Дюжина заветных желаний

***
Одуванчики, пушинки-парашюты,
На зелёном фоне лета
Пролагают тайные маршруты
На четыре стороны планеты.
Почтальоны белокурые несут
По желанью в крошечном конверте,
Там, на небесах, их, верно, ждут
И готовят указания, поверьте.
Вон моё заветное желанье
Подхватили, понесли за косогор,
Шлю его давно, но указанье
Видно ждать – нет мне ответа до сих пор.
А желание – обманчивая штука, –
Соскользнёт нечаянно – и в полёт,
И дурное обернётся мукой,
Если вдруг ему на небе повезёт.
Одуванчики взмывают к свету,
Чтобы скрыться в нишах мирозданья,
Но они летят – примета лета
И того, что сбудутся желанья.


***
Так, один служивый одуванчик
Навещал поместья по соседству,
Лихо подпоясанный кафтанчик,
От родителей доставшийся в наследство.
Получил особое заданье
Наверху в почтовом отделеньи
Все цветы по месту проживанья
Облететь и выяснить стремленья.
Кто чем дышит, кто о чём мечтает,
Записать и донести записки,
Эта служба время занимает:
Расстоянья меж домов не близки.
Одуванчик поспешил за дело взяться,
К Розе первой: ей был тайно увлечён,
Ведь она из тех, что ночью снятся,
В сад влетел, и вот что видит он:

Роза

В утренней благости летнего сада
Ленно зевает прекрасная Роза,
С виду скучна, но в душе она рада,
Что перепала ей ленности доза.
Пусть хоть сегодня в тиши и прохладе
Каплю покоя дать бренному телу,
И отказать всем делам и помаде –
«Аривидерчи!», как она пела.
Всегда в окружении верных фанатов,
Весьма хороша царица цветов!
Она – победитель помпезных парадов
И королева из сказочных снов.
Записи, съёмки, концерты, гастроли –
Жизнь раскололась на сотни кусочков,
Нужно успеть сыграть новые роли
До её главной последней точки.
Нужно всегда быть самой желанной,
Неповторимой для миллионов,
Нужно успеть зализать свои раны,
Чтобы блистать, не ломая канонов.
Яркая Роза, как будто, доступна:
Кажется тронь – и сорвёшь рукой,
Но в обороне она поминутно,
Остры шипы под густою листвой.
Средь суеты её обожателей
И популярности, что жестока, –
Это описано у писателей –
Она блистательна и ... одинока.
Ищет любовь примадонна сквозь годы,
В омут бросается в каждой попытке,
Всем нам известно, на чувства нет моды:
Снова решается Роза на пытки.

Наш Одуванчик немного смущался
С Розой красивой начать говорить,
Но попросил её, хоть и боялся,
Громко желанье своё объявить.
Долго сидела в раздумиях Роза,
Кофе на столике всё остывал,
Даже забыла менять свои позы,
Просто молчал Одуванчик и ждал.
Вот наконец снизошла примадонна,
Взор увлажнился сквозь гущу ресниц:
«Боже! Терпенье моё не бездонно!
Я напишу, не жалея страниц!»
Заколыхалась в великом волнении,
«Жажду любви!» - воскричала она, -
«Разве же это, скажи, преступленье
Счастье делить с Ним, лишаясь ума?!
Разве же я не имею права
Просить на любовь благословение,
Любить и любимой быть вместо славы,
Словно любое другое растение?!»
Что ж, Одуванчик уважил желанье,
В сумку вместив непростое письмо,
Поцеловал руку Розе в признаньи,
И улетел, улыбнувшись светло.

Кактус

Сад, где мечтала прекрасная Роза,
Рядом был с домом – довольно большим, –
В доме том не шумели грозы
И компьютер стоял в тиши.
Рядом с компьютером беспрерывно
Кактус-колючка топорщил иголки,
Денно и нощно смотрел он призывно
В пыльный дисплей, как та мышка из норки.
Заманила его, засосала
Вездесущая паутина,
Стало места под солнцем мало,
Он попал в Интернет-пучину.
Каждый день он искал леченье
От глобального одиночества,
В сеть кидался найти спасенье
Средь цветов без имени-отчества.
Он уверен был: там – свобода,
Он такой, каким хочет быть,
И неважно, что нет восходов:
О них можно пока забыть.
Нет в сети ни вкусов, ни запахов,
Что даётся с рожденья бесплатно,
Оплела паутина наглухо,
И за Кактус глупый досадно.
Заболел наш герой серьёзно,
Покорился синдрому матрицы,
Он по клавишам бил нервозно,
Что ж, сиди – лги себе, если нравится.
С миллионами соединённый,
Оставался Кактус один,
И во власти сети убеждённый,
Вяло рос он, бледен и длин.

Одуванчик скользнул проворно
Перед Кактусом на монитор,
Сказал: «Здравствуйте, Кактус» повторно,
Но не клеелся разговор.
Погружённый в свою виртуальность,
Кактус мало что замечал,
«Почтальон во плоти – банальность», – 
Верно думал он и молчал.
Одуванчик не отступался
Разрешить щекотливый вопрос,
Он идти до конца собрался
И послал электронный запрос.
К его честному удивлению
Очень скоро пришёл ответ,
Он рассеил былые сомнения:
В срочном деле хорош Интернет.
В своём кратеньком смелом послании
Кактус попросту сообщал,
Что готов совершить признание,
Он почти что в письме кричал:
«Я желаю всегда быть успешным!
Для начала хотя бы в сети,
Обещаю цветком быть прилежным,
Лишь бы счастье своё найти!
Может, где-то за тонким экраном
Есть душа на мою похожая,
Что меня тоже ищет рьяно,
Одинокая и хорошая?»
Распечатав письмо на бумаге,
Одуванчик пополнил рюкзак,
Он-то знал: не помогут маги,
По другому на небо – никак.


Орхидея

Он уже ступил на порог,
Чтоб покинуть приветливый дом,
Но уйти так сразу не смог
И издал в изумлении стон.
Вся в лучах золотого солнца
Перед ним взвилась Орхидея,
Статуэткой застыла в оконце,
Притянула колдуньей Медеей.
Её полные вешние губы
Окоймляли чувственный рот,
И жемчужные крупные зубы
Обнажались тому, кто не жмот.
Тусовки, наряды, причёски,
Туфли на пике моды,
И в завершении лоска –
Ещё не старые годы.
Орхидея в гламурном обличии
Цель имела одну – соблазнять,
И её не касались приличия,
Коль объект был богат – не унять.
Неизменно под вечер трубы
Призывали диву в поход,
И ночные престижные клубы
Предлагали ей только VIP вход.
Она ставила там ловушки
На мужчин с тугим кошельком,
И держала жертву на мушке,
Притворившись невинным цветком.
Ослепительная Орхидея
Жить стремилась как в мире глянца,
Выйти замуж созрела идея,
Не хватало лишь нужного шанса...

Одуванчик выдохнул воздух
И приблизился к статной диве,
Она глянула сверху грозно
На поклон головы учтивый.
«Что тебе, Одуванчик, нужно?» -
Проронила она небрежно,
«Исключительно здесь по службе», -
Был ответ его безмятежный.
Изложил обстоятельно дело:
Так и так, мол, извольте желанье,
И? – Она прикурила умело,
И взялась за письмо со знаньем.
Как не трудно нам догадаться:
Орхидея хотела денег,
Такова мечта – не придраться,
Коли манит Лазурный берег.
Она чётко писала с пристрастьем:
«Я пишу Вам, Создатель, и ниже
Я скажу, не скрывая, мне счастье –
Жить в Манхэттене иль Париже.
Я ходила бы в рестораны,
Запивала кальмары винами,
И не шарила б по карманам,
И спала бы ночами длинными.
Я носила бы лишь бриллианты
И одежду от кутюрье,
И чтоб были вокруг меня франты,
Мне встречаются, но не те.
Словом, нужен богатый мужчина,
В идеале, конечно, муж,
По изложенной выше причине
Претендую на денежный куш».
Наш небесный служитель привычно
Уложил Орхидеи посланье,
«В добрый час» пожелал, как обычно,
Поклонившись слегка на прощанье.

Георгин

Одуванчик стремился продолжить
Путь, который ещё был длин,
Но уж вскоре решил потревожить
Вширь разросшийся Георгин.
Георгин был семейный папаша,
Многодетный добротный отец,
Если б знали вы, сколько он каши
Наварил на усладу сердец!
Никогда не ленился, работал,
Чтобы детки его были сыты,
Он тащил на себе все заботы,
Все расходы им были покрыты.
Он надёжный такой был малый,
Он готов был многих понять,
Жил в традициях, может быть, старых,
Да в семье лилась благодать.
Он раскатисто громко смеялся
И сгребал детвору в охапку,
Словно в детстве своём купался,
И сыны обожали папку.
Научить доброте – вот задача,
И пример подавал Георгин,
С его лёгкой отцовской подачи
Рос отзывчивым каждый сын.
Обволакивал чад своих лаской,
Что они, взрослея, цвели,
А он делал их жизнь сущей сказкой,
О таких говорят: соль земли.

Одуванчик скорей приземлился
В самый центр дружной семьи,
И в рассказе подробном разлился,
Объясняя им цели свои.
Он старался, он был в ударе
Рассказать цель его появленья,
Для них сразу стал будто свой парень,
Страстным вышло его обращенье.
Георгин-отец повёл бровью,
Строгим взглядом окинул семью:
«Что ж, мечта не одна, не скрою,
Но скажу сокровенную:
Для меня нет важнее на свете,
Чтобы дети все были здоровы,
Чтоб у них тоже были бы дети,
Чтобы стали для них опорой.
Пусть красивыми будут цветами,
И дарить будут радость всюду,
А коль скоро мы славны делами,
Так и счастливы сами будут».
Наш посланник принял с участьем
От отца золотые слова,
Закивала в немом согласьи
Его светлая голова.
Подхватил он конверт их ловко –
Служил честно, без дураков,
Пожал руки семье со сноровкой,
Обернулся – и был таков.

Гвоздика

Но лететь не пришлось слишком долго:
Одуванчик увидел Гвоздику,
А она – не в стогу иголка,
Не заметить нельзя её лика.
Она твёрдо на ножке стояла,
Поправляя короткую стрижку,
В любой драке за ней бы не стало,
Как за бойким дворовым мальчишкой.
Бизнес-леди – ни много, ни мало,
Деловая серьёзная дама,
Всюду с лёгкостью успевала
Хладнокровно без шума и гама.
День  с утра поминутно расписан
На торги, соглашенья и встречи,
Словно бусы на нитку, нанизан
На изящные женские плечи.
Нужно ль, право, нам удивляться,
Что Гвоздика была феминисткой? –
Не могла в тени оставаться
Прирождённая карьеристка.
Она верила справедливо:
Её сёстры – не хуже мужчин,
И вещала об этом правдиво
Вне каких-либо личных причин.
В её жизни были поклонники –
Что ж, она была хороша,
Но при них, будто птичка в домике,
Изводилась её душа.
Ей хотелось дерзить до крика,
Кто не с ней – так и с глаз долой,
Архидеятельная Гвоздика:
На пути у неё не стой!

Одуванчик подчёркнуто вежливо
Испросил на вход разрешенье,
Но поскольку был вида не здешнего,
Озадачил своим появленьем.
«Разве я назначала Вам встречу?» -
Ледяняще, минуя приличия,
Час от часу парню не легче,
Жалким стало его обличие.
«Ну, да ладно, у Вас три минуты.
Говорите, что у Вас? Ну?!
Как смешно у Вас щёки надуты.
Что Вы мямлите? Не пойму!»
Почтальон опешил немного
От такого прямого напора,
Но не зря ж одолел он дорогу,
Не хватало ещё им раздора!
И снова подчёркнуто вежливо
Повторил своё объяснение,
Но уже без восторга прежнего,
И Гвоздика имела терпение.
Вдруг задумалась на мгновение,
И лихо прищурив глаз,
Сказала с внезапным смирением:
«Благодарить должна Вас.
Желание – есть, не скрою,
Я многое в жизни могу,
Ведь я не простого покроя,
Пред поездом часто бегу.
Хотела б к вершинам добраться,
Что в бизнесе только есть,
Руководить корпорацией –
Вот эта была бы честь!
Была бы на рынке первою,
И вышла б на мировой,
Работа, хоть правда, нервная,
Готова платить головой!
Ну, вот что, любезный, довольно!
Пора мне уже бежать...»
И Одуванчик достойно
Промолвил: «Не смею мешать».
Степенно конверт заклеил,
Как будто хозяйке в пику,
Часы на стене проверил,
И чинно покинул Гвоздику.

Репейник

Он взлететь было ввысь собрался,
Но услышал хрипящий бас:
«Брат, коль ты на дороге попался,
Угости закурить один раз».
«Не курю, извините», - ответил
Одуванчик беседы затейнику,
Присмотрелся и в дебрях заметил
Надлежащие земли Репейнику.
Развалился вольготно бездельник
И цеплялся ко всем подряд,
Разухабистый сорный Репейник
Новичку-недотёпе был рад.
Наш Репейник был редким задирой
И собой создавал буерак,
Средь соседей он слыл дебоширом,
Ведь и выпить он был не дурак.
Он считал себя самым умным,
Верно думал: он – пуп земли,
Был с другими вульгарным и шумным,
А его терпеть не могли.
Не окончил он даже школу
И профессию не приобрёл,
Коль работа была – плёлся квёлым,
Образ жизни он праздный вёл.
Если хоть небольшую зарплату
Получал никчёмный Репей,
Его дни текли по накату:
Сиди дома и деньги пропей.
Он в семействе своём был обузой,
Безответственный наглый хам,
Словно шар в бильярдную лузу,
Он катился в хаос и хлам.
Так, в безделье и пьяном угаре
Стороной его юность прошла,
И хоть «каждой твари – по паре»,
Но жена от Репея ушла…

Одуванчик смекнул на месте,
Что попал к сорняку в капкан,
И решил рассказать ему вести,
Чтоб не гневать опасный вулкан.
Услыхав о посланьи небесном,
Возревел Репей: «То, что надо!
Наконец заживу я чудесно
Жизнью сказочной из шоколада!
Значит так: я хочу повстречаться
С безотказным лохом-цветком,
Чтобы мог я в достатке купаться,
Баловаться пивком и медком.
Я к нему б со всей силой приклеелся,
Жил бы только в своё удовольствие,
И во всём на него б надеялся –
В смысле денег и продовольствия.
Ну, скажи, белобрысый, сможешь
Моё выполнить поручение?
А не то схлопочешь по роже
И работай тогда на лечение!»
Тут Репейник хмыкнул победно
И ослабил свой крепкий захват,
Одуванчик выглядел бледно –
Он спешил возвратиться назад.
Он попятился от злодея,
Заикаясь шепнул: «Ч-что см-см-огу...»
Повстречать хулигана-Репея
Не желал почтальон и врагу.

Ромашка

Одуванчик парил на волю!
Эта встреча с Репеем запомнится,
Обессилев, он сел на поле,
Где он мог наконец опомниться.
Перевёл еле дух, оправился,
Пожурил себя за промашку,
И уж дальше почти отправился,
Но напротив стояла Ромашка.
Она улыбалась застенчиво
В деревенской белой косынке,
И смотрела на мир доверчиво,
Словно девушка на картинке.
Ромашка была открыта
Всем ветрам,что дуют на поле,
Была скромной и часто забытой,
Но смирилась с такою долей.
У неё были сын и дочка –
Так случилось совсем нечаянно,
И Ромашка – мать-одиночка –
Своё счастье искала отчаянно.
Она жизнью жила простою,
Ходила босая сроду,
Сыта была светлой мечтою
И милостью небосвода.
Кружилась с делами до ночи
И ела свой хлеб ненапрасно,
А если просили о помощи,
Ромашка была безотказна.

Кто влюблён – на ромашке гадает:
Любит-не любит, тот на сердце лёг,
А сама ромашка не знает,
Где её любимый цветок.
Она только всем улыбается,
Желтоокая, во весь рот,
Ведь кого на свете касается,
Что она за любовь умрёт?

Одуванчик чувствовал жажду,
Попросил у Ромашки напиться,
И она, приветлива каждому,
Поднесла ему чистой водицы.
Наш посланник обрёл снова силы,
Стал делиться с хозяйкой маршрутом,
И Ромашка была ему милой,
Он не прочь был продлить минуту.
На вопрос о заветном желании
Ромашка зарделась, как мак,
Будто это секретное знание
И вершился ответственный шаг.
«Если б это было возможно...
Если б только устроилось так...» -
Начала она осторожно,
Что являло скромности знак.
«Ну, смелей», - подбодрил Одуванчик, – 
«Там, на небе, поверь, все равны,
Я ведь вправду курьер, не обманщик,
Все желанья на небе важны».
Своим платьем зашелестела:
«Хорошо», - согласилась Ромашка, –
«Я бы очень сильно хотела
Счастья даже малейшей букашке.
Пусть мы будем всегда милосердны
И добры пусть мы будем друг к другу,
И тогда будет счастье, наверное,
На земле находить всех по кругу.
Тогда рады и веселы будут
И большой, и малый цветок,
Может быть, и меня не забудут,
И найдётся мой Василёк?»
Хоть наивны слова Ромашки,
Но и в них был бесспорный резон,
Одуванчик оформил бумажку,
Пожеланье клиента – закон.
Почтальон наш тепло распрощался
С желтоокой, отведав хлеб-соли,
И во весь опор тотчас помчался
По залитому солнышком полю.

Подсолнух

Зеленело то поле, как море,
Наш курьер над ним, точно моряк,
Не менял курс вперёд, пока вскоре
Не заметил высокий маяк:
Ярко-жёлтый поджарый Подсолнух
Подпирал почти небо макушкой,
А вокруг него бегали волны,
В догонялки играя друг с дружкой.
Он лицо подставлял прямо солнцу
И в лучах золотых наслаждался,
А в зените казалось из бронзы
Кем-то сверху он весь изваялся.
Подсолнух служил призванию
Художника и творца,
Господь дал талант за старания –
Не красного ради словца.
Он такой был, в общем, единственный
В своём роде во всей округе,
И каким-то путём таинственным
Оставался в избранном круге.
Неизысканно жил Подсолнух,
Содержал незатейливый быт,
На хлебах зарабатывал вольных,
И всегда имел гордый вид.
Он считал, что жить можно и бедно,
Проникался одним вдохновеньем,
Полагал: много солнца – не вредно,
Словом, был не типичным растеньем.
Независимый этот художник
Был доволен своим одиночеством,
Только летний непрошенный дождик
Навещал наш Подсолнух-Высочество.
Может, вовсе не так одинок
Был Подсолнух, имея ватагу
Подмастерьев, что дали зарок
Не вершить иных дел, кроме блага?
Их разумные чудо-головки
Становились черней день от дня,
И они набирали сноровку,
Чтобы их приняла мать-земля.

Почтальон слетел вниз сначала
И попробовал заговорить,
Но эффект был ничтожно малый –
В высоту надо было вопить.
Он поднялся на верхотуру,
Чтобы видеть глаза творца,
Про себя лишь отметил, что гуру
Был хорош, но серьёзен с лица.
Одуванчик крякнул натужно:
«Я по делу от почты небесной,
Мне собрать желания нужно,
И от Вас хотелось б, любезный».
Рассмеялся Подсолнух открыто:
«У меня всё, что нужно, есть,
Я ведь богом и так не забытый –
Наших с ним разговоров не счесть.
Я же ближе, чем все, к Создателю,
Что ещё желать я могу?
Разве только чтоб солнце старательно
Продолжало светить на лугу?»
«Что ж, желание есть – прекрасно», -
Почтальон произнёс с вниманьем, -
«Я, пожалуй, сюда ненапрасно
Заглянул, проявив прилежанье».
Наш Подсолнух пожал плечами:
«Хорошо, запишите суть»,
Он был сыт с визитёром речами,
Одуванчик пустился в путь.

Нарцисс

На краю широкого поля
Находился густой перелесок,
Почтальон спасался от зноя
И в прохладу деревьев залез он.
Опустился до самой травы,
Наслаждаясь живительной тенью,
И спросил у младой муравы,
Нет ли рядом цветов под сенью.
Зашумела муравушка бойко:
«Кто ты будешь? Откуда ты? Чей?
Впрочем, это неважно нисколько,
Потрудись найти старый ручей.
Там отыщется, что тебе нужно,
Там живут непростые цветы», -
Стебельки захихикали дружно, –
«Те цветы – неземной красоты!»
Одуванчик был заинтригован,
Как-то сразу стал суетлив.
Словно чарами околдован,
Перелесок был тих и сонлив.
Почтальон наш спустился в низину,
Где приметил ручей безмятежный,
И за ним пути половину
Пролетел в манере поспешной.
Наконец-то увидел Его,
Очень стройного, как кипарис,
Он покачивался легко –
В оперении пышном Нарцисс.
Он стоял на краю ручья
И смотрел на своё отражение,
Ведь вода, что течёт, ничья, –
Он своё обожал положение.
Нарцисс безнадёжно был болен:
В себя беззаветно влюблён,
Конечно, в любви каждый волен,
Как волен был этот пижон.
Всегда он имел маникюр,
И был безупречно ухожен,
Любил быть средь глянцевых дур
Наружностью с ним похожих.
Достаточно был брезгливым:
Непыльную делал работу,
Не то, чтоб он был ленивым,
Но не промокал от пота.
Изящный Нарцисс-эгоист
Был также транжира и мот,
В нём жил и фигляр, и артист,
Нарциссов продолживший род.

Одуванчик решился прервать
Отраженьем его любованье,
И Нарцисс увлечённый позвать,
Привлекая к другому вниманье.
Это было отнюдь непросто –
Слишком тот был собой поглощён,
Не успел насладиться вдосталь –
Тем лишь ясно, кто сам посвящён.
Всё ж с четвертой иль пятой попытки
Одуванчик имел успех,
Но Нарциссу казалось пыткой
Отказаться от милых утех.
Возмущение выразил крайнее,
Засверкал очами он зло,
Наш курьер помолился в тайне,
Чтоб скорей недовольство прошло.
Тараторить стал нудно и сбивчиво
О причине его посещения,
И Нарцисс становился улыбчивым,
Словно делал ему одолжение.
В результате пижон дал ответ:
«Я хотел бы красивой жизни,
У меня тут секретов и нет,
Всё скажу тотчас, только свистни.
Я хочу иметь модные шмотки,
Чтобы фирма была – не фигня,
И чтоб, главное, были красотки
Без ума всегда от меня.
Если честно, я просто красавчик,
И в каком-то смысле гигант,
Эх, к красоткам бы денежный ларчик,
И айда куролесить, что гранд!»
Вот на этой восторженной ноте
Одуванчик кивнул на прощанье,
Где-то слышал уже он вроде
Очень схожее с этим желанье.

Тюльпан

Почтальон проследовал далее
Вдоль извилистого ручья,
Расступаться деревья стали,
Изворачиваясь и ловча.
И на светлом совсем пригорке,
Где ручей бурлил, как фонтан,
На лесных просторных задворках,
Словно страж, стоял дивный Тюльпан.
Он стоял на вытяжку крепко,
Как стоять может только солдат,
И следил за окрестностью цепко,
Пока солнце не шло на закат.
Тюльпан нежно любил просторы,
Где сам он родился и рос,
За всех, кому был он опорой,
Как службу, ответственность нёс.
Спокойно жила вся округа,
Покуда Тюльпан был рядом,
И не было большей натуги,
Чем встреча с дождём иль градом.
Он парнем был крайне отважным,
Спасал беззащитных самых,
И в бой бросался бесстрашно
В плаще лепестков жарко-алых.
И даже если слабее
Тюльпан был врага-забияки,
Он рвался вперёд, не робея,
Платя своей кровью в драке.
Был также неравнодушный
К заботам других цветов,
Приём его ждал благодушный
Под каждым из местных кустов.
Девчонки о нём вздыхали
И тайно смотрели вслед,
И, может быть, даже мечтали,
Чтоб спас он их тоже от бед.
За правое дело – горой,
С собою был честен он,
Тюльпан, повседневный герой,
Сражался с несчастьем и злом.

Тюльпан почтальона заметил,
Спросил, не нужно ль помочь,
«Да, очень», - второй ответил,
Начать разговор был не прочь.
Он был рад несказанно встрече,
Был готов угодить Тюльпану,
Но поскольку подкрался вечер,
Он, прихлопнув себя по карману,
Перешёл без прелюдий к делу,
Так сказать, с места сразу в карьер,
А Тюльпан удивился в целом,
Как приветлив был этот курьер.
Но задумался не на шутку:
Видно принял вопрос ответственно,
Одуванчик стал слушать чутко
И за ним писать непосредственно.
Несомненно, Тюльпан был скромным:
Ничего для себя не хотел,
Но желание вышло огромным,
Он за многих просить умел.
Он сказал: «Я хочу справедливости
При решении разных дел,
Чтобы было чуть больше правдивости,
И чтоб грубости был предел.
Чтоб мы были терпимы друг к другу
И клеймили любое насилие,
Не считали бы за заслугу
Эти праведные усилия.
Чтобы всякий цветок был ценен,
И в правах были все равны,
Ну, а если ты зол иль ленен,
Не снимай с себя в этом вины».
Одуванчик ещё раз пополнил
Свою сумку, поправил кафтан,
Что в дорогу пора, припомнил,
И покинул героя-Тюльпан.

Бессмертник

Почтальон ощущал тяжесть груза,
Он доволен был сбором весьма,
Но решил, что не будут обузой
Ещё два или три письма.
Сизый вечер уж лёг на порог,
А за ним по пятам кралась тьма,
И вот тут он увидел цветок
Одинокий на склоне холма.
Подлетел так близко, как мог,
И уставился на созданье:
«То искуственный, видно, цветок», –
Почтальон рассудил по незнанью.
Вроде признаков жизни нет:
Лепестки – чешуйки сухие –
Излучали, как будто, свет,
Но в природе свеченья иные!
Одуванчик почти восвояси
В путь собрался – Какой уж здесь толк?
Но цветок сам сказал: «Что же, здрасьте,
Вижу я, что помочь Вам – мой долг».
«Извините, по имени как Вас?» –
Почтальон наш пролепетал,
«Я – Бессмертник!» - вскричал он тотчас, -
«Наконец-то мой час настал!»

Наш Бессмертник, в каком-то смысле,
Состоял на общественной службе,
Был чиновником с виду и в мыслях,
И знакомства водил не по дружбе.
С утра до ночи очень был занят:
Создавал неприступный вид,
Чтобы всякие сошки сами
С пустяками не лезли – Где ж стыд?
Ну, а если какая персона
Поважней посещала его,
То слетала его корона –
Он персону чтил глубоко.
Раздавал обещаний много
И красиво так говорил!
Не боялся он, видимо, бога,
Раз словами публично сорил.
А как только касалось дела,
Он – в кусты и сидел ни гу-гу,
Но отчёты наверх слал смело:
Мол, корпим тут назло врагу!
Был двулик наш знакомый Бессмертник:
Назывался «слугою народа»,
У народа же был он нахлебник,
Что кормился от этого «сброда».
Двигал с места на место бумажки
И имел приличный оклад,
Не гнушался набить кармашки,
Словом, истинный был бюрократ.

Одуванчик свой скрасил конфуз,
Пояснив, кто, откуда он есть,
И Бессмертник вступил с ним в союз,
Как услышал приятную весть.
Он воскликнул: «Всенепременно!
Я сейчас же всё изложу,
Напишу о желании верно
И детали все укажу».
И Бессмертник взялся с охотой
За письмо, будто это отчёт,
Видно было привычной работой
Это дело, и даже почёт.
Одуванчик терпел столь долго,
Сколь скрипело перо бюрократа,
А письмо лилось, словно Волга,
И лилась ночная прохлада...
Безусловно, Бессмертник был жаден
И вместил не одно желание,
Эх, чинуша! Да будь он не ладен! –
Почтальон был готов на стенания.
Что ж хотел прилежный писака?
Очень просто – хотел долголетия,
Ещё много что – стерпит бумага –
Пожелания плюс междометия:
«Ах! Желаю как можно дольше
Пребывать на своём посту,
Можно власти, конечно, больше,
Пусть я в должности подрасту.
Чтоб я так же сладко питался,
Мягко спал и везде был вхож,
С привилегиями не расстался,
И начальству всегда был гож...»
В том же духе письмо продолжалось,
Дальше стоит ли нам читать?
Что курьеру ещё оставалось? –
Поскорей с письмом улетать.

Сирень

Одуванчик вдруг понял отчётливо,
Что пора завершать работу,
Он проверил конверты заботливо,
Чтоб письмо не утратилось чьё-то.
И уже в кромешных потёмках
С пухлой сумкой наперевес
Заскользил тропинкою тонкой,
Уходящей наверх за лес.
Не успел толком ввысь забраться,
Как услышал призывный шёпот:
«Одуванчик, прошу задержаться,
Обещаю не выказать ропот.
Не займу у тебя много времени,
Я ведь знаю, что тебе нужно,
Возвращаться далёко по темени
Одиноко и, верно, натужно».
Почтальон наш не мог игнорировать
Необычную эту речь,
Он не смог даже ей парировать
И позволил ей медленно течь.
На какой-то окольный плетень
Он присел весьма растревоженный,
И приветствовал робко Сирень,
Её магией завороженный.
А она продолжала тягуче,
Словно мёд лила, говорить,
И слова простые могучие
Оставались звенеть и парить:
«Знаю я, что ты сборщик желаний,
И несёшь свою службу отлично,
Много разных заветных признаний
Ты доставишь наверх «в руки лично».
Я вот тоже решила сказать,
Что волнует меня глубоко,
Не могу больше душу терзать,
И желанье моё велико.
Очень долго живу я на свете,
Накопила мудростей массу,
При себе храню мудрости эти,
Кроме редкого вещего часа.
Я должна делиться с другими
Тем, что знаю и чем дорожу,
И тебе мои знанья благие
Я сейчас, почтальон, расскажу:
Не впадай в унынье и скуку,
Даже если гуляют тучи,
Дождь пройдёт и закончится мука,
Выйдет радуга – станет лучше.
Думай только мысли такие,
Чтобы не было дрожи в теле,
Если б словно костры большие
Они в небе ярко горели.
Желай мира себе и каждому:
Все мы хрупкие до одного,
Относись к любому, как к важному,
Не обидь даже словом его.
Потому что если травинку
Ты сорвёшь на краю одном,
Содрогнётся хрустальной былинкой
Вся Вселенная на другом.
Наконец, я хочу подытожить
И желанье моё таково:
Чтоб наш мир не могли уничтожить,
Нет войне – запретить её!
Чтоб никто никогда в помине
Не познал этой злой беды,
Чтоб мы жили в любви отныне
И растили детей и сады!»
Так вещала Сирень размеренно,
Одуванчик внимал доверительно,
Но коль были часы у них сверены,
Попрощались незамедлительно.

***
Почтальон почти выполнил миссию,
Завершив цветов посещения,
И доставить теперь без коллизии
Должен письма по их назначению.
Набралась ровно целая дюжина
Самых разных заветных желаний,
Одуванчик летел перегруженный,
Но счастливый: конец испытаний!
Он, слегка балансируя ножкой,
Ввысь поднялся над сонным полесьем,
Пробежался по лунной дорожке,
И ... исчез в ночном поднебесье.

***
Сбудутся ль цветочные желания?
Поживём – увидим, как тут знать?
Только кажется мне, добрые мечтанья
Надо первыми на небо посылать.
Вот желанье – что в руках синица, –
Не поймать, коль пустишь пальцев меж,
Надо крепко думать, говорится ж:
«Семь отмерь раз, и один – отрежь».
Впрочем, часто не спешит желанье
Исполняться – злись ты иль не злись, -
Собственное надо здесь старанье
Воплотить мечту успешно в жизнь.
Одуванчики взмывают в небеса,
Верные курьеры мирозданья,
Может, не случайны чудеса,
Ведь моё сбывается желанье?!