Проза

Листья падают под тяжестью снега.
Замело. А они ещё зелёные.
Шесть лет назад я по утрам бегал,
А сотней веков раньше,
Ещё летали всякие насекомые.
Метро. Потно. Поезд до Партизанской.
Женщина с зашитыми глазами,
Равнодушно рассматриваешь её лицо
И думаешь: "рис или картошка с грибами?"
Оборачиваешься с опаской:
Рядом безмятежно спит дьявол,
Положив тебе голову на плечо,
Уронив на мохнатую шубу маску.
Это моё время перемены года,
Когда меняют музыку на вписке,
Ты герой и неплохо танцуешь.
Пауза. И тебе мерзко от своей нелепости.
Покупаешь за углом хот-дог,
Туда снова забыли положить сосиску.
Вот эти недели между его уходом
И моим первым приходом,
Первым снегом и
Лишением девственности.
Когда ты строил снежные крепости
Их ломал не ветер -
Это были другие дети.
Чёрная тень белой собаки
Мечется по полосам перехода,
Гудят невидимые водители.
Снуют пешеходы,
Угрюмые и подозрительные,
Будто что-то украли,
Сожрали, выблевали
И спрятали.
Видите ли:
Проза жизни
Далека от литературы.
Тут проститутки работают
Не за наркотики,
А чтобы оплатить дочери ясли,
И у них далеко не такие фигуры,
Как вы думали.
Они носят на работу бельё и одежду,
Чтоб постирать по трёхтарифному
И успеть забежать сменить пелёнки к обеду.
Кстати, все преувеличивают имя Надежда:
Их всё меньше становится, наряду с Любами.
Здесь бегство - просто осторожность,
Предательство если не заменить любыми
Другими средствами,
То перестаёт быть подлостью.
Убийцы совсем не философы,
Человек в балаклаве - точно не преступник:
Он просто мерзлявый.
Настоящий жулик
Вежливо скажет,
Что рюкзак расстегнут,
Выскочит на следующей остановке,
И спокойно сгинет в этом маскараде.
Кто был мастером этой ковки?
Кто строил балясины к этой ограде?
Каждый однажды будет отвергнут,
Забыт, закопан, и сверху ещё
Кого-нибудь похоронят.
Тебе пять.
Заставляют играть на рояле.
Учитель кормит синиц пресным салом.
Его кот всегда хочет спать и жрать.
В прихожей часы, с циферблатом как на вокзале,
С голосом электрической женщины,
Произносящей вслух цифры,
Немного заикающейся на семёрке.
Его гражданская жена приносила печенье,
Уходила на кухню читать рассказы Улицкой
И готовить клёцки.
В конце октября идёт текст носом,
Зажимаешь платком,
А он уже коричневый
От утреннего кровотечения
Между Лимбом и Боровицкой.