Дом с историей

Ирина молчала. Этот дом притягивал, но что-то мешало… А риэлторша тараторила и тараторила:
– Смотрите сами. Ничего не утаиваю. Дом дешёвый. И документы все готовы. Хозяева попросили быстрее продать, поэтому и цена низкая. Газ подведён, отопление, плита работает, можете проверить. Сейчас в деревне дома ничем не отличаются от городских квартир. Все удобства есть, плюс ещё и баня с садом…

Ирина внезапно прервала её:
– Вот Вам задаток. Я остаюсь здесь, осмотреться хочется. Через три дня сделку оформим.

Быстро уладив формальности, риэлторша  оставила ключи и уехала.
Наконец-то Ирина одна. Устала.  Пять домов уже просмотрела. Полдня прокаталась. Даже есть не хочется. Спать, надо поспать хоть часок. Она посмотрела на старенький диван.
Потом выкину или уберу в сад, а сейчас можно и свалится на него…
Сон окутал быстро. Мальчик, совсем молоденький, лет двадцать. Смотрит ей в глаза, а у самого слёзы по щекам…  Раздаётся какой-то стук… Мальчик тает, тает…
Ирина очнулась. Стук продолжался. Она медленно встала, подошла к окну. Увидела бабку. Та прокричала:
– Я баба Маша – соседка из дома напротив. Не пужайся, открой мне. Поздоровкаться надо.

Ирина улыбнулась. Ох, уж эти деревенские – простые, бесцеремонные. Медленно поплелась открывать дверь.
Баба Маша была тоненькой шустрой старушкой. С порога сразу в лоб спросила:
– Дочь, ты кто будешь-то? Чьих? Неушто родственница Елисеевых будешь? Али как?

Ирина ответила:
– Нет, не родственница. Елисеевых не знаю. Я – художница. Зовут Ириною. Из Москвы приехала. Покупаю этот дом. Буду здесь жить.

Баба Маша покачала головой:
– Ииии, милая, художница. Вона как, значит. Аж, из Москвы.  А что же вещей нет? Без вещей приехала? Как же это?

Ирина махнула рукой:
– Да, потом всё привезу. Я ещё сделку не провела. Просто сейчас захотелось оглядеться. Баба Маш, а подскажите, где у вас тут магазин. Я с утра голодная. Поесть даже забыла, как устала.

Старушка замахала руками:
– Ой, чаво это я. Совсем забыла! Я ж пирогов напекла. С картошкой, с капустой, с грибами. Айда ко мне.  Там и покалякаем за жизнь, за знакомство.  А магазин я тебе завтра покажу. Вместе и сходим, не сумлевайся. Пошли, пошли.
 
Ирина заулыбалась. Кажется с соседкой повезло.
Дома у бабы Маши было уютно, по-домашнему. Ирина расслабилась. А пироги какие вкусные! Ирина залюбовалась старушкой: маленькая, сухонькая, а глаза, как у молодой звёздами сверкают.
Не удержалась, спросила:
– Баба Маш, а сколько Вам лет?
– 85 годков стукнуло. А тебе вот сколько  – не пойму. Можно и 40 дать, можно и меньше… Ты – одна, али семья есть? С кем тут будешь жить? Ой, прости меня, дуру старую, вопросами засыпала. Ешь а ты, ешь. Соскучилась я по людям-то, вот и болтаю. Давно уж одна живу.

Ирина с набитым ртом закивала:
– Ой, как вкусно, баба Маша, спасибо! Отвечаю сразу: мне 48 лет. Живу одна, детей нет, и не было. Муж был – ушёл. Всегда в деревню хотела, да город не отпускал, а сейчас есть возможность. Всегда не хватало деревенской природы… А до города на машине доеду, если надо будет, всего-то три часа. А расскажите мне про дом. Кто там жил, почему продают? Мне вроде всё нравится, но ощущение тревоги какое-то что-ли. Не пойму. А сейчас молодой мальчик приснился. Так ясно видела, будто наяву. Смотрел и плакал. Я к снам привыкла серьёзно относиться. Часто подсказывают что-то. Вот и сейчас такое чувство, что мальчик этот умер и связан он с этим домом….

Старушка вздохнула тяжело:
– Что ж, девонька, права ты. Так оно и есть. Расскажу всю правду, как на духу, а ты уж сама решай, жить тебе здесь, али нет. Значица так. Жила тут большая семья. Хозявы были моложе меня намного, годков на пятнадцать.  Супружники, Дуська с Мишкой, было у них трое детей: две дочки, да сын. Дочки: Катька, да Наташка, погодки были, а сын Витюшка, позднее родился, аж на десять лет младше сестёр. Вот с Наташкой случилась беда. Обманул её приезжий парень. Отец, как узнал, так и выгнал из дома.  Опозорила она его на всю деревню. Мать поплакала, а куды денешься. Муж был строгим, ему не возразишь.
Через год хватились, ан поздно – не нашлась Наташка-то, как в воду канула. Скоро и вторая дочка ушла – вышла замуж. Тут деревня есть недалече. Муж оттолева был. Хороший мужик ей достался, справный. Зря не пил. Всё в дом. У них народилось два сына. А скоро и младшенький Витька подрос и тоже женился. Не захотел с родителями жить. Сам себе построил дом на другом конце деревни. Жена была учительницей. Что-то с родами было у неё тяжело. Родила она только одну дочку и всё. Витька-то хотел ещё сыночка бы, ан нет. Врачи сказали жене, что больше не сможет рожать.  Вот так бывает – была большая семья, да все разлетелись и остались родители одни.
  А тут им весточка пришла о Наташке. Оказывается жила с каким-то алкашом в другом районе. Спилась и умерла там. Ну, что сделаешь, такова жизнь. Дуська Мишку обвиняла в смерти дочери. Кабы не выгнал, можа всё и по-другому было бы… Прошло уж лет пятнадцать, как новая весть обрушилась на них. Один знакомый случайно узнал и рассказал, что Наташка родила мальчика, которого бросила в детдом. Потому и пила потом с горя.  Мишка с Дуськой к тому времени уже на пенсии были, но лет пять, то биш, не старые ещё, в силе малёк. Вот и решили найти и забрать внука. Искали почти год, но нашли. И ведь надоть  такому случится, что Натаха назвала его в честь отца, тоже Мишкой! Почему это, никто не знал, но отец был рад внуку. Мальчишка, хоть и был из детдома, но не курил, не хулиганил. Тихий такой был, послушный, ласковый и очень он на деда был похож. Бывало, Мишка смотрит на него, а у самого слёзы в глазах. Видать вину свою чувствовал за этого сиротинку.

У бабы Маши самой слёзы навернулись, но она продолжала:
–А тот пошёл учиться на тракториста. Помогал старикам по хозяйству, как мог. Тут бы и радоваться, да жить, но у судьбы свои планы, непонятные для людей. Старший Мишка слёг с сердцем. Чуял он близко свою смертушку уже и созвал всех на совет. Последнюю волю наказал исполнить, чтобы Мишке оставили этот дом. На том и порешили. Да, вскоре дед и помер. А, как сороковины справили, так пошли в отказ все. Жадность что-ли их обуяла, уж и не знаю, что на них всех нашло, но только так и объявили, что дом ентот младшему Мишке не видать. Пусть себе сам зарабатывает или строит…В самое сердце ранили мальчонку. Как он сильно плакал и стыдил их, да деда всё звал! Я всё слышала и видела сама своими глазами. Ох, больно-то как такое! Вот в ту же ночь он и умер – сердце во сне остановилось, говорят.
А дальше у них пошла круговерть: каждые сорок дней кто-то умирал, будто оба Мишки всем мстили и забирали  за собой. И как это всё объяснить – ума не приложу, девонька, токма через сорок дней дочь с мужем попали в аварию, разбились на машине насмерть. У них остались сиротами два двадцатилетних сына. Ещё через сорок дней сын Витька утонул, что вообще, странно, ведь он был первым пловцом на деревне. На его сороковины  беременная дочь умирает от преждевременных родов. А на следующие сороковины умирает сама Дуська, тоже сердце. А тут и последние внуки, тоже на следующие сороковины умерли – у них пожар в доме случился. Уж что там и как, толком не знаю…Токма помёрло семь человек – вся семья. И кто сейчас продаёт этот дом, даже не представляю. Никого уж и не осталось. Вот такая правда, Ириночка. Всё тебе и рассказала, как на духу. Можа и покупать теперь не захочешь, а токма я по совести решила всё выложить, а тебе решать.

Ирина перевела дух:
– Даа, дом с историей, да с какой!  Спасибо, баба Маша. Но я всё равно останусь. Раз меня судьба сюда привела, значит для чего-то надо. Отмолю, почищу, свечи пожгу, ладан. Закажу заупокойную службу.
Баба Маша обрадовалась:
– Вот и славненько, вот и славненько, дочка. А я и помочь готова. Вместе помолимся и свечки пожжём. Не нам их всех судить. Нам токма молиться остаётся. Вот уж я рада как! Какую мне Бог соседку-то послал! Мы с тобой слюбимся, ай, слюбимся!
Ирина заулыбалась в ответ. Повезло ей с бабой Машой. Надо будет портрет её написать. Интересная старушка.