Родная речь

Покинув божий одуванчик,
пчела к "кукушкиным слезам"
летела, села на тюльпанчик.
Луг лил мне на душу бальзам.

Деревья мне в отцы годились.
От гроз бежал как от чумы.
Вдобавок ко всему, мне снились
потоки пёстрой кутерьмы.

Я в собственном соку варился,
и в пекло лез, не чуя ног.
Я вам в подмётки не годился,
просил есть кашу мой сапог.

Слова на языке вертелись.
Я задирал и вешал нос,
ко мне немного пригляделись,
сказали: не молокосос.

Я выходил из-под контроля
и, выбив почву из-под ног,
вставлял слова, глаза мозоля
и обивал чужой порог.

Я вымещал зло на невинных,
и прошлое я ворошил,
и слушал песню о пингвинах,
себе на картах ворожил.

Я просыпался с петухами,
и выносил сор из избы.
Меня, съедая с потрохами,
учили возводить в кубы.

Меня не раз водили за нос,
и пыль пускали мне в глаза.
Узнал я, жизнь - двуликий Янус.
Москве не верила слеза.

Я молчуном был, как клещами
слова тянули из меня.
Глаза в глаза мне обещали
прийти к сирени у плетня.

Бывало, что глядел я косо
и врал всем, глазом не моргнув.
Глядел в окошко, где отбросы
ворона всовывала в клюв.

Из мухи я слона не делал
в посудной лавке.
Смех и грех
чередовались. Жизнь летела,
казалось, вроде, как у всех.

Меня смущала искра божья,
мерцавшая как банный лист.
Как ни крути, а бездорожье
влюбилось в мой беспечный свист.

Забыл игравших в кошки-мышки.
Иду куда глаза глядят,
и иногда шалят нервишки.
Что делать, мне за шестьдесят.

Моя царевна с глаз пропала.
И ни гугу. Ищи-свищи.
Как в воду канула. Кораллы
мечты пропали.
Не взыщи.

Вся суть дошла как до жирафа.
Ёпэрэсэтэ, не всем везёт.
Скелет вещает мне из шкафа:
"Не плачь, до свадьбы заживёт."

Качусь колбаской, на смех курам,
пытаюсь локти укусить,
а детство машет абажуром
и хочет голову кружить.

Сибирь моя - медвежий угол.
Мороз. Я - мамин сибиряк.
Мой прошлый век. Какой там Гугл!
Тогда не знали ру.собак.

Наш новый век - не фунт изюма.
Я с ним на "вы". Э-эх, нет слов.
Процентщики пришли угрюмо,
как из Раскольникова снов.

Банкиры, джипы. Фу-ты, ну-ты.
А предки кто - Карп да Фома.
Шьют золотые парашюты.
Толпа покорна и нема.

Хожу, как бы с Луны свалился.
Что спорить с пеною у рта.
Ян Гус зря за свободу бился.
Народ - святая простота.

Не стоит раздувать кадило,
не стоит яму рыть врагам.
Про белого бычка любила
толпа послушать тут и там.

Я рисовал, сгущая краски.
С меня сто раз сбивали спесь,
манили запахом колбаски
и говорили: нюхай, грезь.

Меня сбивали с панталыку.
Не выбравшись из толчеи,
я слушал властного владыку,
он пел: сочтёмся, все - свои.

Когорта серых кардиналов
мне объясняла что к чему.
И непонятней интегралов
всё было моему уму.

Расправить крылья мне хотелось,
ведь я надежды подавал.
Толпа к картинам присмотрелась,
решила: не Девятый вал.

Овчинка выделки не стоит,-
решил я, - не оставлю след.
Пускай другой богатых доит.
Нет, я рождён не для монет.

Ромашки мне в глаза бросались.
И где-то в глубине души
по чайной ложке в час рождались
стихотворения в тиши.