На советских барахолках

Нафталина запах стойкий
С ног сшибающий едва.
На советской барахолке
Мёрзнет бедная вдова.

На советских барахолках
Мнут, стегают и кроят.
Но для фраера в наколках
Прохаря даром стоят.

Мир блатной и мир советский
Узаконили в стране.
С чем народец полусветский
Уживается вполне.

Дикий сленг - воры в законе.
Это как же понимать!?
А вот так же - волк в загоне.
Фарс один: ни дать ни взять.

Дети - кроткие овечки.
Угли теплятся едва.
Отогреется у печки
С плачем бледная вдова.

Сапоги ушли задаром.
Спите дети, хлеба нет.
От печи несёт угаром.
Тень и мрак и полусвет.

Полумир, полусоветский,
Полусветский, полумрак.
И приснится детям зверский
От натуги красный рак.

Но свистел он так умело,
Он свистел, что было сил.
Чтоб погибнуть так за дело,
Как их вождь Ильич учил.

В этом вечном полумраке
Пусть им снится добрый вождь.
До тех пор пока в бараке
Крышу не проломит дождь.

Сапоги ушли задаром,
По блатному прохаря.
Вновь берёзовым угаром
Пахнет спелая заря.

Раньше всех вдова проснулась.
Жизнь её тяжёлый сон.
И в рогожу завернулась,
Как комок глотая стон.

Отогреется у печки,
Давит призрак или сон.
Дети, бледные как свечки,
К маме льнут со всех сторон.

Кинет дров рукой шершавой:
«Храбро сгинул ваш отец.
Под далёкою Варшавой
Принял воин свой конец.

Наш герой отвоевался,
Приказал всем долго жить.
На стене пиджак остался.
Научи, как  не тужить!?

Не услышим мы ответа,
Не ответит наш солдат.
Но не вижу я рассвета,
Как-то всё идёт не так».

На советских барахолках
Мнут, стегают и кроят.
Там с фиксою и в наколках
Беззаконие творят.

Полумир, полусоветcкий,
Полумрак и холод зверский.