Горбунья

Давным-давно случилось это.
С охоты возвращался хан,
И на пути отряду где-то
Дремучий втретился урман*.

Вот едет хан в глухом урмане,
Вокруг темно, как в поздний час.
В такой угрюмой глухомани
Он оказался в первый раз.

Уже назад бы все согласны,
Но хан молчание хранит.
Вдруг видят: в дебрях непролазных
Избушка ветхая стоит.

Вокруг – крапива, темный ельник.
Сухие травы под стрехой*,
Дивится хан – какой отшельник
Нашел приют в тиши глухой.

С кряхтеньем дряхлая горбунья
Из дома выползла на свет.
Опешил грозный хан – колдунья,
Да уж назад дороги нет.

Он знак дает остановиться:
- Мир дому твоему, апа*.
Поведай, древняя жилица,
Куда нас выведет тропа.

Горбунья низко поклонилась,
О землю опершись клюкой.
- Тропинка эта, Ваша милость,
Сведет под утро в стан людской.

Но очень трудная дорога -
Валежник устилает путь.
У этой хижины убогой
Не хочет хан ли отдохнуть?

– Пожалуй, ты права, старуха,
Отряд давно уже в пути. –
Ответил хан горбунье сухо.
Придется ночь здесь провести.

И вот уже костры пылают,
И ханский ставится шатер.
Звучит домбра*, собаки лают,
В округе выставлен дозор.

Дымится плов*, сурпа* разлита,
Кумысом* полнится кумган*.
И под веселый гул джигитов
Горбунью спрашивает хан.

– Скажи, апа, в урмане диком
Уединилась ты давно?
- Я родилась в лесу, владыка,
И умереть мне здесь дано.

– Я вижу травы и коренья.
Ты в тайну их посвящена?
- Я с ними с самого рожденья,
И суть познала их сполна.

И мать, и бабка в этой келье 
Секреты поверяли мне,
Варили снадобья и зелья
В старинном медном казане*.

– А кто ж твое продолжит дело,
Ведь ты уже на склоне лет?
- Да, я совсем уж одряхлела,
И скоро мой прервется след.

Мой повелитель, в мире этом
Все уготовано судьбой.
Учить мне некого секретам,
Все тайны я возьму с собой.

– Ну, нет, - воскликнул хан сурово,
Сжимая пухлые персты, -
Придворный писарь слово в слово
Запишет все, что знаешь ты.

Тебе ж, ведунье, недостойно
Ютиться в этакой норе.
Отныне зелья и настойки
Варить ты будешь при дворе.

Ступай в лачугу и в дорогу
Готовься. Завтра утром в путь.
Да трав и зелий понемногу
С собою взять не позабудь.

– Но, господин мой, на чужбине
Вся сила трав исчезнет враз.
И волшебство мое отринет
Любое зелье в тот же час.

Нет, нет! Прости, мой повелитель,
Но не поеду я с тобой.
В родном лесу моя обитель –
Так предназначено судьбой.

Уже душила хана ярость,
Он был от гнева вне себя.
- Молчи! Не посмотрю на старость,
Поутру гибель ждет тебя.

Еще вовсю толпа гудела,
И не осушен был кумган,
Домбра в глуши лесной звенела,
Но отдыхать велел всем хан.

Вдали гроза ворчала глухо,
Кричал тоскливо коростель,
В чащобе темной филин ухал,
Да без конца скрипела ель.

Наутро хан поднялся рано,
Тотчас велел седлать коней.
Домой убраться из урмана
Ему хотелось поскорей.

К отъезду все уже готово,
Сигнала ждут покинуть стан,
- Горбунью привести, - сурово
В седле приказывает хан.

Стремглав бегут к землянке слуги,
Росистый оставляя след.
Но что такое? Нет лачуги,
Как будто не было и нет.

Стоят деревья-великаны,
Вонзаясь в синий небосвод.
Тревога охватила хана,
Он знак дает – идти вперед.

Но где дорога, по которой
Его отряд пришел сюда?
- Пустить собак, собачья свора
Найдет дорогу без труда.

Но псы, поджав хвосты, плетутся
И не хотят бежать вперед.
Вдруг в чаще стоны раздаются.
Всех разом оторопь берет.

Уже дорог не разбирая,
Несутся кони напролом,
А путь отряду преграждает
Непроходимый бурелом.

Как дикий зверь, в чащобе рыщет
И путь высматривает хан.
А вслед ему то ветер свищет,
То надвигается туман.

В коряге, в высохшей сосенке,
В пеньке с отставшею корой
Горбунья в ветхой одежонке
Ему мерещится порой.

От долгих поисков напрасных
Мрачнее становился хан,
Блуждая в дебрях непролазных,
Кляня горбунью и урман.

Под вечер вышли на стоянку,
Где в ночь шатры стояли их.
И что же? Старую землянку
Вновь видят в зарослях глухих.

Хан побледнел. Притихли слуги.
Как быть? Что делать в час такой?
И вдруг выходит из лачуги
Горбунья дряхлая с клюкой.

И хан, и слуги поклонились.
С усмешкой молвила она:
- Мой хан, никак за мной явились?
С отрядом ехать я должна?

– Нет! – хан вскричал, и ниц джигиты
На землю рухнули при ней.
- Сыскать дорогу помоги ты.
На нас обиды не имей.

Что ж, хан, ступай своей дорогой,
Судья один тебе – аллах.
Знай, гибель в старице глубокой
Совсем не вызывает страх.

Я в этом мире вечность славлю,
И ты когда-нибудь умрешь.
А на тропу тебя поставлю,
В урман ты больше не придешь.

Тропинка эта чуть приметна,
Лишь острый глаз узрит ее.
Где мох примят, где травка бледна,
Где ветка сбита, где корье.

И хан ушел, уняв гордыню,
Чтоб не вернуться никогда,
Но вспоминают и поныне
Легенду эту иногда.

Есть в Октябрьском районе глухое труднопроходимое урочище «Басурма». В вольном переводе с тюркских языков это означает «большой лес». Дословно «бас» - голова, «урман» - лес,. Если в наше время это угрюмое безлюдное место, то можно представить, что здесь было лет двести назад. На этой основе автор дополняет и развивает сюжет легенды, включив классический образ колдуньи отшельницы в труднодоступном глухом лесу.
Легенда помещена в сборнике «Поздняя ягода», с. Октябрьское, 1999 г.

*Урман – густой лес
*Стреха – свисающий край крыши
*Апа – тетя, тетушка в тюркских языках
*Домбра – музыкальный инструмент
*Плов – кушанье из риса
*Сурпа – мясной бульон
*Кумган – медный сосуд
*Кумыс – напиток из кобыльего молока
*Казан – котел