Сборник стихотворений 22

Светила сгорали средь мрака,
Сто раз обновлялась земля.
И хрупкие тонкие злаки,
О свете и зное моля,

Тянулись к высокому небу,
К короткоживущей звезде,
Что «солнцем» мы звали издревле.
И славим всегда и везде.

Сменялись эпохи и эры,
И ящер пером обрастал.
На сушу стремилися звери
И тот, кто икринки метал,

Уже из скорлуп вылуплялся,
И даже рождался живьём.
Муфлоны, трубящие басом,
Стелились над первым жнивьём.

Средь этой красы первозданной,
Ища и еду и ночлег
Скитался по джунглям веками
Творенья венец- человек.

«Ещё не написаны Вертер»,
Ромео, Джульетта, Тристан.
Ещё он, спасаясь от смерти,
Не слишком-то верит мечтам.

Ещё он не Рембрандт- рисует
На скалах, в пещерах углём
Ещё он не Гёте- тоскует
О вечности; молний излом-

Он обожествляет и Фидий
Таится в угрюмом зверьке,
И всё, что он слышал и видел,
В своей первобытной тоске

Он запечатлеет и в звуках,
И в охре, и в глины кусках.
И проблеском первой науки-
Осмыслить извечный свой страх

Попытка, из темени - к свету,
Вперёд- к небоскрёбам, к мостам,
В неведомый космос полётам,
К ещё непрожитым векам!

Скитаясь, плутая во мраке-
Средь жизни стеблей стебелёк-
По тайным неведомым знакам
Средь тысяч неверных дорог

Восходит по древу он жизни,
К вершине, к вершине самой.
Когда-то комочек лишь слизи,
Качаемый мутной волной.

Когда-то всего звероящер-
Мелькают девон, мезозой.
И вот уже прямоходящий,
Упёрся он в землю стопой.

И вот уже взял он дубину,
И вот уже лук изобрёл.
Обрёл он сознанье и имя,
Среди городов он и сёл

Торговец, пастух, землепашец,
Творец пирамид и плотин.
Но старше, и старше, и старше,
Сильней и сильней исполин.

Но где же предел его роста-
Быть может, начало конца?
И лишь равнодушные звёзды.
Спокойны к делам храбреца:

Всё это случалось и раньше
На сушах случайных планет.
Восторг созиданья, а дальше
Итог эволюции – смерть.

Так было. Так было и будет:
Средь вихрей, пылающих звёзд
Глядят в Мироздание люди,
Решая извечный вопрос.
…

Вот маленькая, гордая девчонка
Непуганый, стремительный зверёк.
То джинсовая модная юбчонка
То брюки. Вдруг стремительный нырок

Средь танца, па, доступные немногим.
И в них видны то джунгли, то весна.
То с видом неулыбчивым и строгим
Она глядит- в кого-то влюблена.

Выискивает всё-таки на танцах.
Как первой подойти - она горда!
Хоть сердце молит: милый мой, останься,
В глазах высокомерия звезда.

Она не проиграет. Я не верю,
Что проиграет где-нибудь она.
Ведь хищность, что присуща больше зверю,
Сказаться во влюблённости должна.
…

Все эти столетние войны-
Столетняя дурь, маята.
А нам и короткой довольно
И вовсе не надо- мечта:

Спокойно лежать средь ромашек,
В высокое небо глядеть
И, девушку вспомнив Наташу,
Мотив беззаботный напеть.
…

Сто лет прошло, все сроки ми;нули,
Тот день незабываемый ушёл
На прошлое, как в книгу, на картину ли,
Смотрю. И что хорошего нашёл?

Две-три улыбки и как след инверсии:
Твоих, моих полупризнаний след.
Всё в сожаленьях, воздыханьях, версиях -
Короче, мимо прошумел балет.

И цирк сгорел, а клоуны осталися.
Ушёл тот поезд, отцепив вагон,
В котором я своей печалью маюся,
Ищу себе какой-нибудь закон.

Ан нет его. Всё прошлое, всё прошлое.
А прошлого, конечно, не вернуть.
А здесь девчонки ушлые и пошлые
Хотя не в этом поражений суть.

Я просто в том ушедшем, незапамятном,
Таком для сердца дорогом году.
И нужно мне хотя бы и не  равенства,
Но сходного, но что я предпочту?

И я не тот, и ты уже, наверно,
- Увы!- не та – мне этого не знать.
И всё же, сожалея беспримерно,
Не мне на всё ушедшее роптать.

Ведь было и хорошее, хорошему
Остаться было, знать, не суждено.
Но греет ведь оно во время горшее,
Как золотое, мягкое руно.

И прячу лик, закапанный слезами
В его уют, уют и теплоту.
И всё, что не случилось между нами,
Всему, что жизнь подарит предпочту.

Не надо мне ни славы, ни богатства,
Иного счастья даже не хочу.
Мне б только силы жизнь дожить набраться.
И памятью питать судьбы свечу.
…

Смерть поэта не менее значима,
Чем смерть графомана:
Золотом стихов за неё заплачено,
В случае во втором лишь шелест бурьяна.

А во всём остальном они одинаковы:
Те же печали и те же надежды,
И та же шкатулка с рисунком лаковым-
Так сейчас и так было прежде.

Ничего не меняет, как первая, так вторая:
Та же листва в осенней стоит позолоте.
И ветер, всю ночь гаммы тоски повторяя,
Не допускает в созвучьях длинноты.
…

Позлащённые купола.
Рифма рифму и родила.
Позабытые- всех миров
Ненадёжный вполне покров.
Сомне- ваешься- уезжай,
Оставляя себя на чай,
На улыбку, на горький смех,
На мыслишку: «Один из тех».
Не из тех, кого я не встретил.
По- иному: один из этих.
Эта горняя высота.
На обычности дух- клевета
Нет ведь низкого без высот.
Верно также наоборот.
И песчинка родной земли-
Незабвенные корабли,
Что уносят в далёкий край.
Тот на память простую пай,
Что даётся любому из-
Окончанье его- карниз,
Мостовая; лягушкой тел
Кто с карниза того не летел.
Встречь- протест души- мостовой,
Торжествуя пока живой.
Вот и встреча, чужая земля,
Этой временем муки не для.
И вломившись не в этот свет
И- найдя ли? – себе ответ
На морокою из морок
Всех вопросом измучивший бог:
Существует ли? – если нет
Для чего тот и этот свет.
И летят на помин души
Небоскрёбов чужих этажи,
Усмехается Бруклинский мост,
Проплывая по курсу «ост».
Усмехаются корабли
И на кромке самой зари
Ангел белый, чище чем снег
Принимает смирение век
Понимает смирение рта
Слаще миро- была б клевета.
Слаще правды- любой навет.
После смерти- смирения нет.
Тот же колокол, тот же бунт,
Та же правда и тот же шут.
Злоязыкого правда рта
Не постыдная ль клевета.
Для других? – для себя же нет.
Что изменит банальная смерть?
Даже в смерти банален слог.
Пожинай свою истину бог.
Тот же в жизни, и тот же в смерть
Поубавившая на треть
Спеси, смеха- трепещет душа.
Или чем-то другим глуша
Вопль отчаяния, уход-
Никогда уже не соврёт.
Скажем проще: изменит суть
Ну а где же громовое: будь.
Ну а где же творящее- стань.
Или смерти обычная дань
Изменение сути, слов,
Всей фонетики, вся любовь
Разменялась на новый слог.
Дай ответ, если можно- бог.
Все ответы на той стороне
Эхо ночи ответствует мне
Все ответы получишь потом.
Отвечает мне эхо ртом
Скал, ущелий, оврагов, рвов
После смерти и вся любовь
Весь веками накопленный пыл-
Понимает тот, кто любил
А не понявший- не поймёт.
В поцелуе сгорающий рот.
Мукой неба, отрадой земли
Через ночь плывут корабли.
А на них не один Харон.
Тьма Харонов- поёт Эон
Аонид излюбленный край-
Остановка последняя: рай.
Предпоследняя верно: ад
Каждый будет знакомству рад.
С чуждой сутью, чужим огнём.
Ну а дальше: шуми Эон.
Дальше, дальше, иному встречь.
Где совсем по-иному речь.
Обозначит иную суть
Не для всех предначертанный путь.
И желанный не всем; не для всех,
Как купи;на горящий грех.
Или правильней - купина;.
Весь синтаксис - не для меня.
Вся фонетика, высший смысл
Для души непонятных числ.
Звезд, созвездий, иных миров,
Не разгаданных мною снов,
Яви, понятой мной не так,
Умирающей на устах
Правдой- правда- не та же ли ложь?
А иного- не предположь.
Всё иное- иному; иной
Не моею совсем виной.
А иная- иная и есть
Недоступная сердцу взвесь.
Слово чуждое мне, фантом,
Не моим изречённое ртом.
…

На скорости 80 миль в час
Длинная машина
С белой полосой на крыльях
С водителем в чёрной кепке,
Курчавым испанцем
Зажавшим в зубах одуванчик
С маленькой  итальянкой,
Горбоносой, с живыми глазами,
Беременной и поэтому капризной,
С девочкой на заднем сиденье,
Спящей в обнимку с медведем-
Любимой игрушкой из плюша-
Дочерью итальянки
Врезалась в дуб.
Некрологи
Прочтёте завтра в газете.
Это- свежайшая новость,
Которую мне сообщил
Господь по телефону.
Не правда ли: из меня
Получился б король репортажа.
Как жаль, что я слишком ленив.
«Всех денег не заработать»-
Твержу я себе в оправданье.
Курю сигары, читаю
И думаю о себе.
…

Золотая джонка

По простору жёлтого Меконга,
Где рыбёшку ловит ребятня,
Джонка, джонка, золотая джонка
Вся из пены синего огня.

И вьетнамка с чёрными глазами
И пушистой чёрною косой.
Смотрит, смотрит на тебя часами,
Просто смотрит, смотрит- вот и всё.

Пусть не знает: чья же это джонка.
Да и ждёт, наверно, не меня.
По простору жёлтого Меконга,
Мешковинным парусом звеня,

Проплывает чудо расписное,
Приподняв высокую корму.
Над Меконга желтою волною
Поплыву в родную сторону.

Там- то встретит девушка другая.
Да такая: лучше и нельзя.
Для меня её коса тугая
И её красивые глаза

И раскинет руки для свиданья,
Забредёт в высокую волну.
Поскорее девушку отдай мне,
А не то от горя утону

Потому и парус мешковинный,
Потому и быстрая волна,
Чтобы встретить поскорей дивчину,
Чтобы не забыла про меня

По простору жёлтого Меконга,
Где рыбёшку ловит ребятня,
Джонка, джонка, золотая джонка
Вся из пены синего огня.
…

Путём генной мутации
Мы получим летающие акации.
Путём генной инженерии
Мы получим человека- машинерию.
…

Иванова Наташа
Сьела таблетку и умерла.
Комарова Марина
Сьела таблетку и умерла.
Манакова Лариса
Сьела таблетку и умерла.
Дети, кто хочет таблетку «morte dolche»-
Патентованное средство от бессмертия?
..
Вся рассыпаяся на брызги,
И камешки и тишину.
Вся рассыпаяся на искры,
На радуги, волна волну

Пронзает в блеске изумрудов,
В сияньи пенно- голубом.
Как будто с синевой сосуды
Вдруг опрокинулись вверх дном.
…

В моей концепции стиха
Лазоревые облака.
И астероидов в ней бег,
И падающий плавно снег,
Ночного парка фонари
И окна в ней, как янтари,
До самой утренней зари.
Мой друг, ушедший на бега,
Мой враг, надёжный на века,
Без сноса враг, надёжный враг.
В ночной черёмухе овраг,
И листьев шум в ночном бреду
Ночного леса, и звезду,
В ладонях неба не держа,
Тебе дарю, моя душа,
Моей концепции исток,
И средоточье всех дорог,
Успокоенье всех тревог.
Ты главное в ней, видит бог.
Но как бы ни было, греша,
Когда в кармане ни шиша,
А за душою ни черта
Я знаю: здесь моя черта
А дальше- вместо прозы стих.
И нет концепций мне других.
…

Я рад, что я – твой Михаил Державин,
А ты - моя Роксана Бабаян.
…

Георгию Ива;нову

У Вас папироса в зубах,
Как вечности знак и таланта,
Волос сверкающий лак
И запах шикарный «Спуманте»

У Вас брезглива губа,
У Вас надменные скулы.
Вы любите только себя
И моря далёкие гулы

Вы любите отсвет зари
И пыльные библиотеки,
Где ждут Ваших рук словари,
И ждут Ваши женщины смеха,

И шуток, а Ваши друзья
За Вас без раздумий на плаху.
Ни в чём отказать Вам нельзя,
Ни в чём Вы не знаете страха

Всё тот же насмешливый взор,
Всё те же холёные пальцы.
С судьбою удался Вам спор:
Вы в нём победили, признаться.

Ну кто ещё мог так писах:
Изысканно, скупо и жарко?
Вы притчей во многих устах,
От бога России подарком.
…

Я знала Вас ещё до этой встречи,
В потусторонности немых орбит,
В пылинках звёзд, в эфира серебре,
Где выгнулся дугою Млечный путь,
Где есть лишь сказки- только без начала,
Где есть лишь байки- только без конца.
И, право слово, не могу сказать я,
Что раньше я не понимала Вас,
Не принимала Ваше добросердье
И вежество распахнутой души.
Ну, а вчера внезапно поняла я,
Что вы меня не сыщете вовеки,
Что я сама должна торить дороги.
Без карты, без намека, без компа;са,
А полагаясь только на себя,
И зная, что при встрече Вас узнаю-
Да только состоится ли она?
…

Я в городе милом, в который не зван,
Где пахнет предательством каждый роман
Я в городе милом, которого нет,
В котором уже не наступит рассвет,
В который уже не пробьётся закат,
Где грома весеннего каждый раскат
Почти с канонадой военною схож,
Где молний зигзаги похожи на нож
В руке у бандита, в руке палача,
Где нет нам защиты, где рубят сплеча,
В котором от верности нет и следа.
Где каждому счастью- по чину- беда.
Где клятве положен обман и навет,
И где рассекретят вернейший секрет,
Где будут раскрыты любые дела,
И где никогда ни одна не жила
Принцесса, царевна и фея из грёз,
Где много печали, страданий и слёз.
Где счастья- на каплю, на вечность- беды-
Туда и направлю свои я следы.
…

Мир попросту непознаваем
И се, наверно, дуализм:
В матерьялизме пребывая,
Уходим мы в идеализм

Как всё обьять? Поди узнай-ка
Ведь против правды не греша
Скажу, что малая лужайка-
Вселенная для мураша.
…

Я забываю даты, лица,
Но забываю, не скорбя.
Кармен, весёлая блудница,
Как мне подняться до тебя?

Твоей испанской жаркой крови
Как ощутить горячий ток?
Всё это связано с любовью
И здесь отсутствует порок.

Тебя ведёт Андалузии
Великолепная звезда.
И волосы твои густые
В моих ладонях, как вода.

А это тело обжигает.
О, как прекрасен жадный рот!
И, словно тетива тугая,
Стрелу пустившая в полёт-

Так прихоть и твоё желанье
Тебя уносят навсегда.
Тебе не нужно оправданья
И дней веселых череда

Тебя подхватит и поднимет
И до небес превознесёт
Средь ниш с мадоннами святыми
Пусть беззастенчиво цветёт

Краса, доступная немногим.
Как ты безжалостна, Кармен?
Не властны смертные и боги
Над чередой твоих измен.

Рука, привычная к навахе1
И сердце, где любовь и месть.
И смерть ты приняла без страха-
Так высока в цыганке честь.
1- испанский нож с кривым лезвием.
…

Всё исподволь, всё исполу;.
С тобой мы спали на полу.
С ковра затёртым красным мехом.
И кто-то на тебя со смехом
Поставил ногу и ушёл.
И след заметен хорошо
На комбинации твоей.
И на комплекции моей
Не отразилась эта ночь.
Ступай, зови, чтоб мне помочь
Одеться в бриджи и сюртук.
И заодно готовь фриштюк
В окурках пол, заплёван весь.
Авось, тебе убавит спесь.
То, что ты спала на полу.
И с кем? Со мной! И не балуй
Уж ночь прошла. Я пуст и звонок.
А ты ещё совсем ребёнок.
…

Поэт судьбу не выбирает.
Ни в чём , нигде и никогда.
Поэт судьбу не выбирает,
Зане ведёт его звезда.
…

Когда тебя  с другим увидел,
Ты всё равно была моей.
Ничем я сердце не обидел.
А с кем ходить- тебе видней.
…

О, Шемайя, Шемайя,
Лупоглазое божество.
Лишь пучок травы закрывает
Богоданное естество.

Три руки и четыре глаза
И отвислый овечий зад.
Но всего сильней поражает
Твой жестокий и хищный взгляд.

И четыре напруженных члена-
Им на жертву только девиц.
Точно угль горит раскаленный
Твой рубин в одной из глазниц.

О, Шемайя, Шемайя,
Негритянское божество.
Хитрый жрец судьбу открывает
Лишь за мзду, ну так что же с того?

Обожжёная в пламени глина-
Твой обширный всеядный живот
Прикоснуться к себе разреши мне,
Чтобы мне уйти от невзгод.

Ты даруешь слабым удачу,
Посылаешь оленя стрелку,
Исцеляешь хромых и незрячих.
И даруешь коня седоку.

О, Шемайя, Шемайя,
У тебя довольно невзгод.
Лупят палками, в реку бросают,
Набивают калом живот.

Пусть сегодня они покорны-
Завтра верят другим богам.
Подошли со смиреньем притворным
И сложили дары к ногам.

О, Шемайя, Шемайя-
Однодневное божество.
Мажут губы жиром, лобзают,
Лупят палками. Ничего.

У людей такая же участь:
Мало радостей, много невзгод.
Даже вера- и та по случаю.
Заклинанья жреца певучи-
Этот знает всё наперёд.
…

За что же любят красавицу?
За так. Понимаете, нравится.

А скромных любят, естественно,
За то, что отдали девственность.

А милых любят за обаяние-
На это есть у парней обоняние.

Скажите, за что же любят уродину?
Уж не за то ли, что любит Родину?
…

Выхожу один я на дорогу.
Выхожу один? И слава богу.
Но не шлёт всевышний мне попутку.
Я один топчусь по первопутку.
Мёрзну на ветру и на морозе.
Где-то рай, цветущие мимозы
И пижонят в юбочках девчата.
Я же крою незадачу матом.
Нет попуток- хоть умри, хоть тресни.
Умирать- так с музыкой, так с песней
Что же петь? Классическое б что-то
С губ застывших сходит безотчётно:
«Выхожу один я на дорогу».
Хоть одну машину, ради бога!
Но не шли, всевышний, легковушку.
В ней сидит предатель и двурушник-
На меня посмотрит равнодушно:
«Много вас и очень это нужно».
И промчит авто, обдав презреньем.
Я пою и легче мне от пенья.
Где-то мчат роскошные «Камазы»,
Что по двое забирают сразу.
И тепло, и вольно, и уютно.
Разговор завяжется попутно
И мои рассеет он сомненья.
И у бога попрошу прощенья:
Есть, мол, доброта и милосердье:
Посмотри, всевышний, на соседа.
Он рулит, из пачки тянет «Приму»
И глотает дым, как одержимый.
Это свой, трудяга терпеливый.
И в кабине я почти счастливый…
Всё мечты. До отчего порога
Остаётся, в общем-то, немного.
Лишь на градус повёрнулся глобус-
Не дождался и ушёл автобус
В рёве разыгравшейся метели
К небесам молитвой полетело:
«Ведь один я вышел на дорогу.
И прошу я, в общем-то, немного.
Не толпа весёлых экскурсантов,
А до дому рвущийся курсантик».
И услышал бог мою молитву.
Если б мог- поставил бы поллитру.
Тормозами взвизгнула машина,
И ушла дорожная кручина
Ведь для счастья нужно-то немного:
Я почти у отчего порога.
…

Финал. Свисток и взоры ребятни
Прикованы к хоккею и по праву.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Иди вперёд. На обыгрыш рискни.
Сражайся до конца или умри со славой.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Добро бы чехи. Но они в тени-
Сидят себе тихонечко над Влтавой.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Уже секунды тянутся, как дни.
Нас меньше- так решил судья, сморчок плюгавый.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Уже и ноги ватны- не стони!
И нас уже, как в качке, заболтало.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Возьми, коль сможешь! Здесь мы, вот они-
Такой хоккей вам явно не по нраву!
Но в этот раз, хоть трижды осени,
Вы не сведёте счётов за Полтаву.
…

Легкоструйно, легковейно,
Осиянно лунным светом.
Я взирал с благоговеньем,
Верил колдовским приметам.

Был шершав песок залива,
Как котёнок, мягок ветер.
Ты была нежна, стыдлива
И прекрасней всех на свете.

Синих звёзд в ночи мерцанье,
Синий взор моей любимой.
Я не мучился незнаньем
И звезде присвоил имя.

Той, что ко плечу пристыла
И была со мною рядом.
Неужели ты забыла,
Что, отравлен грусти ядом,

Я предчувствовал измену:
Слишком было всё прекрасно.
И настали перемены,
Вместо звёзд пришло ненастье.

Мне одна звезда осталась
С нежным именем любимой.
Губы, может, улыбались,
Повторяя: «Ах, Марина».

Море сине, точно очи
Девушки моей любимой.
Шепчут звёзды среди ночи:
«Ах, Марина, ах, Марина».
…

С тобою всё переживём:
И горе, и печаль, и радость.
Коль в первом взгляде не соврём,
Из зацветающего сада

Не сроним белых лепестков.
Холодная упругость лилий
Пульсирует, как первый зов
Существ, которые не жили.

И им неведома печаль
Хрустальной пены водопада.
Всё так же ослепляет даль,
И жжёт неведенья досада.
…

Послания сего податель:
Иуда, прохиндей, предатель.
Мы в ваши руки предаём
Его судьбу. Но жечь огнём
Нельзя- зане от солнца пламя.
А удавить его руками-
Но чем потом отмоешь длань?
Ведь сей гонец- такая дрянь,
Что лучше с глаз его долой!
И этот жребий- самый злой.
И пусть он бродит вечным жидом,
Душою пуст, невзрачен видом.
…

Какая каменная скука
Сковала эти вечера?
Всё изменившая разлука,
Сегодня, ставшее вчера.

И руки отпускают руки,
Уже надежды не тая.
Любовник ли, любимый ль, друг ли?-
Не угадаешь, потеряв.

Надежды тоненькая свечка
Сгорит до самого конца.
Спокойной станет, но не легче.
Черты любимого лица-

Им воскресать и забываться,
Стереться, точно старый грим.
Какое счастье- не влюбляться!
Какое горе- не любим!
…

Когда иссякнут сквозняки
В загашнике у бога,
Гиперборею не с руки
Столь лёгкая дорога.

Обидится и будет прав:
Ему б просторы Севера.
Ведь у него мужицкий нрав:
Судёнышки просеивать

И отбирать лишь рыбаков
С горячим самым норовом.
Таков Гиперборей, таков-
И не создали нового.

И викингов он уважал,
Он в чём-то сам берсеркиерк1
Обрушивал девятый вал
С последнею проверкою.

На всё, что плавает в морях
С претензией на мужество.
Всегда мужчина прячет страх,
Всегда с удачей дружится.

И потому Гиперборей
Свиреп столь суеверно-
Без викингов, без рыбарей
Уж слишком было б скверно.

Во всём везде мужицкий нрав:
Держи зубами парус!
Гиперборей понятно прав:
Немного их осталось.

берсеркиерк1  - воин, который сражался в одной рубашке с двумя мечами. У викингов считалось 1 берс= 20 воинам.
…

Я знаю: нужна со временем сверка,
Чтоб мы не забылись, а стали мудрей.
Идёт печальная пенсионерка.
В пальто, переросшем её дочерей.

Когда-то ходила в красной косынке,
Была комсомолка, ударник труда.
И если б в те годы её спросили
О будущем- страстно вскричала б: «О, да!»

И были близки грядущего дали,
До коммунизма- рукою подать.
Сейчас же плачет: «За что страдали?»
И чем ей юность свою оправдать?

Ведь было всё на  митинго;вом крике.
Всё лозунг, порыв и страстность: «Даёшь!»
Давали. И как давали! И дико,
Что вместо счастья- истёртый грош.

По двадцать лет в общежитских покоях.
Чего уж о муже, о детях, семье!
О, если бы знали, что ждёт их такое,
Что их пригвоздят к позорной скамье!

И будет старость- ушедший поезд,
Который уже никому не догнать.
Вожди, в стене кремлёвской покоясь,
Если б могли на это взирать.

О как была бы скверна их усмешка!
О, как бы издёвка текла по устам!
Мы были пешки, обычные пешки,
Которые верили хитрым ферзям.

Я в это время и в плане не был:
Меня зачали много поздней
Но эти ломти засохшего хлеба,
Но эти гроздья созревшего гнева-
Они дошли и до наших дней.

И чем помогу я этой старухе,
Которая трудно жизнь прожила?
Кому б за неё влепил оплеуху?
Кого бы рвал за такие дела?

Ведь жребии были не идентичны:
Ведь кто-то с пайком имел лимузин.
И эта старушка- улика, поличное,
С которою схвачен социализм.
1990г.
…

Сквозь клубы пыли, сквозь тысячелетья.
Летят амазонки на лёгких коня;х.
А это- предвестник вернейшей смерти,
И тело скуют усталость и страх.

Они подскачут, и их царица
Взмахнёт копьём: «Расскажи о себе.
Посмей в своих надеждах открыться.
И вверься потом лучезарной судьбе:

Ведь ты уже на пороге рая
Один из этих жалких мужчин»
Но я рассказом своим отыграюсь-
Раз этого вы хотите - аминь.

Я буду мерзок и зол в квадрате,
Страшней, чем Синяя Борода.
И мне царица крикнет: «Предатель,
Тебя не отпустим мы никогда.

Ты будешь с нами в походах наших.
И смерть увидишь многих мужчин».
И я, бедолага, которому страшно,
Я буду смеяться почти без причин.

Я буду рад такой перспективе,
Хотя на лице- изумленье и гнев.
Я стану спутником их неучтивым,
Этих таких неженственных дев.
…

Рука не моющая руку.
Надёжная вполне рука,
Что открывает дверь без стука,
Как луч, пронзая облака.

И хватит ли моей удачи
Хоть отчасти, от всей души…
Лишь странником в толпе незрячей,
Считающей свои гроши.

Рука такая дорогая-
Как раз была б она по мне.
И, в смысл прожитого вникая,
Доволен я теперь вполне

Но не собою, а тобою:
Я за плечом- как за щитом.
О ты, не ставшая судьбою,
И не сказавшая мне ртом

Прекрасным, как и вся прекрасна
О дружбе или о любви.
И все ушедшие соблазны
Не растворяются в крови,

А канут в ночь, где в недотрогах
- Уж слишком далека!- луна.
Ах, ради бога, ради бога!-
Смеюсь- не ради же меня.
…

Я тяну золотую тоню:
Месяц, солнце и звёзды в ней.
Трепыхание звёзд полусонных
И мерцанье неясных теней

В ясном солнце, почти как медуза,
Дышит жабрами лунная муть.
И шаланда осела от груза
И трепещет от радости грудь.

Что ж, вкусил я рыбацкого фарта,
От удачи ликует душа.
Без печали теперь, без азарта
Отпускаю улов, не спеша.

Я на волю теперь отпускаю
Бледноватое злато луны.
Лёгкий месяц во тьму уплывает,
В шевеленье ночной тишины.

Солнце взвилось подобьем жар-птицы,
Освещая просторы земли.
И уставшие в лодке томиться,
Синий свет испуская, ушли

Звёзды- тихие, милые звери,
Безобидны, не плача, не злясь.
И, направив свой парус на берег,
Я лежал в этой лодке, смеясь.
…