Зачем... - перевод М. Ю. Лермонтова

Why did I leave the cirle of my land,
Unknown for the other people? Why?
There everyone was teacher or a friend,
And everyone believed in dream of child.
How horrors were attractive to a soul,
How I aspired to a freedom of a cloud!
I wasn't afraid to kiss a friend
Without knowledge of a snake in hand.

Today - the other circle and society
I entered, learned  a friend's lie,
Became suspicious and perished rather
The easiness of a soul's talisman.
And therefore no one could say a lot:
'He will be friend!' - a pain of old
Would bring out of breast not word
But groan; not a regard - reproach.

Ah! how I loved to be a happy one!
Then I was able to rain tears of my love.
But that breast with a grief I primed,
Say, is it possible to love?
I'm afraid, embracing girl,
To poison thus a living soul,
To show her my heart in all
As the altar, from fire burnt.

But I'm better, than it seemed to others,
They couldn't read a feeling in my face;
And what is said in gossips... rather!
If I could guess, I couldn't then sustain.
It is a fire against them, not evil,
Not a comtempt, not a revenge, although.
Why for did they make such endeavour
To poison all my childhood?..

The crooked bow with a broken string
Clatters, but is not straight as been.
In order to break chain - I rose chin,
And head and made one final deed;
That's - now I'm living miserable
And sad without friendship, hopes, too,
Without thoughts and energy,
And paler, than a beam of senseless moon,
When it glides over the wall therein.

---
Второй вариант перевода (2014)

Why did I leave the circle, though unshaped,
Of relatives? All was so warm in-there,
All were the friends and mentors, and my life
Was full of childish dreams inside.
And horrors were the play for soul,
My gain was fly to skies, to clouds!
And ready I was all to kiss in lips,
Without doubt of a snake in this.

The other people I entered to commune,
I learned them much, the friend's lie, sell-out, too.
I've become suspicious, and one day
I lost the talisman of a soul's nonchalance.
And nobody can greet with a word:
I'm friend to you! - The answer'll be a groan
From breast, and a reproach bad.
I'm got withdrawn of greetings that.

Ah, I was loving, when I was happy, yes,
When only from love I bursted into tears.
But having filled with woe all this breast,
How, tell me please, how could I love, at least?
I'm feared, while embracing a virgin,
I have a cup of poison - love instead,
And fill with it my living soul,
Show heart as the altar without fire then.

But I'm better, than they see outside,
They can't read in my face a feel;
What they are rumouring about... hush!
If I knew, how could I come through this.
There's a fire in myself against,
But not the fire of the anger, true,
Nor vengeance, not scorn, as yet,
But... why they tried to poison childhood?

The crooked bow, having torn its string,
Rattles loud - but will not be straight;
To overcome their chains, I made, in real,
The last attempt with rising head;
So... now I'm living sad
And miserable far, without friends,
Without hopes, thoughts and powers, to say,
And paler than a beam of moon, that skates
Along the wall through gap without sense.


---
1830 ГОД. ИЮЛЯ 15-ГО
(Москва)

Зачем семьи родной безвестный круг      
Я покидал? Всё сердце грело там,            
Всё было мне наставник или друг,            
Всё верило младенческим мечтам.         
Как ужасы пленяли юный дух,               
Как я рвался на волю к облакам!               
Готов лобзать уста друзей был я,
Не посмотрев, не скрыта ль в них змея. 

Но в общество иное я вступил,
Узнал людей и дружеский обман,         
Стал подозрителен и погубил
Беспечности душевный талисман.               
Чтобы никто теперь не говорил:
Он будет друг мне! — боль старинных ран       
Из груди извлечет не речь, но стон;
И не привет, упрек услышит он. 

Ах! я любил, когда я был счастлив,
Когда лишь от любви мог слезы лить.
Но эту грудь страданьем напоив, 
Скажите мне, возможно ли любить?            
Страшусь, в объятья деву заключив,       
Живую душу ядом отравить,                   
И показать, что сердце у меня 
Есть жертвенник, сгоревший от огня.     

Но лучше я, чем для людей кажусь,            
Они в лице не могут чувств прочесть;         
И что молва кричит о мне… боюсь!             
Когда б я знал, не мог бы перенесть.          
Противу них во мне горит, клянусь,
Не злоба, не презрение, не месть.         
Но… для чего старалися они
Так отравить ребяческие дни?…                

Согбенный лук, порвавши тетиву,
Гремит — но вновь не будет прям, как был.
Чтоб цепь их сбросить, я, подняв главу,      
Последнее усилие свершил;                
Что ж. — Ныне жалкий, грустный я живу         
Без дружбы, без надежд, без дум, без сил,    
Бледней, чем луч бесчувственной луны,         
Когда в окно скользит он вдоль стены.      

1830

: