ту пору было достаточно много), весело и интересно проводили праздники,  гуляли на шумных свадьбах  родных и знакомых, навещали по профсоюзной линии родивших или заболевших сотрудниц, относили им подарки. В ту, звенящую  пору, всё было так важно и так интересно. Мы были молодыми, горячими, лёгкими на подъём, и свадьбы отмечали одну за другой. Все вокруг женились, выходили замуж, вили семейные гнёзда, и с интересом наблюдали, как и у кого это получается. Так вот об этом в основном мы и вспоминали  с  Лидой при наших случайных встречах. Кстати, надо заметить, когда я пришла работать в их коллектив, она была профоргом, принципиальным, добрым, отзывчивым ко всем просьбам трудящихся. Пользовалась уважением сотрудников и особым расположением начальства (это я заметила сразу, как только пришла работать), в ту пору это было  важно. Стройная брюнетка со жгучими карими глазами, пышными тёмными волосами, она отличалась открытым, весёлым нравом и  обаятельной улыбкой. Лиду нельзя было назвать несерьёзной,  скорее напротив, но при этом она легко общалась с окружающими, чем и притягивала к себе не только молодёжь. Я помню, как мы всей бригадой выдавали её замуж. Дебаты, что подарить молодожёнам длились не один день. Она буквально светилась, и каждый наш рабочий день обязательно начинался с того, что мы, ждали, когда же  прибежит сияющая, счастливая Лида, чтобы снова пошептаться с ней о предстоящей свадьбе.  Утро начиналось с  расспросов, улыбок, пожеланий. Незамужние девчонки, а таковых в бригаде  было много,  вздыхали и завистливо поглядывали на сияющую невесту. На свадьбу мы  подарили ей   красивые дамские часики с витым браслетом. Тогда это был серьёзный подарок, его обсуждали все, потому, как и сдавали на подарок все,  кажется по рублю, не помню точно, но тогда это были  немалые деньги. Довольная Лида надела часы и стала выглядеть ещё счастливее. А я смотрела на неё и думала: Как это здорово, Лида выходит замуж, теперь у неё будет своя семья, свой жизненный уголок. Каким он будет? Кто её будущий муж? Я о нём ничего не знала, Лида была старше меня  лет на пять, шесть и шушукалась о женихе не со мной, я  только улавливала отдельные обрывки тихих фраз. Им оказался молодой специалист, он был приезжий и жил в общежитии. Лида жила с родителями, братьями и сестрой в небольшом частном доме, достаточно далеко от того места, где мы работали. О своей будущей семейной  жизни, где и как она будет начинаться, Лида говорила не таясь,  мы слушали и  уважительно помалкивали. Молодым  выделили в родительском доме малюсенькую комнатушку метров семь, не больше, с одним  крошечным оконцем. В комнатке стояла высокая кровать с железными спинками и  кажется какой-то шкафчик, точно не помню. Но тогда  даже  такой закуток считался жильём, во всяком случае, для меня.
     Они разошлись через четыре месяца после свадьбы, он  почти сразу уволился и уехал домой на Украину. Мы все долго не могли понять как это вообще возможно, Лида  замкнулась и очень резко изменилась практически во всём. Её звонкий заливистый смех уже  не разносился по бригаде, как раньше. Сочувствуя ей, мы старались не заговаривать  о случившемся. Совсем скоро и неожиданно для всех, Лида сообщила, что снова  выходит замуж, на этот раз о её новом избраннике не слышал из нас никто. Опять были сборы денег уже на это мероприятие, однако я не помню, что именно мы подарили ей  во второй раз. Всё прошло как-то тихо и незаметно.  Вскоре у неё  родилась дочка.  По профсоюзной линии, как   в те годы было принято, мы ходили навещать молодую маму, отнесли в подарок большущую куклу с длинными кудрявыми волосами, тогда было принято  дарить именно таких кукол. Многие молодые родители  не могли себе позволить купить куклу таких размеров, они стоили дорого, и не считались предметом особой необходимости, а как подарок от коллектива такая кукла вполне подходила. У нового избранника Лиды была  небольшая комната в коммуналке, в квартире кроме них проживали ещё две семьи.  Но и в этот  раз Лида прожила в браке не намного дольше, что-то около двух лет, и уже через год после свадьбы,  все в бригаде знали, что её  повторный брак снова не удался. Мы  недоумевали,  и я помню, что  так душевно, как при первом разводе, ей уже не сочувствовали. У многих начали зарождаться какие-то сомнения, домыслы, да и к Лиде все стали присматриваться как-то более пристально. Её ослепительная улыбка уже не казалась  такой обворожительной и добродушной.  Между сослуживцами пополз слушок, что не так уж она и хороша,  и за её лучезарной улыбкой кроется что-то затаённо - тяжёлое, неуживчивое при близком общении.  Вскоре мы с Лидой переехали жить в новый многоэтажный дом, только в разные подъезды. И при  случайных  встречах непременно с улыбкой и большим желанием повспоминать былое время, зависали у скамейки, на которую предусмотрительно укладывались наши, всегда тяжёлые, продуктовые сетки. Шли годы, наши дети подрастали, жизнь менялась, мы тоже, Лида по-прежнему легко и свободно порхала и неизменно улыбалась.
     В тот памятный зимний день, когда я позвонила в её дверь,  сердце моё мгновенно сжалось от увиденного. Передо мной стояла измученная страданиями Лида. Она, уцепившись за косяк, с трудом держалась на ногах и, извинившись за внешний вид, сказала, что давно и тяжело болеет. Перепила массу лекарств, пошли аллергические реакции, но улучшений нет, всё только наоборот. В поликлинике поставили диагноз воспаление лёгких, правда, они в этом не совсем уверены, но лечь в  стационар рекомендовали и  немедленно. Она ужасно не хотела ложиться в больницу, да ещё под  Новый год, но выхода, по её словам, просто уже не было. В то, что она сможет  самостоятельно вылечиться дома  она не верила. Лида смотрела на меня глазами полными слёз, тоски и отчаяния, я даже не помню, что в то время  ей говорила, наверно, что-то обычное, банальное, что говорят в таких случаях. Предложила свою помощь, хотя бы в доставке продуктов (к этому времени она жила одна в однокомнатной квартире, дочка  снимала частную), но Лида сказала, что дочь каждый день заходит и приносит ей  всё необходимое, да и заражать меня ей не хотелось, она так и не знала свой окончательный диагноз.  В мои планы тоже не входило заболеть  чем-то под Новый год, и я не стала настаивать на  посещениях. В конце концов, есть дочь, которая ходит и помогает, так и должно быть, но плачевное состояние Лиды не  выходило у меня из головы. Я понимала, что необходимо сделать для неё что-то  совсем необычное, а не уповать только на лекарства и  пустые советы. Нужно было не дать ей совсем упасть духом, и я решила каждый день писать ей  письма в стихах, чтобы она могла их читать, и они поддерживали её, согревали и  вселяли надежду. Я написала добрые большие стихи,  упаковала их в конверт, предварительно украсив его новогодними рисунками (вырезала их из красочных журналов) и отнесла Лиде. Я просто сунула ей  конверт в руки и со словами: Там всё написано- быстро захлопнула дверь. В конце стихотворного текста я сделала приписку, что  каждый день буду посылать ей такие письма, и пусть её дочка забирает их из почтового ящика. Телефона у Лиды в ту пору не было, так что наше общение могло  существовать только в такой письменной форме. Я писала ей добрые, ласковые поэтические строки, и каждый раз запаковывала их в красочные конверты. Даже рекомендации, как лечиться народными средствами я  писала ей в стихах, чтобы приятнее и интереснее было читать.  Опускала  конверт в почтовый ящик и думала:  Дома ли Лида, или всё-таки  попала в больницу? Спросить было не у кого, я писала и очень надеялась на её выздоровление. Дней через десять, может чуть больше,  я всё-таки отправилась к ней с визитом. Шла и думала, в каком состоянии она мне откроет дверь сейчас, всё-таки прошло немало время с нашей той встречи. Входная дверь распахнулась и на пороге   передо мной предстала улыбающаяся цветущая Лида, я даже растерялась от неожиданности. А она в красивом фартучке, с пышными каштановыми локонами до плеч, смотрела на меня восторженными глазами. Схватила  за руки, втащила в квартиру и начала неустанно щебетать о том, как  все дни и ночи читала мои письма, как она их ждала, сколько радости испытывала от их прочтения. А когда дочка долго не появлялась в её квартире, она сама, закутавшись в одеяло, спускалась на нижний этаж в надежде, что там, в почтовом ящике  найдёт долгожданный конверт. Она  приподняла с кровати подушку, и я увидела, что  под ней вразброс  лежит целая  разноцветная куча  моих писем. Лида спала вместе с ними, перечитывала их снова и снова, особенно ночами, когда было мучительно тяжело, и она вообще не могла заснуть.  Постепенно, читая мои стихи, боль и страх, отступали, она уже не ощущала себя такой одинокой, я была рядом в каждой строчке, в каждом слове. Я смотрела и слушала, и была рада, очень рада, такому обороту дела. Передо мной снова стояла  улыбающаяся, счастливая Лида, кокетливая,  полная тепла и энергии. Она решительно потащила меня на кухню, где как раз  колдовала у плиты, усадила за стол и  взялась  закармливать  тёплыми пирогами. Мы  сидели долго, пили чай, и я читала ей новые стихи. Она внимательно слушала и просила перечитывать снова и снова. Над кухонным  столом на стене висело моё письмо с рекомендациями в стихах, как правильно лечиться. Она  приклеила его, как памятку и каждое утро следовала этим советам. Я, улыбаясь, смотрела, как она прижимает к сердцу маленькие конверты и думала, что если бы нужно  было всё начать сначала, я бы писала и месяц, и два. Только бы получить такой приятный для нас обеих результат взамен за свою, такую незначительную, на мой взгляд, заботу. Потом мы встречались с ней ещё не один раз, я приходила  на чай, и  всегда читала ей свои новые стихи. Однажды она спросила меня: Кому я ещё читаю их или даю читать, где их печатаю? И когда услышала, что и не читаю, и не печатаю, пришла в неописуемое возмущение. Она тут же потребовала, чтобы я непременно отнесла стихи во все городские газеты, чтобы их  читали люди, которые, по её мнению, в них очень нуждаются. Я слушала и  смеялась от души, однако Лида не отступала и требовала, чтобы я дала ей слово, что  отнесу стихи в редакцию. А если я  не сделаю этого в ближайшее время, она сама соберёт все мои стихи и отнесёт их туда, мало того, она пригрозила, что если я не сделаю это немедленно, она обклеит весь свой  подъезд моими стихами, все стены обклеит, до первого этажа, и все жильцы  будут ходить и читать их. Я удивлялась, как ей такое в голову могло прийти? Но, глядя на решительную негодующую Лиду, понимала, что она это сделает.  Она  буквально кипела от  возмущения, что я не верю в то, что кому - то они интересны, а тем более нужны. И тогда я впервые  решилась отнести свои стихи  в редакцию, их напечатали сразу, это было много лет назад. С тех пор меня постоянно печатали и не только в наших городских газетах. Мои стихи вошли во многие сборники, в том числе зарубежные. Я часто выступала по телевидению в прямом эфире в  одном из городов Германии. Песни и романсы, написанные на мои стихи, звучали на многих конкурсах и завоевывали призовые места, я посещала фестивали, слёты, всевозможные поэтические конкурсы. Получила благодарность от Правительства Московской области, обо мне снимались репортажи, их показывали по центральному телевидению, и  не один раз. Словом я  была широко известна публике и не только в пределах своего города. Организовала и много лет была ведущей Поэтической гостиной, выступала на радио, постепенно завязались знакомства с известными поэтами и артистами. Со многими мы до сих пор поддерживаем тёплые дружеские отношения, и когда они с концертами приезжают в наш город, мы обязательно встречаемся, и за чашкой кофе ведём долгие интересные беседы. Словом, моя жизнь  потекла совсем по иному руслу, интересному и увлекательному, она стала более насыщенной,  появился свой особенный мир, в котором мне очень комфортно.
До сих пор, при  наших случайных встречах Лида неизменно задаёт мне всё тот же вопрос: Люба, ты пишешь свои стихи, ты их по-прежнему печатаешь? И когда я в ответ утвердительно киваю головой, она  улыбается мне той удивительно знакомой  улыбкой.