Сначала вырезали лёгкое...

«Лучше год в Афганистане, чем неделя в Тёплом Стане»

«Погиб, – сказали. – В пьяной драке не уберёгся от ножа»
Ирина Евса

В.Ф.

«Сначала вырезали лёгкое.
Ну, после первого пожара»...
Чего уж там – сама нелёгкая
Таких, как ты, на свет рожала.

«А был ведь самым»... – Знаем, плавали.
Мой первый друг, мой друг бесценный,
В Левайсах, с неизменной  «Явою»,
Менандр лексики обсценной, –

///Мой милый, что тебе я сделала?///               
«Ещё пожар. А там и печень».
Два года уж. Дружков – как не было:
Кто завязал, а кто далече. 

Прикинь – у чёрта на куличиках,
Сто лет спустя, на некой даче,               
Как Гюльчитай, скрываю личико,
Чтоб ты не видел, как я плачу.

В Левайсах... нет, всё больше – в трениках.
Папаша-слесарь. Пил без продыху...
Всех превращали в неврастеников
От «Лейпцига» до Зоны Отдыха.

И ничего – слепилось, склеилось.
За всех я, впрочем, не ручаюсь...
Похерив классовую ненависть,
Наш участковый, отдуваясь

И, бормоча у лифта: «Вот ведь как...»,
К нам подымался на седьмой
И там гремел: «Куда вы смотрите?         
Тюрьма ведь плачет, путь прямой!»            
    
В подъезде, у почтовых ящиков,
Набитых правдой и известьями,
Мы, наподобье древних ящеров
Всех распугав, пропали без вести.

От нас остались только росписи
У лифта, и понтов немеряно. 
А от тебя – та фотка с подписью
«Н. от В.Ф.» (там, где заклеено)               

И жизнь, что в сорок три просрочена
Тобой, ///ни в чем не знавшем меры///,
Где «ИЖ-Юпитер» раскуроченный 
Являлся частью интерьера.

Пускай в своей недолгой песенке
Двух слов не мог связать без мата,
Но провожал меня до Гнесинки,
Почти до самого Арбата.

Пока я – кесарево-кесарю –
Дудела гаммы на зачётах,
Ты поступил в профтех на слесаря,
Давно в ментовке на учете.


И по утрам на Юго-Западной 
Меня заталкивая в первый
Цедил: «Следи, чтобы не лапали».
И так держал, что каждым нервом...

Двужилен, молчалив, безденежен,
Ни на кого не полагась,               
Ты был беспомощен и бережен
Со мной. А ведь с тебя бы сталось.          
               
Никто бы не поверил даже,               
Как до нелепого невинны
Твои тремя-годами-старше.
Мои тринадцать с половиной.

Как тихо... С вчера забористо
Отгрохотало по предместьям.
Мне горько и немного совестно,
Что я не знаю, как ты, вместе ль 

С тобою Чарлик, хвостик кределем,
И поводка не знавший отроду
В краях, где все ещё не сбрендили
Как тут, у нас: кто в лес, кто по воду. 

Где тесновато, и поэтому
То, что когда-то было счастьем,
Под звуки му и хэви метала
Ты разбираешь на запчасти –

Такой же, как на том, потёртом
Обрывке: в небе не стареют.
Двадать шестой. Двадцать четвертый.
///Россия. Лета. Лорелея.///

Hudson, 18 августа 2016