Июнь. Лужайка под окном...

Июнь. Лужайка под окном.
Залитый солнцем корт.
Я жду. Шестнадцать - на часах.
Идет обратный счет.

Жара. Пульсирует в висках
И заливает пот.
Немеет палец на курке.
Я жду. Сейчас. Вот-вот!..

Он показался, скрыв глаза
За стеклами очков.
Напрягся, взглядом обведя
Владения и дом.

Как хищник, чует -
Неспроста звенит от зноя день.
И по траве прошла волна -
Его скользнула тень.

Смотрю в оптический прицел.
Он - смотрит на меня.
Не видит. Не окончен спор.
Приклад - в упор плеча.

Устал старик. Пиджак упал
( в такую-то жару!)
Сел на траву, притих, поник.
Не двигался. Уснул.

Он жил один и жив давно,
И вряд ли вспомнить мог,
Как мне в концлагере колол
Какой-то порошок...

...Портрет вождя, мундира лоск.
И реки детских слез.
Я заключенным был его,
А он - нацистский пес.

И от уколов я кричал,
А он писал отчет.
Теперь палач не он, а я!
Я выставляю счет.

Был молодым когда-то монстр,
А я ребенком был.
Не знаю как, но опыты его
Я как-то пережил.

Он долго, скрючившись, без сил -
Совсем больной, сидел.
Но ненависть не остудил:
Он - ЗВЕРЬ! И я зверел.

Его судили. Не нашли
Причастности.
            (Давно. Свидетелей уж не сыскать)
Ходил он снова по земле.
Себе - я приказал молчать!

Хотел в глаза ему взглянуть,
Но выдал бы себя -
Давал бы показания в суде.
Теперь - я сам судья!

Старик все спал. Чтоб не убить во сне,
Я терпеливо ждал...
И вдруг, на месте подскочил -
Как будто кто сказал!

И, чертыхаясь, подбежал,
По лбу рукой скользнул:
Старик был мертв. Опять злодей
От мести улизнул.

***

Нажать на спуск я не успел...
Пусть в Небесах, в Аду
Тебя, ОТРОДЬЕ САТАНЫ,
Я все равно найду!