Весеннее

Солнце разнежинно освещало скалистую гору, внизу под которой, шумно ударяясь об огромные валуны извивался весенний Киркун, откуда доносился страшенный рев медведя.
              - Чо он разревелся-то, шлёпнем что ли?
              - А что с него? Одна желчь только... Может не стоит губить-то? ответил я, тихонечко чакнув затвором карабина. Подле берега, между замшелых валунов и валежника метался черный белогрудый медведь.
              - Глянь- ка, Миха! Впервой вижу такого.
  Страдалец остервенело взрывал почву передними лапами и, с плачем припадая на задницу, кружился на одном месте. Вдруг резко вскочив залез в речку не переставая реветь.      
              - Раненый что ли?
              - Не знаю.
              - Стреляй когда вылезет.
  Выскочив из речки снова припал на задницу,и поволок её по земле.
              - Может добить его - уже сочувственно выпалил Мишка.
  Зверь снова принялся кружиться на заднице и вдруг усиленно рявкнув затих. И только тогда мы увидели перед собою громадину, которая прямо на глазах сделалась на половину длиннее. Обнюхав место страдания и сделав несколько игривых скачков он перебрел речку и отряхаясь по лез на скалистую гору. На скорбном месте мы обнаружили окровавленный шавяк, который он выкатил впервые за долгую зиму. Разделяя медвежью радость, мы стали присматриваться и вскоре увидели его на вершине озолоченной солнцем горы. Перебравшись на противоположный берег, услышали не таежный шум, а приглядевшись увидели катящийся с горы и высоко подпрыгивающий валун...
             - Шалит тёзка-то,- рассмеялся Мишка.
Вооружившись биноклями стали наблюдать. Вывернув очередной валун и опустив его с отвесной высоты, словно весь превратившись в слух и зрение он сделался недвижимым
пока валун не достиг мертвой точки.
             - Гляди-ка, пяря, валежину тащит - воскликнул Мишка.
Полетела вниз и валежина увлекая за собой толстым сучком шаловливого друга...
             - Убег куда-то. Вниз что-ли?
             - Бабе жаловаться, чтоб пожалела - пошутил я.
  По дороге увидели около десятка напуганных косуль, несущихся в нашу сторону.
Сразу после первого выстрела они устремились вправо к осиннику, а после третьего послышалось Мишкино негодования.
             - Мажешь, слепошарый!
             - Оглох что-ли или тезка на ухо наступил - огрызнулся я наблюдая за
косулей отстающей от стаи. Разделав добычу и набив рюкзаки отправились на Арефьевское зимовье, где и застали в тяжелом переживание деда Илью:
             - Ну и народишко! И как таких земля носит! - не здороваясь запричитал старый, поглаживая в морщинистых руках фляжку.
             - За что же ты нас, дедка? - задыхаясь от волнения затараторил Мишка.
             - Да вы только посмотрите, что наделали бестии! - и кивнул бородой в сторону от зимовья, где на кустарнике висели растреленные котелки, чайник и кружки.    
             - На двух "шестьдесят девятых" приезжали городские. Петро Михайлов сказывал. Одали, неделю пьянствовали, а уезжая потешились. Эка бестии а? - протянул мне продырявленную фляжку. Две войны повидала, с немцем и японскую.До сего дня была верной. Давай котелки-то, ить и воды принести не в чем.
  Утром я разбудил Мишку и не тревожа старика махнули через перешеек, поделив котелки и оставив  Мишкину фляжку.
  Справа от хребта появилась болотина, а слева несколько домиков заброшенной деревушки. В геологической гостинице нас встретил дядя Гриша и две геологини, приехавшие из Ленинграда после учения. Увидев нас черная борода дяди Гриши раскрыла красный зев, а рыжие всегда веселые глаза брызнули светом , скорее лукавства, чем любопытства.
             - Ну как промысел? С полтонны добыли?
             - Не, дя Гриша. Мы же так... Шатаемся - оправдался Мишка.
             - А я было вездеходом хотел выручить. Домой значит. Завтра два наших "Урала" пойдут. Можете ехать.
             - За ужином я рассказал про медведя.
             - Белогрудый, говоришь?  Неужели гималайский... Не разу не встречал.
Слышал что заходят, но чтоб ложились у нас... Странно, может гибрид какой-нибудь.
В Ашенге, в позапрошлом году, тоже видать только поднялся, чадушка и пришел к нам в лагерь. Надыбал бочку селедки в ручье и поработал с аппетитом. Мы вернулись в лагерь и нашли его дохлым в пятидесяти метрах по ручью. Были у нас два здоровенных хохла, шибко спорщики. Один говорит - объелся соленого от того и подох - другой почти тоже говорит - пол-ручья выпил и все равно сдох. В итоге надрали друг другу бороды и успокоились. Вот это и есть истина, которая рождается в споре - мудро закончил дядя Гриша. Утром пришел вездеход и увез геологов. Как только он погрузился в зеленое царство, я сказал не глядя на Мишку:
            - Вернусь со службы, уйду в геологию и найду самое дорогое золото
похожее на одну из этих геологинь
            - Я тоже - не задумываясь ответил Мишка - не плохо бы повестки получить на одно число.
            - А там и в одну часть попасть.
            - Не-е-е! В часть не надо. Так может и геологиня одна на двоих встретиться - засмеялся Мишка.