Экскурсия на поселение

 За долгую лагерную жизнь, Лимон усвоил за правило просыпаться и вставать до подъема, умыться холодной водой до пояса, расчифириться, и завернув слоновую ножку махры прогуливаться возле барака. Вот и сегодня опустив со шконки кослявые ноги медленно поднялся, разбудил Шнурка, спящего на втором ярусе и хрипло сказал:
       - Иди заваривай - и так же медленно опускаясь на шконку толкнул спящего товарища:
       - Лоб! Извольте же... клубничка в сметане, уже подают.
       - Благодарюс-с, сэр - отозвался приятель - прикажите же, кофе без коньяка.
       -Слушаюс-с. А вафельки с кремом или без крема?-
       - Вафельки с колбасой! И только с краковской - откидывая одеяло ответил Лоб - а коль нет краковской, так хай самы и жруть! - Лимон покатился со смеха.
  - Кажись обкурились уже - заворчал в соседнем проходе пробудившийся Карась вылезая из под одеяла.
  Так начинался еще не начавшийся лагерный день не обычный для Лимона, отдавшего тридцать лет жизни советским, а теперь уже российским тюрьмам и лагерям. Испытанный всеми методами карательной сестемы, он долгие годы числился за Москвой и характеризовался  непримиримой, враждебной личностью к обществу и его интересам. Необычность этого дня состояла в том, что по причине вышедшей амнистии в зоне проводилась комиссия по рассмотрению уголовных дел осужденных, чтобы представлять их к досрочному освобождению или к переоформлению для отправки в колонию поселения, куда и вызвали Лимона, на котором, как говорят сами зэки
"пробы негде поставить" не только, чтобы поощрить подобной привилегией. Это привело не только самого Лимона в недоумение, но и всю зону, и особенно тех, кто представлял ее авторитет:
       Еще один мусорской кидень - сказал Лимон испытывая на себе любопытные взгляды, ибо принять эту привилегию означало перечеркнуть свое знаменитое прошлое, предать умерших и живых друзей, с которыми страдал за общие интересы и
воровские понятия, и на всегда пасть в глазах контингента. Однако превосходно обладающий собой Лимон, до блеска начистив сапоги отправился на комиссию и вернулся представленным на отправку в колонию поселения. В полдень, когда "грядка" собралась за чифирем, кто-то сказал:
       - Лимон и поселение?! Никак не улаживается в моей бестолковке - все вопросительно посмотрели на Лимона:
       - Если взять наши арестантские понятия, по которым мы с вами сейчас живем и, отправить любого из вас в мое прошлое, хотя бы лет на пятнадцать назад, то каждый прожитый день по этим понятиям, ровнялся бы десяти причинам, за которые в то время отрезали голову. Поэтому живя этими понятиями сегодня, не являюсь ли предателем тех понятий по которым когда-то жил? И кто мне из вас может сказать, что для меня должно быть в падлу, а что нет? А для меня в падлу - поступить глупо, и не сожрать блин будучи голодным, тем более когда его толкают в рот. Вот я и решил устроить себе экскурсию, так, как работать на поселение не собираюсь, а таких поселенцев, как известно возвращают назад. А пока туда-сюда возят, того и гляди пройдет пол-года, а это разнообразие.


            2


  Когда этап поселенцев прибыл на место назначения, которое находилось между городом и поселком, то на месте расположения колонии ничего не оказалось, кроме малюсенького домика и не большого навеса:
       - Вот мы и дома - сказал заместитель начальника комендатуры - приступайте строить общежитие и привыкайте пока к климатическим условиям. Но а что косается питания и постельного имущества, придется пару деньков потерпеть, пока я в тресте
не утрясу все дела. Раньше и не надейтесь. По всей стране бардак и разруха, а здесь и того паче. По части производства, остается с вами инженер Владимир Иванович Палкин, по режимной части капитан Даньшин, помощником которого назначили прапорщика Кошельского.
  Лимон с ехидной полуулыбкой смотрел на прапорщика из за спины высокого поселенца:
          - Саввич. Опять встретились - подумал Лимон и вспомнил малолетку, Читинский централ, Аленгуйскую и Нерчинскую зоны, где пересекались его пути с Кошельским - Саввич! - повторил в слух
          - Знаешь его - спросил рядом стоящий поселенец.
          - Конченный змеюка. Сам скоро узнаешь - ответил Лимон и улыбаясь дополнил - чуть-чуть поумней Ленина и понаглей калымского пидора.
  Когда зам-коменданта уехал, а поселенцы обступили инженера, Кошельский подошел к стоящиму в стороне Лимону:
           - Уж где, где, а встретить тебя здесь... не ожидал. Курванулся что-ли?
           - Саввич! Следи за метлой. Закосячишь, я тебя проштырю.
           - Не сомневаюсь. Но пока я еще не насадил криво. Я же тебя, как козырного фраера помню. А если на поселуху выехал, то как  я должен подумать? Или
теперь не в падлу стало?
           - В падлу теперь только в жопу трахоться, и то не всем.
           - Уразумел - медлено произнес Саввич - ладно, раз уж опять встретились, закочевывай в пристройку к дому, а эти - он посмотрел на разбредающихся по сторонам поселенцев и заключил - пусть так и ходят запинаясь о
свою балду.
  Прошло пять дней, а вопрос питания так и не решался. Поселенце лазили поувалам
собирали монгир, ревень, копали корни саранок и одуванчиков, а иногда удавалось ловить сусликов и курапаток. Пошла вторая неделя, но все оставалось без изменения. Поселенцы роптали и возмущались между собой, а иногда робко обращались
к Даньшину, от которого получали один и тот же ответ "Приедет Шихербаев его и спросите" Дни шли, а комендант не ехал. Лимон жил в пристройки. Самовольно ходил в поселок, часто выпивал водку и даже завел любовницу. Саввич не только его не замечал, но и намекнул Даньшину - пусть пока... С первым возвратом и отправим


            3

Оголодавшие поселенцы единодушно собрались возле дома, чтобы обстоятельно обговорить с начальством, чтобы оно ехало в трест, комендатуру, куда угодно, но чтобы вопрос быта как-то решался. Но на месте оказался один Кошельский. Он вышел на крыльцо и сказал собравшимся:
           - Разговор не состоится пока не построитесь в две шеренги. - Когда требование было выполнено, объявил:
           - За отсутствием производственного и режимного начальства, все ваши вопросы будет выслушивать и отвечать на них, старший прапорщик Трифан Саввич Кошельский. Предупреждаю, вопросы задавать по очередно и по существу. И так, что является предметом ваших возмущений и какие требования будут относительно ему?:
           - Потерпеть-то мы можем и еще, гражданин прапорщик - начал говорить рыжий поселенец - но только относительно постелей и других неудобств, но по части хаванины терпеть не будем!
           - Иди к коменданту и поставь его вкурс - выкрикнул рядом стоящий ростом по выше.
           - Вообщем с завтрашнего утра пусть начинают кормить! - выкрикнул третий.
           - Стало быть жрать захотели, да? -ядовито произнес Саввич, и глядя на Лимона добавил - Лимон! то есть, как тебя еще обозвать-то. Почему не принес глину из оврага? Бери ведро и дуй прямо сейчас - Лимон сразу понял, что змеюка что-то задумал.
           - Жрать, значит захотели, бедолажики! А вы знаете, что в стране сейчас
даже детские дома кормить нечем? миллионы безработных, а? Семьи целые вымирают от голода. А вы, что, отъедаться суда приехали? Но так, как вопрос мне уже задан, отвечу - видите этот лесочек - он показал рукой вправо - где-то в этом лесочке живет лось. Идите в этот лесочек, найдите этого лося - поселенцы сосредоточенно
вслушивались в слова прапорщика - и сосите у него хвост, - закончил Кошельский.
            - Сам иди в лесочек - послышались в ответ возмущенные голоса - жалобу
напишем. Сам соси хвост.
  К вечеру приехал Даньшин и собрав поселенцев сообщил:
            - Вопрос по содержанию осужденных разрешился. С завтрашнего обеда
питание будет регулярным. Постели и туалетные принадлежности будут выданы. Комендант Шихербаев завтра приезжает лично.         


             4

  В пристройки свалившись с раскладушки спал пьяный Лимон. Таким и застал его Шихербаев:
           - Как фамилия осужденного!? - пнул в бедро спящего.
           - Ах, ты, стрекозёл драный! - заблажил очнувшийся Лимон - ходилки тебе отрубить что ли, твою мать...
           - Мая мать прекрасная женщина  - заорал комендант.
           - Неужели такую мразь родила женщина? Только педераст мог высрать такое чудовище! - не унимался Лимон. Саввич подскочил к Лимону и завопил - Лимоша! Брось топор. На хрена тебе новый срок? Дай накоцаю на тебя наручники. Уйдешь возвратом и всё. Ведь шестьдесят скоро! Вон и гроб уже из жопы выглядывает. Так и подохнешь где-нибудь в крытой! Зачем тебе помирать не на воле?
           - Уболтал, Саввич - сказал Лимон и бросив топор обхватил прапора - создавай вид отчаянной борьбы - и повалил его на землю...
  Отделался Лимон возвратом с поселения. Как он и предполагал прошло ровно полгода. И вот снова сидит на своей шконке за чифирем. Рассказав окружающим об экскурсии на поселение, он весело посмотрел на Лба и заключил:
            - Вообщем и там нет краковской. Так хай самы и жруть - и молодо засмеялся.