Княгиня Ольга Глава VI

Последние годы. Отказ сына от православия.



Константин без мук скончался,
Император стал Роман.
От отца он отличался,
Был не царь, а атаман.

Но союз таки остался,
Русь он очень уважал.
За подмогой обращался
И ни чем не обижал.

У арабов Крит забрали,
Раньше греческим он был.
Бить арабов помогали …
Дружбу с Русью не забыл.

Лично князь с ним не общался
И Романа он не знал.
Но когда он возвращался,
Весть в Константинополь слал.

Печенеги вдруг ожили.
Как их Игорь усмирил,
Вроде как спокойно жили.
Предков зов заговорил.

Игорь был, как князь, в почёте.
Знали все, как он погиб.
Знали так же о расчёте,
Это был не перегиб.

Ольгу очень уважали,
Зная ум и жёсткий нрав.
Никогда не «наезжали»,
Как бы помня – сильный прав.

Время шло, летели годы,
Игоря давно уж нет …
Вроде сын не той породы …
Был ошибочный совет.
А совет в чём заключался?
На уме у Ольги внук.
Стольный град один остался,
Можно взять без всяких мук.

Свенельд, как всегда, на месте,
План коварный смог узнать.
Сколько лет он с Ольгой вместе …
Строил всё, теперь отдать?

Доложил прямо с порога:
- «Печенеги к нам идут!
Не волнуйся, ради Бога,
Киев точно не возьмут».

В Ольге вновь огонь проснулся:
- «Ах, мерзавцы! Ну, народ!
Разум так и не вернулся,
Как и был - кочевный сброд».

Свенельд только усмехнулся:
- «Ты права, сомнений нет.
Раньше только б отмахнулся,
А сейчас … не дам ответ.

Приготовим всё к осаде».
- «Сколько времени у нас?
Все успеют, кто в посаде
Здесь укрыться? Как у вас?»

- «Есть в запасе две недели.
Раньше к нам им не успеть.
Мы сильны на самом деле
И дадим здесь умереть.

Пусть гонец твой незаметно
Едет к сыну, чтоб сказать
И сказать вполне конкретно.
Киев надо выручать.

Остальное я устрою,
Печенегам здесь не быть.
Дикари получат Трою,
Будут нас ещё любить.

Огнемётные машины!
Вот он наш «Троянский Конь»
Наши киевские джины –
Это «Греческий огонь».

Свенельд начал энергично
Спец.отряды собирать.
Кто готовил смесь отлично,
Кто машину мог собрать.

Благо всё для смеси было:
Нефть, сера, селитра, пек.
Их запасов бы хватило
Жечь врага хоть десять лет.

Гончары лепили ядра,
Смесь туда, а к ней фитиль …
Не страшна была эскадра,
А тем более «ковыль».

«Ковыль» - звали печенега,
Как-то так вот повелось
Со времён ещё Олега.
И с годами прижилось.

И ещё распорядился
Вдоль стен в метре вырыть ров.
Город восемь дней трудился,
На девятый ров готов.

В стенах сделали бойницы,
Укрепили часть ворот.
Так впервые для столицы
На защиту встал народ.

Собирали стрелы, луки …
И не смел, кто возразить.
Нашлись в городе и руки
Лук держать, врага разить.

Киев был готов к осаде.
Раз внезапность не грозит,
Затаился, как в засаде,
Ждал непрошенный визит.

Появились, как и ждали,
Ранним утром, под рассвет.
Посчитали, что все спали …
Промахнулись, … вовсе нет.

Дикий крик остановили
Меткий залп разящих стрел.
В бозе сотни их почили
Кто вернуться не успел.

Отступив и выждав время,
Снова бросились на штурм.
Всё же глупое их племя,
Лезть нахрапом, наобум …

Тыщу, где-то, потеряли
Для того чтобы решить.
Город так, возьмут едва ли,
Вот тараном сокрушить …

И опять не тут-то было,
Встретил «греческий огонь».
Неподдельное таило
Это новшество, хоть вой.

Печенеги люди злые,
Это как травить собак.
Девок портить – удалые,
В остальном же так, …слабак.

Подсчитав свои потери,
Слишком много полегло.
Вдруг дошло, не то хотели,
Что опять не повезло.

Свенельд с Ольгой наблюдали,
Что ещё предпримет враг.
Святослава оба ждали,
Был за ним победный шаг.

- «Две недели ему нужно,
Чтоб с дружиной к нам прибыть». -
Молвил Свенельд осторожно:
- «Урезоним этих прыть?»

Ну, в эти вновь решили
Штурм по новой повторить.
Где-то лестницы стащили,
Крюк, верёвки применить.

Лезли с воплем, кто раздетый
На все стены, как поток.
Встретил пек их разогретый
И обычный кипяток.

Свенельд словно ждал момента,
Катапульты в ход пошли.
Заслужил он комплемента
За разгром, как всех смели.

В результате вид ужасный,
Стали заживо гореть.
Труд защиты не напрасный,
Сократился враг на треть.

Отошли с большой досадой,
Отказавшись штурмом брать.
И решили взять осадой,
Всех, заставив голодать.

Это было не смертельно.
Всё для долгой жизни есть.
Только винный склад отдельно
Под охрану был взят весь.

Святослав пришёл, как ждали,
Десять дней был переход.
Пусть не много и устали,
Но зато какой исход! …

Печенеги не полезли
Отношения выяснять.
Как с углей горячих слезли …
Их не стали догонять.

- «Как в Болгарию сходили?» -
Вдруг спросила сына мать:
- «Чем болгары удивили,
Нужно с ними воевать?»

- «Воевать со всеми нужно,
Слабый долго не живёт.
С равным следует жить дружно
И болгарин это ждёт.

Как народ, он интересный
И язык их, как у нас.
Климат, я скажу, чудесный.
А вино пьют каждый час.

Царь болгарский очень старый,
Помнит моего отца.
Пригрозил небесной карой,
Что не чту его Творца.

Ольга, слушая, молчала,
Донимал её вопрос:
- «Почему хулил сначала,
Так ли учит их Христос?»

- «Мать, не стал я дознаваться,
Кто его сегодня Бог.
Если бы серьёзно взяться,
То и Бог бы не помог.

Прилетел гонец весь в мыле,
Нужно было уходить.
Дом нуждался в нашей силе,
Так что, … так тому и быть».

Убедившись, что всё тихо,
Печенегов след простыл,
Скакуна он вздыбил лихо
- «Я к себе тогда отбыл».

Он любил Переяславец,
Поселение на Днепре.
Витслав – верный ординарец
Приучил жить, как в норе.

- «Святославушка, останься …»
Ольга взяла под уздцы:
- «Ты не всё сказал, признайся.
А, что здесь вы, молодцы».

Святослав слегка смутился:
- «Мама, это ты о чём?
Я ни в чём не провинился.
Царь болгарский не причём.

А когда мы уходили,
Вслед сказал, мол, … не боюсь.
Ну, а мне, чтоб не забыли …
Прошептать пришлось, … вернусь».

Святослав решил остаться,
Мать безмерно он любил.
Повод был и опасаться
За здоровье, так и жил.

Он в вопросы управления
Специально не вникал.
Все указы, заявления –
Только мать, он так желал.

Ольга это понимала,
Знала – сын её берёг.
Но всегда желала, ждала,
Чтоб пришёл на огонёк.

В Вышгород к себе позвала,
Печенег сжечь не посмел.
Это так она считала,
А в натуре – не успел.

Так что терем, всё имение
Сохранили прежний вид.
Здесь, хозяйки появление,
Никого не удивит.

Так за трапезой сначала
Ольга тихо помолясь: …
- «Я сынок не осерчала,
Прожила век, не таясь».

- «Мама, что за настроение?
И к чему этот рассказ?
Просто давит впечатление …
Собралась покинуть нас?»

- «Всё живущее не вечно,
Так решил за нас Господь.
Всё настолько скоротечно,
Что бессильна наша плоть».

Ольга тяжело вздохнула
И продолжила: «Сынок,
Я ещё не отдохнула,
Но, похоже, был звонок.

Значит, время наступило
Кое-что тебе сказать.
Как мы жили, как всё было.
Вот что надо рассказать.

Раньше я о том молчала.
Необычный был мой род.
Гостомысл, мой дед сначала
Был совсем не сумасброд.

Легендарный князь славянский
Был большой авторитет.
Если Бог только землянский,
То его, похоже, нет.

Он ещё в девятом веке
Усомнился в божествах.
Мир стоит на человеке
И что всё в его руках».

Ольга говорила тихо.
Штурм, разгром оставил след.
В голове неразбериха,
Гостомысл был ей прадед.

Улыбнувшись виновато,
Разговор начала вновь:
_ «Не хочу витиевато
Объяснять, в тебе чья кровь.

Он не предал свою веру,
А сомнение породил.
Все сомнения были в меру,
Взгляд особый не вредил.

И с варягами жил мирно,
Никогда не воевал.
Не стоял по стойке «смирно»,
Нечисть сразу узнавал.

С Годославом вдруг решили
Англосаксов навестить.
На ладьях совместно плыли,
Чтобы дань, как есть, спросить.

В том походе он впервые
О Христе от них узнал.
Христиане деловые
Прадед мой тогда сказал.

Ему было интересно,
Почему случилось так.
Кто всё начал – неизвестно.
Бог единый или как?

Родословную большую
Он оставил, как свой след.
Очень многим не чужую,
А кому-то и во вред».

Ольга снова замолчала,
Со стола взяла бокал.
Поднесла к губам сначала,
Правда, он чуть-чуть дрожал.

Пригубив вина немного,
Святослав сидел, молчал.
Он смотрел на мать не строго,
Дрожь вообще не замечал.

- «Да-а-а, …» - задумчиво вздохнула:
- «Есть у нас гордиться кем.
Дочь Умала жизнь вдохнула
Всей династии. Зачем?

Рюрик – сын её законный!
Людям подан свыше знак.
Он не идолопоклонный
Знал, что будет всё не так.

Внук святого Гостомысла
Дядя мой, а звать Олег,
Не увидел дальше смысла
Быть язычником. В ответ

Взял, как веру, христианство.
К ней проделал долгий путь.
Чьё там было мессианство
Не скажу, не в этом суть.

В том, что князь, для нас обычный,
Стал моравским королём.
Для Моравии привычный
Стал уклад и быт при нём.

Звался он Олег Моравский
Как попал? Теперь секрет.
В то же время враг мадьярский,
Здесь, как раз, секрета нет.

Добрый был он по привычке,
Но в Моравии забыт.
И в одной мадьярской стычке,
Был мадьярами убит.

Православие проникло
С ним тогда в такую глушь.
Государство это сникло,
Вера стала там не чушь».

Ольга будто вспоминая,
Чуть сомкнула веки глаз.
Словно что-то не желая
Говорить сейчас, как раз.

Святослав заметил это,
Улыбнувшись, вдруг спросил:
- «Рассказать мешает вето?
Но ведь я и не просил.

Мама, мне не безразлично
Всё, о чём ты говоришь.
Если что-то очень лично,
Не обижусь, что смолчишь».

Не смогла сдержать улыбку:
- «Как ты быстро повзрослел.
Только что качала зыбку,
Вдруг, как сокол, взял взлетел.

Это личное, согласна,
Всё же ты обязан знать.
Жизнь есть жизнь, она прекрасна
И плохое надо гнать.

Брат есть твой единокровный,
Правда, я ему не мать.
Твой отец ему же кровный.
Глебом назван, надо знать».

Святослав аж встал со стула:
- «Брат? А сколько ему лет?
Совесть ваша где? Уснула?
Почему он стал секрет?»

- «Он на год тебя моложе.
Сыном признан был. А как?
Был Указ, стал князем тоже,
Но не киевским, а так.

Мать его была служанка,
Но при родах Бог прибрал.
То ли чудь, то ли волжанка …
Даже твой отец не знал.

Витслав был назначен «дядькой»,
Но к тебе лишь одному.
Глебу я и стала нянькой,
Неизвестной никому.

Рос и жил в большом секрете.
Так решил его отец.
Ты за Киев был в ответе.
Глеб родился не боец».

Ольге даже легче стало,
Словно груз с души упал.
Будто утро вновь настало,
Стало легче, как поспал.

Святослав чуть растерялся,
Стал вокруг стола ходить.
Как-то странно улыбался
И шептал: «Не может быть …».

Вдруг остановился резко:
- «Где, когда я встречусь с ним?» -
И сказал, как старший, веско:
- «Буду знаться с ним одним.

Сам я должен разобраться
В том, что Рюрик его дед.
Я могу и ошибаться,
Но возможно это бред.

Брата сразу я узнаю,
Если викинг в нём живёт.
Как принять? Пока не знаю …
Мой инстинкт не подведёт».

Ольга сделалась серьёзной,
Озадачил оборот.
Разговор пошёл нервозный,
Бестолковый и … не тот.

Святослав, как подменился,
Замолчал, в ответах сух.
Правда, взгляд не изменился,
Выдавал бойцовский дух.

С полчаса сидели молча,
Ольга прервала покой:
- «Хватка у него не волчья,
Но тебе он не чужой.

Безусловно, воспитания
У него такого нет.
Меч он держит без желания,
Так что в этом Глеб не дед».

Святослав поднялся тихо,
К Ольге подошёл, обнял:
- «Извини, не помни лихо.
Я не прав, я всё понял.

Ты когда нас познакомишь?
Не волнуйся, я готов.
Нас, как братьев, узаконишь
Без эмоций, лишних слов».

- «К сожалению, он в отъезде». -
Ольга молвила, вздохнув:
- «Он теперь не тот, что прежде,
Знатность словно кто-то сдул.

В Византию он подался,
Там крещение принять.
Мой совет ни с чем остался.
На кого теперь пенять?

После таинства крещения,
Посетить решил Афон,
Чтоб понять все прегрешения,
Что не вписаны в канон.

Я хотела по-другому, …
Чтоб молились ты и Глеб
Христианскому святому!
Чтоб Христос был вам, как хлеб.

Мне осталось жить не много.
Пусть уйдут тоска и грусть.
Я прошу тебя и Бога
Православной сделать Русь».

Святослав опять смутился:
- «Мама, что ты говоришь?
Сон плохой тебе приснился?
Ты, похоже, вся горишь!

Срочно лечь, не волноваться.
Так вести себя нельзя.
Должен я с тобой остаться.
Ну, и все твои друзья.

Жить осталось мне не много …
Да, тебе же жить и жить!
Внуков нянчить, можно строго,
Будут бабкой дорожить.

У тебя же чудо-внуки, …
Я – твой сын, в конце концов.
Не умрёшь у нас со скуки
С такой группой молодцов.

У тебя есть чем заняться,
Дел, поди, невпроворот.
Мам, не стоит отвлекаться,
Делай всё наоборот.

Так что брось такие мысли,
Ты ещё нужна нам здесь.
Никаких, а вдруг и если …
Не была, а только есть».

Ольга слушала спокойно,
Но читалось всё в глазах.
Нежность матери невольно
Проявилась вдруг в слезах.

И сквозь слёзы умиления
Ольга, даже не таясь: …
- «Ты мой ангел от рождения,
Поступай, как знаешь, князь».

Святослав, смутившись, снова
Разговор возобновил.
Точно знал, что не готова
Мать принять, но повторил:

- «Что касается же веры,
Откровенно поражён.
Предки шли к Христу без меры …
Этим-то как раз сражён.

Понял я одно и сразу,
Твой замешан в этом род.
Предок Рюрика не разу
Не топтал свой огород.

Витслав дал мне воспитание,
Викинг с головы до пят.
Исполнял твоё желание!
Потому и долг свой свят.

Так что Бог отца и деда
Будет до конца моим.
Не хочу, чтобы беседа
Стала тяжким днём твоим.

И прости великодушно,
Значит, так решила жизнь.
Пусть по-своему, бездушно,
Но события слились.

Ну, а Русью православной
Пусть займутся после нас.
Кто потом здесь будет главный
И решит за Русь для масс».

Ольга возражать не стала,
Прошептав лишь: «Поняла»
Через месяц, как сказала,
Она тихо умерла.

И языческую тризну
Святослав справлять не стал.
Личный дьяк, одетый в ризу,
Православно отпевал.

Ольга это попросила,
Православный чтить обряд.
Святослав, как мать учила,
Облачил в её наряд.

Киев стал её могилой.
Над холмом дубовый крест.
Первый крест Руси стал силой!
Стал, как явный Благовест.

Через сто лет гроб открыли …
Тлен княгиню не берёт.
С той поры века проплыли,
Память до сих пор живёт.


2016 год
Московская область.