667. Августальгия

                Иришке Валерьевне

В моих письмах на крайний север из тысячи букв,
в фотоснимках, отправленных в прошлое наше через
сотни лет – авось сбудется, свидимся, – мысли вслух
по бокалам разлитые, словно испанский херес.

Десять лет не прошло, как писалось об этом в пьесе
на двоих – все равно, что гадать на кофейной гуще
и при встрече смотреть на часы, будто при конгрессе;
вспоминая о прошлом – петь о своем грядущем,

чтобы вновь осознать – те ошибки нас сделали лучше:
твое имя звучит не «по-старому» – благозвучней,
голос твой стал чуть ниже и от этого – на тон глуше,
а улыбка все та же, и карий глаз радушен

к вечерам, к разговорам о жизни да о минувшем
в свете улиц печальных огней в Новосибе уснувшем,
где-нибудь в тихом центре –
«русалочий хвост затонувший
в снежном коме», как в спектре
«ностальгически-режуще-ждущем»;

вспомнить Грига сонату, румынские танцы Бартока,
на ночь кофе с корицей и черное фортепиано,
и студенчество наше – как медовая с виду патока,
а на самом-то деле… пойти бы ему на пиано.

Сколько скрипок уж было. И у каждого – своя муза,
свой оркестрик придворный в окрестностях профсоюза.
Ставим август на реверс до «памятного конфуза»,
до «шерше ля фам» какого-нибудь француза.

В записной моей книжке по-прежнему номер твой, Ирис.
Мы с тобой изменились, как к этому не стремились,
повзрослели, привыкли в свободе и вновь влюбились.
Мои письма дошли. Но ни строчки о прошлом, Ирис.





7 августа 2016 года