Школа Жизни Пифагора. Часть 7

Тема: Космогония и Психология. Эволюция души ( Продолжение ).

Только одна человеческая душа приходит из высших миров и после смерти возвращается туда же. Но в какую эпоху своего длинного космического существования элементарная душа стала человеческой? Через какое пламенное горнило, через какой эфирный огонь прошла она для этого? Преображение было возмоэжно в междупланетарный период только при помощи уже совершенно сформированных человеческих душ, которые развили в элементарной душе её духовное начало и наложили свой божественный прообраз, подобно огненной печати, на её пластическое существо.*

Примечание: На её пластическое существо,- Животное- человек, тело которого развилось постепенно по закону эволюции, достигло в середине третьей, Лемурийской, расы такой законченности всего вида, при которой оно могло уже служить проводником для индивидуального сознания, и тогда совершилось соединение человека с его божественной Монадой.

Но сколько ещё предстоит странствий, воплощений, сколько надо пройти циклов для того, чтобы душа сделалась тем человеком, каким мы знаем его?

По эзотерическим преданиям Индии и Египта, индивиды, составляющие нынешнее человечество, начали своё человеческое существование на других планетах, где материя гораздо менее плотная, чем на нашей. Тело человека было в то время почти прозрачное, а воплощения его были лёгкие. Его способности духовного восприятия были повидимому очень сильные и энергичные; зато разум и интелект были в зачаточном состоянии. В этом полутелесном и полудуховном состоянии человек видел духов; всё сияло в его глазах красотой и очарованием, всё было музыкой для его слуха. Он слышал гармонию сфер. Он не думал и не размышлял, он едва умел хотеть. Он отдавался жизни, вбирая в себя звуки, формы и свет, витая подобно сновидению от жизни к смерти и то смерти к жизни. Такое состояние Орфики называли небом Сатурна. По учению Гермеса человек материализовался, воплощаясь на планетах всё более и более плотных.

Воплощаясь в более плотные материи, человечество утеряло своё духовное сознание, но в усиливающаейся борьбе с внешним миром оно сильно развило свой разум, свой интеллект, свою волю. Земля есть последняя ступень этого спускания в материю, которое Моисей называет "изгнанием из рая", а Орфей "падением в подлунный круг."

Отсюда человек, путём многих новых воплощений, может медленно подняться и свободным проявлением ума и воли снова обрести свои духовные чувства. Только тогда, говорят ученики Гермеса и Орфея, человек обретает собственной деятельностью сознание божественного; лишь тогда он становится Сыном Божиим. И те, которые назывались на земле этим именем, должны были,- раньше чем появиться среди нас- спуститься и снова подняться по этой трудной спирали.

Что же представляла из себя при своём рождении Психея? Преходящее дуновении, витающий зародыш, гонимая ветром птица, скитающаяся от жизни к жизни. И всё же, переходя от крушения к крушению, через милионы лет, она стала чадом Божиим и не признаёт иной родины, кроме неба! Вот почему греческая поэзия, полная такого глубокого и светлого символизма, сравнивала душу с крылатым насекомым, которое то ползает по земле червяком, то возносится к небу бабочкой. Сколько раз она была гусеницей и сколько раз- бабочкой? Она этого никогда не узнает, но она чувствует, что у неё есть крылья!
Таково прошлое человеческой души. Оно объясняет нам его настоящее состояние и позволяет предвидеть его будущее.
Каково же место, которое божественная Психея занимает в земной жизни? Если вдуматься, то нельзя вообразить себе более трагической судьбы. С тех пор, как она страдальчески пробудилась в тяжёлой атмосфере земли, она стала пленницей плоти, она сдавлена в изгибах её. Она живёт, дышит и думает толко через неё; а между тем сама она не от плоти.

По мере того, как она развивается, она чувствует, как в ней загорается мерцающий свет, нечто невидимое и нематериальное, что она называет своим духом, своим сознанием.

Да, у человека есть врождённое чувство своей тройственной природы, ибо даже в речи своей он инстиктивно различает своё тело от души, и душу от духа.
Но пленённая и терзаемая душа бьётся между своими двумя спутниками, из которых один- змей, сжимающий её в безчисленных кольцах, а другой- невидимый гений, призывающий её, присутствие которого она ощущает лишь по трепету его крыльев и по молниеностным зарницам, вспыхивающим в её глубине.

То отдаётся она плоти и живёт одними её ощущениями и страстями, переходя от кровавых оргий к тяжёлому угару сладострастия, пока её самой не ужаснёт глубокое безмолвие невидимого спутника. То, привлечённая к нему, она теряется в такой высоте мысли, что забывает о существовании тела до того момента, когда оно властным призывом напомнит о себе. И всё же внутренний голос говорит ей, что между нею и невидимым спутником связь- нерушима, тогда как связь её с телом временна и кончается со смертью.
Но, разрываясь между ними, душа, в своей вечной борьбе тщетно ищет счастья и истины, тщетно ищет она себя в своих переходящих ощущениях, в своих сменяющихся мыслях, в том мире, который меняется, как мираж. Не находя ничего постоянного, гонимая, как ветром оторванный лист, мятежная душа сомневается в себе самой и в божественном мире, который раскрывается для неё только в минуты неодолимого влечения к нему и в минуты скорби.
И знания раскрываются для неё тщетно, потому что, как бы обширны они ни были, рождение и смерть заключают человека между двумя роковыми границами. Это- две двери, ведущие во мрак, за которым она не видит ничего. Пламя её жизни загорается при вступлении в одну из них и потухает при выходе его через другую. Не то же ли самое и с душой? А если нет, то какова - же её истинная судьба?
Ответ, даваемый философами на этот мучительный вопрос, весьма различен. Лишь ответ посвящённых теософов всех времён один и тот же по существу. Он согласуется с интимным чувством каждой души и с сокровенным духом религии.
Но религии выражали истину лишь под покровом символов, которые в тёмном сознании толпы переходили в суеверия, тогда как эзотерическая доктрина, открывая гораздо более обширные перспективы, согласуется с законами мировой эволюции.
Вот что говорят человеку посвящённые, знакомые с эзотерическим преданием, просветлённые глубоким опытом души: то, что волнуется в тебе, что ты называешь своей душой, есть эфирный двойник тела, который заключает в себе безсмертный дух. Дух строит и ткёт для себя силою своей собственной деятельности своё духовное тело. Пифагор называет это тело "тонкой колесницей души", потому что после смерти ему суждено удалить дух от праха земного. Это духовное тело есть орган духа, его чувствительная оболочка, его волевое орудие, через которое тело оживотворяется и без которого оно было бы безжизненно. Этот двойник делается видимым при появлении умарающих и умерших. Тонкость, могущество, совершенство духовного тела разнятся, смотря по качеству заключающегося в нём духа; А между субстанцией душ, сотканных из астральных лучей, но проникнутых невесомыми флюидами земли и неба, существует` большее различие, чем между всеми земными телами из весовой материи.
Хотя это тело гораздо тоньше и совершеннее земного тела, оно не безсмертно, как заключённая в нём Монада. Оно изменяется и очищается соответственно той среде, через которую проходит.
Дух формирует и неустанно преобразует его по образу своему, а затем, постепенно освобождаясь от него...

Источник: Эдуард Шюре "Великие Посвящённые" Калуга. Типография Губернской Земского Управы. 1914 год. (Стр. 268- 271 ).

Что ж остаётся у тебя?

О, как же мало в мыслях дерзких
Проводим мы день ото дня?!
О, как же много в мыслях мерзких
Проводим мы, часы храня?!
И приближаяся к финалу,
Мы забываем жизнь удалу
И забываем мир земной
С его житейской пустотой.
Страх смерти в сердце проникает.
Оно болит немой тоской.
Тоска съедает наш покой.
Безумие огнём мелькает.
Пот выступает на висках
И умножает детский страх.

- А что ж потом? - мелькают строчки.-
Что там за краешком земли?
Холод могилы? Радость ночки?
Или года, что отцвели?
Кто же ответит на вопросы
Огнём речей и без угрозы?
Кто прояснит мой тёмный ум
Пламенем веры ясных дум?
Однако ж тишина в квартире!
Трещат поленья в камельке.
Виётся дым. И вдалике
Осенний день поёт на лире.
Я забываю мыслей бег
И ощущаю тяжесть век.

Хочу уснуть я сном блаженства,
Но не могу. Опять вопрос
Передо мной до совершенства
Являет мне печали воз.
Ты жил в семье страстями славы
И мало слушал песнь октавы,
Напоминающей о том,
Что принесём мы в звёздный дом?
Зачем ты жил во тьме сознанья?
Кому ж помог в огне страстей?
Как позабыл век скоростей
Ради себя, ради познанья?
Вопросы мучают меня
И в дрожь бросают, свет храня!

Душа познания желает.
Познанья свет в уме горит.
Душа ответ любви внимает
И ничего не говорит.
- Что ж я оставлю смерти странной,
Непостижимой, благодарной?
Смогу ли я найти ответ?
Смогу ли я умножить свет?
Ведь после смерти я бессмертен,
Когда сознал души порыв
И сократил любви разрыв!
Ведь после я! Вы мне поверьте,-
Расскаяньем души моей
Умножу свет любви твоей!

Примечание: Картина из интернета.