Потом

Потом. Что это за слово, потом. Что иметься в виду прошлое или будущее.
Вчера был обычный день.
Он проходил, так как проходят дни в любой больнице, когда диагноз установили, а лечение пока не принесло явных признаков исцеления.
И наступает пауза. И эта пауза тянется без  определенных границ и всяких надежд.
На улице уже смеркалось, когда на пути неторопливых шагов, возникла остановка.
Сидеть лучше, чем стоять. Остановка напоминала веранду детского сада, правда стены прозрачные и реклама напрочь отделяла эти воспоминания от реальности..
Шли трамваи. А в них почти засыпающие люди.
Абсолютно разные люди и не знакомые друг с другом ехали в одном направлении, если не понимать, что это общественный транспорт, то они напоминают космонавтов, люди разных стран в одном челноке. Очень странно в одном направлении, но с незнакомыми людьми.
Как это сильно напоминает наш мир. Мы все сидим по своим трамваям и двигаемся, куда-то на неизвестную нам остановку, мы вроде там уже были или нам кто-то рассказывал об этом…..
Это не важно, мы уже в трамвае. И мы едим и смотрим в окна на тех, которые еще не выбрали свой трамвай.
Они стоят в свете от окон нашего челнока и всматриваются в лица, пытаясь хоть кого-то узнать, что бы уже точно решить, нужен им этот маршрут или нет.
Там в темноте. Люди разных возрастов и желаний, одни еще ни разу так далеко не ездили, других ссадил кондуктор, третьи вышли сами, поняв, что ошибались.
На трамваях есть номера, они, что-то означают, но это не важно, мы читаем маршрут и это решающий фактор для выбора трамвая.
И снова только свет остановки, чертит магический круг, пугая нечисть кишащую, на той стороне дороги в кромешной тьме парка.
Осенняя прохлада все ближе и ближе к телу. Что бы расслабить спину ищешь опору на не очень чистом стекле. Расслабив спину, чувствуешь, как побежала кровь, быстро-быстро.
И вот приходит еще один трамвай, он почти весь пустой.
У двери молодая женщина с распущенными темно каштановыми волосами и лицом индийской актрисы Айшвари Рай.
Дверь открылась, длинные ноги венчали женственные бедра, на теле кожаная куртка застегнутая до подбородка.
Задержав на остановке взгляд, она наклонила голову на другое плечо, всматриваясь в её содержимое.
Несколько неспешных шагов и она протягивает сигарету.
Да нынешнее Мальборо совсем не то, как было раньше.. на соусе стали экономить, или это дети на Дерибасовской перекручивают табак, в более выгодные бренды.
Щелчок, и зажигалка погасла.
Дым не спеша заполняет легкие, неся  легкую эйфорию.
Она молчит, изредка затягиваясь, постоянно продавливая двумя пальцами сигарету, разминает её.
А трамваи идут и идут, но паузы все длинней и длинней.
Бум, окурок ударяется о край урны, бум и второй туда же, она поворачивается, расплываясь в улыбке обнажая жемчужные зубы.
Карие глаза не отрываясь изучающее смотрят.
И снова сигарета, все тоже пресловутое Мальборо.
Всё протекает как ремейк первой сигареты….
Тема молчания сохраняется еще, какое то, время, видимо она тоже видит на той стороне нечисть.
Но теперь её взгляды смелей и продолжительнее.
Она подсаживается ближе, жест утопический по своей сути… разделение взглядов и всего остального с тем к кому подсаживаешься.
Мало по малу она расслабляет правое бедро, и оно находит опору. Оно упирается в мою ногу. Жест доверия!?
Совсем другое тепло приходит из этого незатейливого поступка, тепло.
Город затихает.
Вдруг она встает и выходит за магический круг и останавливается. Посмотрев на право, и налево, поворачивается и снова напряженно изучает содержимое остановки.
Лицо спокойно и разочаровано. Она подходит и останавливается за секунду до боли в колене и
протягивает руки.
Четкие шаги направляются  глубину старого квартала, с уже уснувшими домами.
Она изо всех сил старается прижаться, ведь вечер прохладен  своим безразличием ко всему живому.
Замок узнает ключ и поспешно поддается на давление извне.
Одним щелчком зажигается свет, выхватывая всё и всех из лап темноты.
Все оказалось еще лучше, чем на первый взгляд и жар заливает лицо.
Она разделась, поддерживая игру в молчанку, зашла внутрь, оглядывая стены и все что перед ними, убогие две секции от модной в 70-е стенки, два дивана, ковры…
Шагает на кухню….
Смотрит в чайник, набирает воду и включает его, готовя на двоих скромное чаепитие.
Щелчок и чайник затих, разливаемый кипяток, будто злиться, пуская пар и напоминая своим теплом, что он опасен.
О! сигаретная пауза.
Второго набора пастельного белья нет.
Выход один.
Она аккуратно складывает свои вещи на стул и первой прячется по одеяло, двигаясь спиной к стенке уступая большую часть дивана.
В темной комнате, только дыханье и стук её сердца.
Маленькая, совсем еще маленькая.
Утро приходит ароматом лаванды и шипением сковороды.
Одетая гостья с прибранными волосами отодвигает стул из под стола, и садиться на другой.
Немного пересолена яичница, и крепкий чай заставляют проснуться.
Легким поцелуем в дверях она ставит жирную точку, и убирая растерянный взгляд сбегает по лестнице вниз.
И снова день,  сегодня покрова, непреодолимое желание говорить, но, увы не с кем.
И где это, потом? Пес его знает.