Голубая кровь

Жил давным-давно когда-то
Хан киргизский Суюндук*.
Был он знатный и богатый,
Равных не было вокруг.

По степи огромной всюду
Пасся тучный ханский скот:
Овцы, лошади, верблюды,
Многочисленный приплод.

Средь кибиток закопченых
Юрта хана - лучше всех.
Войлок в блестках золоченых,
Белый, мягкий, словно  снег.

В юрте – чудное созданье,
Дочка хана – Зайтуна,
По всеобщему признанью
Словно юная луна.

Обаятельна, воздушна,
Стан, как стебель камыша,
Поведением послушна
И обличьем хороша.

Темноглаза, круглолица,
С тонкой ниточкой бровей.
И родством, как говорится,
Голубых была кровей.

Хан своей гордился дочью,
Но от глаз людских скрывал.
Разрешал лишь темной ночью
Выходить ей за дувал.

Зайтуна любила очень
В степь умчаться на коне
И в объятьях темной ночи
Погрустить наедине

У оплывшего кургана,
Где под грузом валуна
В кущах желтой караганы*
Мать была погребена.

Поначалу хан сердился
За прогулки по степи,
Но со временем смирился
И помалу отступил.

Лишь велел своей прислуге
Охранять незримо дочь,
Хоть и был покой в округе,
Только все же ночь есть ночь.

А наездница лихая,
Выждав ночку, в степь стремглав
Мчалась, радостно вдыхая
Полной грудью запах трав.

Часто с древнего шихана*,
Проскакав немало верст,
Распластавшись в травах пряных,
Любовалась морем звезд.

Иль сидела молчаливо
У ночного костерка,
Где склонила ветви ива
В гладь степного озерка.

Ночь внимала, словно сказку,
Сердце благостью пьяня,
Иногда пускалась в пляску
В бликах шалого огня.

И однажды ночью лунной,
В час, когда в забвеньи мир,
Пред наездницею юной
Молодой предстал батыр*.

Одного хватило взгляда,
Чтоб забились враз сердца,
Знать судьба под звездопадом
Их свела у озерца.

Словно сон промчалась ночка,
Возвращаться нужно в стан.
Ничего не скажет дочка,
Если спросит старый хан.

Скроет в радостном смятеньи
Сокровенные мечты,
Ожидая с нетерпеньем
Наступленья темноты.

А когда прольет сиянье
Долгожданная луна,
В степь на тайное свиданье
Вновь отправится она.

Но недолгим было счастье,
Что два сердца обрели.
О ночных свиданьях страстных
Хану вскоре донесли.

В гневе хан велел джигита
Бросить в бездну вод тотчас.
И уже несется свита
Страшный выполнить приказ.

Только статного батыра
Оказалось взять не вдруг,
Как поленья у тандыра*
Разбросал он ханских слуг.

Но холопы не сдаются,
Лезут в драку с молодцом,
Злыми коршунами вьются,
Окружив его кольцом.

С каждым мигом наседают,
И аркан* волосяной
Злое дело довершает
В лиходейский час ночной.

Мчатся всадники поспешно
Весть владыке донести.
Плачет дева безутешно
В белой юрте взаперти.

Гневу в сердце нет предела,
От немой тоски – невмочь.
Что ж ты хан-отец наделал,
Погубил родную дочь?!

Ту, что с малых лет лелеял,
Как цветок в саду берег,
А теперь, не сожалея,
На страдания обрек.

Не удержишь дочку силой,
Сторожи, не сторожи.
Без любимого постылой
Станет юной девы жизнь.

Говорят, что так и сталось.
Выждав время, в степь тайком
На коне она умчалась,
Навсегда покинув дом.

Обнявшись с заветной ивой
У потухшего костра,
С горькой думой сиротливо
Простояла до утра,

А когда денница* нежно
Озарила небосвод,
Дочка ханская неспешно
В глубь ступила синих вод.

Дни и годы миновали,
Умер в горе старый хан.
Озерко же люди стали
Называть с тех пор Кукан,

Что толкуют в переводе
«Голубая кровь». Слышны
Будто в нем при непогоде
Плач и стоны Зайтуны.

И летят на берег низкий
Под протяжный ветра вой,
Словно капли крови, брызги,
Отливая синевой.


Легенда бытует в среде татар и башкир.. Записана в деревне Теренкуль Октябрьского района. В переводе на русский язык название озера Кукан звучит как «голубая кровь» (кук – голубой, кан – кровь). Но это народная этимология. Предпочтительней версия о сближении с названием башкирского племени Кувакан (Куакан).
Опубликована в литературном альманахе «Графоман», № 1, 2010 г.

…Хан киргизский Суюндук – до революции казахов называли киргизами
*Карагана – степное растение
*Шихан – возвышенность, холм
*Батыр – богатырь
*Тандыр – очаг, железная печь
*Аркан – волосяная петля
*Денница – утренняя заря