Теть Маша

Был недавно эпизод…
У нас есть соседи-дачники. Сколько мы живем в поселке – с ними дружим.
А живем мы – 25 лет.
Просто теть Маша попросила ее сфотать в подсолнухах. (Которые растут у нее на участке.) Ей очень хотелось – иметь свое фото в подсолнухах! 21 августа ей исполнится 75.

Мы познакомились осенью 1991 года, когда переехали в это место.
Переехали… Я никогда не жила в своем доме. Мне было 25. У нас было уже двое детей: Танюшке 4 годика, Мите 4 месяца. Когда я его родила в Хохле, помню, в окно роддома разговаривала с мужем. Он сообщил, что перевез сруб в Латное… На самом деле «Латная», поселок, где есть железнодорожная станция, но все называют «Латное». Есть еще село «Латное» - в 5 км от поселка, но жители поселка упорно зовут «Латное»…
У нас уже было двое детей, а жилья не было. Перестройка. Мы не заметили ее тягот только потому, что у родителей мужа было натуральное хозяйство: огород, куры, овцы, корова, бычки (коровьи дети)… Конечно, это требовало аховой работы, но вся их семья видела смысл жизни в работе. Спасибо им.
Жилья не было. Я рожала не думая об отсутствии жилья. И хорошо делала, потому что, как выяснилось, здоровье не очень, и оно ухудшалось: третьи роды в 2000-м закончились катастрофой: ребенок умер. Значит, двоих успела.
Жилья не было. Но был муж. И его семья.
В их усадьбе в Хохле имелся старый дом, сруб из дуба, который был отстроен во время войны, когда старая «хата» сгорела… Был и новый дом, в котором все жили. А в старом – летняя «резиденция», чулан – со множеством чудесных вещей, таких как прялка…
Прялка… Баб Малаша (бабушка мужа) даже научила меня прясть. Шерсть-то была своя – овцы! Я неумело напряла толстой пряжи и связала из нее мужу носки – толстенные же! Носки она меня тоже научила вязать. (С тех пор я носки не вязала – до тех пор, пока меня не бросил муж в 2014 году – и я не стала искать утешения и в рукоделии тоже.)
Он разобрал этот дом по бревнышку. Пронумеровал бревна – чтобы собрать их на новом месте. … Я сижу и пишу сейчас в этом доме. Он тоже «старый», потому что из правого окна, выходящего во двор – виден «новый», почти достроенный, но это «почти» тянет на миллион с чем-то. Рублей. Стоит 23 года и потихоньку разрушается. А это – «времянка». Но такая уютная! Маленький домик, в котором выросли наши дети, и в который они приезжают в гости.
Я родила Митьку 26 июня. А 12 ноября – мы переехали. Мы ехали на грузовике со всем скарбом. Был сундук, была железная кровать-полуторка… Кухонный «деревенский» стол, табуреты, стул… Конечно, пеленки! Мне было страшно жить своим домом! «Дом вести – не ман-ой трясти!»
Дом стоял в поле одиноко-одиноко. В одну сторону – на многие километры не было жилья. (Однажды ветер унес у меня простыню с веревки. Естественно, навсегда.) В другую – на расстоянии метров ста – начинались дома. Там строились золовки… Это сейчас все это поле застроилось, а тогда – в темное время суток – в поле виднелся огонек. Это был наш домик. И белье на веревке. (Когда ко мне «с приносом» собрались коллеги с работы, золовка объясняла им, как нас найти: «Дойдете до конца домов и увидите в поле одинокую хату и – и белье на веревке». Они легко – нашли. Митьке было 5 месяцев, и он им улыбался. Такой с рождения: улыбчивый. Танюшка была долго – хмурая и серьезная.) С третьей стороны – были дачи, но постоянно там никто не жил. А зимой – вообще никто. С четвертой стороны – цивилизация тоже начиналась в метрах двухстах… И не было колодца.
Месяц – не было колодца. Митьке – 4 месяца. Муж учился в очной аспирантуре и работал ассистентом в институте. Уезжал рано утром, возвращался в 10 вечера. И мы шли за водой. Шли в овраг, где был источник, или на пустующую дачу, где колодцем никто долго не пользовался, и вода была не очень. Чаще в овраг. Нанашивали воды. С тех пор я знаю, что факт наличия воды – важнее ее количества.
В доме было центральное отопление: центром была печка с котлом. Правда, сварщик сделал неправильно: какой-то «контруклон», и я в отсутствие мужа (его все время не было дома) бегала по ближайшим соседям, чтобы долить воды в расширитель на чердаке: она переливалась через край, и мазаный потолок отваливался, намокая. А в доме был холод: в трубе воздушная пробка. Потом систему переделали.
Итак, я топила печь. Разжигала дровами, потом сыпала «кузбасский», чтобы он разгорелся, потом «кокс» - чтобы горел смирно… Наука!
Однако с печью был еще яркий эпизод. Мы жили второй год. Кажется, был январь. Была эпидемия гриппа. Мы все заболели – кроме мужа – он был на работе и в аспирантуре, то есть его не было весь день и вечер. Мы все лежали с высокой температурой. У меня – под сорок. Ощущения, надо сказать… Но надо растапливать печь! Надо выгрести и просеять золу, принести дров и угля: кузбасского и кокса, разжечь, подкладывать-подсыпать-насыпать… О Боже! Надо собраться с силами, решиться! Я оделась… А уголь был за домом в городушке, в которую можно залезать только согнувшись. До сих пор помню, как я с трясущимися ногами набирала этот уголь… Конечно, я растопила печь. Конечно, согрела дом.
Печь. Мы работали в городе. Когда я вышла на работу, Танюшка пошла в первый класс, Митька – в садик. По дороге на поезд мы заводили его в садик. Но забирала его дочь: мы еще были в дороге. Иногда она забывала об этом, и мы возвращались назад, в садик (километра 2,5 в один конец). Митька был со сторожем или воспитательницей. У нас не было не только мобильных, но и стационарного телефона. Естественно. Иногда, когда мы приезжали, мы обнаруживали включенный телевизор и спящих под одеялом детей. Им было холодно и страшно. Стуком в окно мы не могли их добудиться, и приходилось лезть в форточку. А потом быстро-быстро – растапливать печь. Неужели это было?
Печь. Как-то вскоре после нашего переезда я вышла за дровами (мужа постоянно не было дома). Они валялись за одной из стен дома. Как раз со стороны дач.
Ко мне подошла женщина. Ей тогда было 50 – как теперь понимаю. (Сейчас 50 мне, а ей 75.) Это была теть Маша. Так мы познакомились.
Потом мы часто вместе выпивали. У дядь Толи не было синдрома похмелья, и он мог пить и работать. Теть Маша тоже была не прочь. И мы с мужем тоже. Но не выпивка главное. Это было приятное дополнение к основным отношениям. Помню «ужасный» эпизод. Золовка идет с дачи и видит двухлетнего Митьку в зассанных колготках, играющего в куче песка. А мы за забором, в дачном домике – пьянчим с соседями. Танюшка подолгу жила в Хохле. Когда мой академический отпуск вышел, мы бросили ее с родителями мужа в Хохле, и вышли в сентябре на учебу. Ей было год и три месяца… Она до школы часто жила не дома, а в Хохле. У нее два двоюродных брата и две двоюродные сестры, их тоже туда отправляли, и у них там было целое сообщество
Дядь Толя умер два года назад. Долго болел. Тоже был эпизод. В то время Митька был в «кризисе». Бросил два ВУЗа, ушел из семьи, какое-то время не общался с нами… Потом мы с ним начали встречаться в городе… Мы с Танюшкой купили тогда постельные принадлежности (одеяла, подушку), она отправилась домой (она была уже замужем и жила в городе), а я намеревалась поехать домой. Был сильный ливень и жуткие пробки. Я у меня – баул: одеяло, подушка. Я шла по Кольцовской, где жила теть Маша, буквально на расстоянии остановки от ее дома. Дождь льет, транспорт стоит. А я даже зонт не могу раскрыть: руки заняты. А это ведь зима. И я решила зайти-передохнуть. Зашла. Дядь Толя был плох, но очень обрадовался. И тут меня осенила идея. Подушку я купила Митьке в подарок на Новый год. Какого хрена ее таскать в Латное? Я решила оставить подушку с тем, чтобы он приехал и забрал ее. А они не виделись очень долго…
Конечно, он приехал. Конечно, они тепло встретились – после долгого перерыва. Дядь Толя, который еле передвигался по комнате с табуретом, ждал его с самого утра, волновался. Попросил побрить его... Они тогда простились. Потому что вскорости он умер. Я благословляю эту подушку и этот дождь.
Потому что Митька вырос на их глазах. И они дружили. Теть Маша называла нас «детьми», а Митю зовет сейчас «внучком».
У него в три года обнаружили косоглазие. В 8 лет оперировали. Но с трех лет и до тех пор, пока он не стал ездить сам, я возила его «на аппараты»: тренировать глаза. Каждый год по месяцу. Все свои отпуска. Или забирала его на работу. Один курс он жил у теть Маши, и они ездили на аппараты сами. Играли с дядь Толей в карты…
Они простились. Как хорошо.

Говорят, интеллигентность не есть то же, что образованность. Наши соседи были людьми неучеными, работяги. Но теть Маша интеллигентна. Деликатна. Ненавязчива. Думает прежде о другом, о последствиях своих слов и поступков – в отношении другого. И они единственные, кто бескорыстно и с душой – помогали мужу строить «новый дом». Да.

… Однажды я варила в зиму кетчуп. Закрывала. Варю всегда ведрами, под конец устала. И обварила руку: закрывала кипящим. А незадолго до того узнала способ борьбы с ожогами: присыпать рану картофельным крахмалом, увлажнить, и оставить так подольше. Сделала. Получился картофельный панцирь. Вызвонила золовку – закрыть оставшееся… Рука занята панцирем, что делать? Муж взял самогон и собрался к соседям. Я взяла квас и пошла с ним. Мы хорошо «посидели». Я тогда экспериментировала: делала напиток из кваса с самогоном… К утру от ожога почти не осталось следа.

Господи, сколько же всего было! Целая жизнь.

Раньше летом, когда соседи жили постоянно на даче, я по вечерам часто заходила к ним. У нас ведь природа! Мы с теть Машей любовались сумерками, луной, слушали сверчков… Это было хорошо!

Теперь уклад жизни другой. Я больше времени провожу за компьютером. И это неплохо.

Я «просвещаю» теть Машу. Делюсь своими знаниями. О том хорошем, что я узнала из интернета. Прочитала в книгах. До чего дошла сама. Она чисто, по-детски, благодарна. Иногда, когда она заходит ко мне, я ставлю ей на компьютере полюбившиеся мне ролики: проповедников, психологов, музыку. Показываю фото… Вспоминаем. Обсуждаем. Теть Маша говорит: «Я у тебя отдыхаю душой». Как же я рада. Теть Маша искренна, честна и бесхитростна. И она нас всех любит. Вот чему бы мне поучиться!

Конечно, у нее тяжелая трудовая жизнь. «Как у всех». Но что-то есть в ней… Интеллигентность!

И вот недавно она в свой очередной визит в мой домик (мой – ибо я живу одна) попросила меня.

… У нее на участке выросли подсолнухи, которые она очень любит. Мечта. Да, мечта.

У нее на участке. После смерти дядь Толи она ездит на дачу одна. Раньше – ночевала у меня: боялась одна. Потом что-то произошло, и она решила попробовать ночевать у себя на даче. Нормально, привыкает.

У нее на участке. Силы уже не те: 21 августа будет 75. У нее и правнучка уже растет. Но всем детям-внукам некогда: суета и «современная жизнь». Она, как правило, на даче одна. Копается по силам на участке, без этого – никуда. Навык трудолюбия.

Угощает меня плодами своего труда: огурцами, кабачками, луком, чесноком, морковкой… У меня-то на огороде – только бурьян: больная спина и нет помощников. Дети? Это не их – жизнь.  Как же дороги мне – эти гостинцы!

А раньше, когда она работала «на прянике», она всегда привозила нам пряник «Сувенир», воронежский. Очень вкусный. С пропиткой ликером. Всегда!

Подсолнухи. Приходит недавно вечером. Пообщались. И с такой робкой надеждой: «Как же мне хочется фото в подсолнухах…» А у меня фотик разряжен – только телефон. И вечереет уже. Конечно! Пошли! Сейчас все сделаем!

Теть Маша не умеет позировать: лицо получается напряженным. Хоть немного улыбнись, - говорю… И ракурсы ограничены – ввиду окружающих заброшенных участков. И про освещение не подумала… И вообще, я фотограф-сюжетник, а не фотограф-техник. Нащелкала в подсолнухах и с туей заодно. Пошли, скинули на комп. Вижу: с освещением неладно. Но подсолнухи отцветают… И вечереет! Ладно. Как печатать. Пишем Мите ВК: так и так, просим напечатать. Отправили. Теть Маша счастлива.
Потом они созвонились, уточнили детали, рамки. Митя пообещал подредактировать фото, решили сделать две: с подсолнухами и туей.

Позавчера звонит теть Маша. Счастливая! Митя привез ей фото и даже повесил на стену. Она потом позвала соседку полюбоваться. Сыну показала… Очень ей хотелось – фото в подсолнухах. Митя повесил фото и сказал, что тут просится третье фото, большего размера. Пообещал сфотать, когда приедет. Вот, заряжаю аккумуляторы в фотик…

Кажется, в «Алых парусах» Грина было про то, что если человек жаждет чуда – подари ему его. А тут… Мне совестно, что мои усилия по созиданию чуда были так малы и ничего мне не стоили. А благодарность – так огромна. Эта благодарность сама – как чудо.