Пятнадцать оттенков чёрного

Поздняя осень пятнает не кроны, а лица
дождём, ожиданием снега, от ветра порезами
по линии губ проходящими... Такие у птицы
намокшие крылья на сером холсте холодного леса,
где цвет облаков — пятнадцать оттенков у чёрного -
широкую кисть окунули в разливы свинца...
Труба водосточная — пение ливню валторны,
и скрип старых досок крыльца.
Вверх смотреть — не солнце... Яблоко без кожицы.
Звук шагов? Похоже на морозный хруст.
Листья клёнов в волю искромсали ножницы.
Ветер зашивает лужам кладезь уст,
распускает паутину, дёрнув за края
ниточек пружинных, режет по спирали.
Твёрже камня по ночам стала колея
и острее стали.
Но сосны бунтуют со скрипом весомым,
У них сердцевины — пристанище бесово.
И кажется — будто идут легионы
на Рим, призывая отчаянно Цезаря:
Нам — зрелищ! Но Цезарю хвастаться нечем.
Монеты дождя — серебро низкопробное...
Так близок по крови сиреневый вечер
фонарным столбам. Там место есть лобное
всем окнам, кострам и запаху дыма...
   Был прорван закатом свинец, и огонь
пошёл по верхам, по елям, но мимо...
Туда, где гулял оранжевый конь,
зажатый в оглоблях пустой колесницы.
Коня собирал не мастер, а бездарь...
Всё выше кружились над упряжью птицы,
а следом шёл Цезарь...
Над шлемом был гребень. Наверное, мех.
Алели штандарты, какие-то сферы.
На плечи накинута шкура пантеры,
скрывая свинцовый доспех.