ПОЭТ

 
               
 Когда толпа потянется за гробом,
 Ведь кто-то скажет: «Он сгорел… в труде».
 Н.Рубцов

 Предвидеть катастрофы – не дано.
 И, обалдевши с рухнувшей страною,
 кто всплыл, кто канул, кто ушёл на дно,
 кто погребён берлинскою стеною…
 Когда с небес на землю сумрак пал
 и ритм привычный стал давать вдруг сбои,
 он в тёмный угол сам себя загнал,
 он сам себя определил в изгои.
 От прежних идеалов – пыль да прах,
 всё в прошлом, чем когда-то он гордился.
 Любой из нас надежд изведал крах,
 да не любой, как Феникс, возродился.
 И я в сердцах цежу: «Ну ты козёл!»
 От пьянки так шатаешься? От ветра?..».
 Мне хочется, чтоб он очнулся, зол,
 мне хочется, чтоб нагрубил в ответ мне.
 Непротивленец и добру и злу –
 он иждивенец, – вот ведь в чём беда вся!
 (Но для того даны рога козлу,
 чтоб он, нет-нет, а всё-таки бодался!).
 Конец империй – далеко не мёд.
 Ползёт фундамент, рушатся стропила…
 Того, что было, время не вернёт,
 но и забыть нельзя того, что было.
 Душа ещё от язв кровоточит,
 я говорю: – Ты юность нашу вспомни!..
 Мой тон сердитый явно нарочит
 и не поделать с этим ничего мне.
 «Ты что, совсем?.. Давно никто не бил?
 Поэт! А глянь, на бомжа стал похожий.
 Уже мороз виски посеребрил,
 а всё бычки стреляешь у прохожих…».
 Посмотрит он; ну впрямь дитя дитём.
 Мы долго и мучительно знакомы!
 Поэзия, он скажет, ни при чём,
 для вдохновения – не писаны законы.
 И мы берём бутылку на двоих,
 идём в кафе, моя обида тает,
 и, запинаясь, он читает стих,
 и, кажется, что в небесах летает…