op. 99

Тусклый свет, терпкий запах коридора -
мышь пробежит, замрет и ухмылкой одарит.
Скрипнет дверь. Вкопанный, слышишь в подвале
какое-то эхо снова.

То стало быть совсем ни бездна "Гунингапа",
ни Нифльхейм, ни царства льда, ни Муспелльхейм.
Никто там, кроме нас, не находил друзей.
В психушке чертова Бедлапа.

Я помню солнце, - мне солнце описали сны,
я помню мятные поля деревни близ Цермата.
И посмеетесь вдруг, читатель, но кафе Макдака
я вспомнить не могу, увы.

Асгард! Сгори в сомненьях собственной натуры -
в пересеченной местности своей найди пустыню.
Назначь ни злобную и старую каргу Нафийю,
с волосами рыжевато-бурыми

в богини. Не посмей смеяться смехом Тора.
И выгляни в окно, там черно-белые рубахи.
И мир ведь черно-белый и тонет он в кругах их,
в кругах богов и матери.
Синора!

Конец, мне простынь заменила прочную веревку, -
кровать заправлена, а стул и нервы на готове.
Благодарю я Муспельхейм, горячий крематорий,
с холодной и безумной кромкой.