Егор

Воздух был грустен и спокоен, небо было завалено не так чтобы тёмными, но тучами. Погода, впрочем, ничего не символизировала, ничего не предвещала. Я шёл к метро шагами не так чтобы неверными, но и не совсем прямыми. Тогда я и увидел его, мужика в шапке-бомжовке, с чёрной в пол-лица бородой.
– Вчера мы какой-то чебукренью занимались, – поприветствовал он меня. – Впрочем, мы и потом ею занимались. И в третий раз тоже чебукренью.
Я молчал, а он почти не делал пауз между фразами, но и не то чтобы тараторил.
– Мы не постоянно ею занимаемся, нет, не постоянно. Меня Егор зовут.
– Володя, – сказал я.
– Хорошее имя. А на даче жизнь-жестянка, простите мне мой французский. И когда я сказал тёще, чтобы она прекратила страдать и мучить все головы…
Хлынул дождь.
– Да, хлынул дождь. Пошли в магазин, спрячемся, – закончил свою мысль Егор.
Я человек простой, поэтому мы пошли в магазин. До него нужно было пройти два здания. По пути Егор что-то угрюмо и неразборчиво подсчитывал. Мне было не разобрать, поэтому я думал, что, собственно, происходит, и что делать дальше.
В магазине, у шкафчиков для хранения вещей сидел, прислонившись к стене, другой бородач. Егор сказал ему "здоров", и тот приподнял кепку.
Всё вокруг подёрнулось каким-то туманцем, звуки приглушились, стало влажно и прохладно. Егор двинулся мимо касс, вглубь магазина, но я видел, что он заходит в воду реки. Заходит в неё с таким видом, будто собирается плыть на дальний берег, где, кстати, видится песок и тёмно-зелёные деревья, тоскующие по лету в этой прохладе.
Потом уже Егор говорил так:
– Мне всё кажется, постоянно, каждые сутки, что я плыву, и стараюсь достичь, и тяжелею. Тяжелею, снова тяжелею. Не тону, но плыть сложно. И ещё более сложно. А берег становится размытым и нечётким. Потом – снова чётким, и иногда плыть легче, но от этого только тяжелее, потому что я уже привык, что это ненадолго. Что это быстро заканчивается!
Вскоре Егора уже нужно было выискивать в воде специально, потому что, во-первых, внутреннее пространство магазина всё ещё было здесь, и приходилось продираться через него взглядом, а во-вторых, Егор плыл уже далеко-далеко.
Продавщица или кто-то ещё из магазина, в приятной розовой униформе, сказала второму мужику “опять ты”. Тот пробурчал что-то вроде “опять я”, на том их разговор завершился. Я зачем-то подошёл к нему поближе и обратил внимание, что он смотрит на пловца – вроде бы, неодобрительно, но в то же время с интересом. Хотя сложно это всё оценивать, всё-таки, борода многое скрывала, а взгляд – ну, может, у него он всё время такой.
Наблюдая за перемещениями Егора, я прибавил в бодрости и как бы перенёсся к нему, туда, на самую середину водного пути. Егор грустно и угрюмо бормотал что-то. Я старался подплыть к нему поближе, и у меня это на удивление легко получилось, будто я с детства водился с рыбами. Егор увидел меня краем глаза и сказал, обращаясь уже ко мне:
– Володя, я постоянно занимаюсь какой-то чебукренью. Вот и теперь, – грустно улыбнулся он, собирая морщины по внешним сторонам глаз. – Вот и теперь я не знаю, чем закончится этот час. Вынесу ли я для себя хоть что-то полезное.
– От меня три собаки ушло, – продолжил он, хотя видно было, что изо всех сил плыть и одновременно разговаривать ему не так просто. – Попугайчиков у меня не было, да и пёс с ними, с пернатыми. На даче завал, огурцы не щадят, жизнь суровая, президент лох.
Я собрался с мыслями и пытался устаканить в голове всё, что слышал от него. Пытался сложить всё в систему, но не поспевал за словами Егора. А он говорил всё новое и новое.
Я спросил у него:
– А вы на даче один работаете или с кем-то?
– О, молодец, – ответил Егор с такой интонацией, что было понятно: он похвалил мой вопрос.
– На даче я с братушкой, – продолжал он. – Его мы на берегу оставили. Ему пятьдесят лет скоро. У него двое детей, и он ненавидит комаров.
Он говорил ещё, но я не удержался и потерял внимание, с интересом оглянувшись. Магазина почти не было видно, только какое-то прозрачное мельтешение, а вот фигура второго мужика угадывалась отчётливо. Правда, не было понятно, по-прежнему ли он прислонялся к чему-нибудь спиной или принял какую-то другую позу.
– Мне не доплыть, – вздохнул Егор, прерывая свой рассказ.
– А зачем вы туда вообще плывёте? – с болью в голосе спросил я.
– Да привык уже как-то.