Шоа

 
Шоа, в переводе с иврита — катастрофа. Это попытка раскрыть тему.


  — Сила не в мышце, а в разуме! В разуме!
   — Да?  Ну посмотрим, кто выстоит — Словом лишь.
    Жизнь на кону. Не твоя! Человечества!..
    Сам напросился, блаженный, рассказывай!

   — Видишь? Вот мальчик родился. Талантливый.
           Скрипка. Фейхтвангер. Суккот. Академия.
           Жизнь удалась. И супруга — красавица.
           Что ещё надо для счастья мещанского?

Там, за стеной, инженер и бухгалтерша.
Тоже семья. И детей у них пятеро.
Да и родители с ними, как принято.
Всё как у всех, у людей, как у множества.
Жизнь протекает размеренно, счастливо.
Только не всем на земле этой радостно.

         — Утро. Два кофе. Комар на подсвечнике.
           Вот, кто звенел мне над ухом до полночи!
           Силы иссякли — заснул там, где мочи нет,
           Опустошая моё одиночество.
           Как же убить его? Пусть он состарится.
           Мелкая тварь, но какая проворная!..

День. Суета. Дым в курилке. И очередь.
Триста грамм докторской, хлеба и пряников.
Чай возле кульмана. Сплетни Сергеевны.
Весь коллектив озабочен любовником.
Или любовницей. Чем бы не тешились
В век до-компьютерный, в век до-айфоновый.
Лишь бы не плакали! Лишь бы не плакали!

Вечер. Хоккей. И стакан между рамами.
Ужин семейный. Мерзавчик обещанный.
Манит холодным, но жгучим вливанием
В горло так ждущее, так распалённое.
В каждой квартире — все та ж церемония:
Хуком на выдохе. Вздрогнули. Легче нам!
Все обеспечены. Все обеспечены...

Ночь. Полнолуние. Душно. Бессонница.
Две пол-таблетки. Сирена замучила.
Ставлю пластинку. Винил и зазубрина
Всё повторяют на фразе заученной.
Свет. Дебюсси без луны — вот бессмыслица!
И меланхолия. И меланхолия...

Вижу я сон. Всё какие-то улицы.
Мусора много, и грязи... Зловоние.
Пошлость. Наркотики. Драка. Полиция.
Детские слёзы. Убили родителей...

Джунгли. Упал самолёт. Что-то движется.
Девочка. Пачка конфет — и Вселенная.
Двести погибло. Одна только выжила!
Где справедливость? Одно лишь везение!
Это лишь сон, или правда — видение?

Полдень. Жара. Парень трактором косит.
Нынче трава уродилась на славу.
Дочь там играла. Ловила букашку.
Он её ножки совсем не заметил.
Вместе с травой по колено отрезал.*

Скорая помощь. Сирена. Больница.
Лётчик военный приказа ослушался.
Что-то кольнуло в груди, возле сердца.
Надо спасать! Посадил возле леса.
Взлёт и посадка — ценою всей жизни!
Лишь бы хватило минут и мгновений.
Вот ведь спасение! Вот ведь спасение!

Гетто. Сентябрь. На дворе сорок первый.
Вильно безрадостно осень встречает.
Призраком путника, шагом неверным
Толпы людей друг за другом ступают.
Первые слухи. Тревога! Не может быть!
Всех на расстрел поведут — нет спасения!

Всюду лишь стоны и окрики слышатся.
— Ребе! А что же наш Бог,  Он не слышит нас?
— Ты потерпи, мальчуган, небо серое.
Тучи укрыли всю землю. Прерывистый
Ветер так треплет, срывает последнее
— Слово, что так — со слезою проглочено.
— Как же так? Смилуйся! Как же так! Смилуйся!

Что же ты молча глядишь, не заступишься?
Вот вереница живая всё движется...
Тел, потерявших дар речи от ужаса.
Взгляд, потупившийся в грязь серо-жёлтую,
— Ребе! Ты мудрый! Ну сделай ты что-нибудь!
Пусть это кончится! Пусть это кончится!

Эхом звенит, разрывая Вселенную,
Стон над землёй, под землёй и над вечностью.
Души забытых, загубленных, брошенных,
Осиротевших за это мгновение.
Видимо, тучи закрыли и застили
Многострадальную Землю от Боженьки...


*"По тревоге срочно был поднят борт Ту-134 командира Юрия Сурикова, который срочно должен был прибыть в Москву. Полностью был расчищен воздушный коридор. Борт оперативно приняли в аэропорту Шереметьево. Всю дорогу Раса была без сознания: отдельно на соседнем сиденье везли её ноги. Пострадавшую девочку ожидала команда врачей во главе с хирургом Рамазом Датиашвили (ныне микрохирург, профессор хирургии отделения пластической хирургии в университете Rutgers, США)[5], а также профессором Виктором Крыловым, анестезиологом Юрием Назаровым, кардиохирургом Яковом Брандом и операционной сестрой Еленой Антонюк. Датиашвили, работавший на базе 51-й городской больницы, где располагался Всесоюзный центр научной хирургии, проверял каждую машину скорой помощи. Он обращался к разным хирургам с просьбой предоставить ему оборудование для оперирования, но получал каждый раз отказ. Ему удалось отыскать детских анестезиологов и убедить дежурного врача Филатовской больницы предоставить помещения для оперирования.

Прошло всего 12 часов с момента трагедии. Назаров сумел найти операционную и необходимый для реплантации микроскоп, где и началась уникальная по своей сути операция по реплантации. Назаров провёл анестезию Расе, а Датиашвили приступил к непосредственному сшиванию конечностей. Первые 4 часа Антонюк и Брандт вынуждены были работать, несмотря на семейные обстоятельства: Антонюк должна была сдавать на следующий день экзамен, а у Брандта был болен ребёнок. На 5-й час Антонюк и Брандт покинули операционную, и работу продолжили Назаров и Датиашвили. Рамаз не останавливался ни на секунду и после 9 часов непрерывной работы зафиксировал, что началось кровообращение в пришитых ступнях — операция завершалась успешно."
Текст взят из Википедии, но мало кто знает, что мой отец был причастен к спасению девочки, а до рождения моей дочери Лизы оставалось 1,5 месяца и, глубоко пережив эту трагедию, потому что в нашей квартире, в Вильнюсе, по улице Гарялё, постоянно звонил телефон: Москва — Вильнюс — Рига, я попала в больницу, что не прошло даром для моего ребёнка, которого тоже спасали врачи, но уже наши вильнюсские — это доктор медицинских наук Евгений Брославский и профессор университета, доктор наук, Пранас Шимулис, которым я очень благодарна. Я им благодарна божественно! Так, как можно благодарить Ангела! Бога, или ещё кого-либо, кто может подарить жизнь! А жизнь измеряется не годами, а секундами!




*