Горемыка

Спит солдат, укрыт шинелью,
Навалился на лафет.
Накормил врага шрапнелью,
Пушка-спальня и буфет.
На его лице безусом
Ни печалей, ни тревог.
И лежат в кармане бусы
Что для Маши приберёг.

Только дни считает мама,
Стосковалась по юнцу.
Да невеста в стенах храма
Всё торопится к венцу.
Она молит Божью Матерь
Словно реченька течёт.
И мечтает будто Катей
Свою дочку наречёт.

Долог век у ожиданья
Толи будет впереди,
Он сказал ей на прощанье,
Время будет, приходи.
Приходи ко мне, родная,
Когда буду крепко спать.
Мне, во сне тебя лобзая
Легче службу коротать.

Год проходит, не приходит,
Два проходит, не идёт.
То закружит в хороводе,
То калитку не запрёт.
И молиться в стенах храма,
Маше, будто не к лицу,
Только дни считает мама,
Стосковалась по юнцу.

В пятый год занозой скверной,
Пуля в ногу по прямой,
И вернулся он в деревню
Возмужавший и  хромой.
В сердце дрожь, в кармане бусы
И Георгий на груди
И шипят на встречу гуси_
то-то будет впереди.

Вот он к ней во двор заходит,
Самому и невдомек,
Что его дружок Макарка
Ныне Машин муженёк.
Выбегала Маша с мужем
И крестилась на крыльце,
А Макарка как-то дюже
Поменялся на лице.


- Маня, Маня, что же это,
До тебя через войну
Прошагал четыре лета
У тоски бывал в плену.

- Я слыхала, что погиб ты.
Ты уж милый нас прости.
А Макар  святую память
Сына Ванькой окрестил.

Так судьбина повернулась,
Потерявши не нашел.
 Протянул он Маше бусы,
И до матушки пошел,
 А калитку открывая,
 чуть помедлив, им сказал:

- Вы простите, что вернулся,
Сам себя я наказал.

Занялась прохладой зорька,
Словно в осень шла зима.
И нашла она солдата
У могильного холма.
Он сидел, потупив очи,
Вытирал слезу с лица.
А в земле лежала мама-
Дождалась она юнца.
 


Соломенников Иван