Посмотрите направо, посмотрите налево

КАЗУСЫ туризма. «Посмотрите направо, налево, а туда не смотрите». Много говорят об инопланетянах, приведениях, вампирах, маньяках, мафии… А о нищете обычно молчат, туристам она не интересна. Я говорю не о бедности, а о настоящей нищете!

1) Впервые я обратил на это внимание в моей любимой Венгрии. В центре Будапешта на Дунае есть остров-парк Маргитсигет. На нём расположены отели и к нему ведут мосты. У пешеходного, соединяющего Будду и Пештом на скамейках лежат, спят бездомные. Ноябрь. Ночью им разрешают спать в метро, но до него ещё нужно дойти.
Я невольно выхватил из группы обездоленных интеллигентный взгляд, с мудрыми, всё понимающими глазами. Видно, что следит за собой, несмотря на преклонный возраст, отёкшие ноги диабетика и отсутствие денег. Он отличался от других, как белый гриб от сыроежек.

- По привычке пишу и читаю, - сказал он, указывая на стопку книг и блокноты, будто оправдываясь, что не спился и не утратил манеры воспитанного человека.
Сам не знаю, почему про себя назвал его Спиноза, хотя его звали Ласло. Не пил, не играл в азартные игры. Хотел заняться производством, заложил квартиру и прогорел. Он не посылал окружающим знаки S0S, ничего, никогда не просил. Словно готовился в вечный путь, где ничего земного не нужно.

По мере сил я подкармливал его. Он очень смущался, но я настаивал. Кашлял он тяжело и глухо из глубины, из недр своего крупного тела. Я покупал таблетки, но они не помогали. Когда я вернулся в Будапешт через три месяца, обитатели скамеек сказали мне, что зима его одолела. Он умер тихо, недалеко от самого большого в Европе здания парламента, среди толпы вечно возбуждённых туристов. Просто не проснулся.

Погиб, как гибнут дубы среди зарослей сорняка, когда-то сказав мне с улыбкой (он вообще всё говорил с улыбкой): - В детстве пережил нищету войны, а богатство мира пережить не смог.

2) Испания. Коста дель Соль. Рядом с шикарной, фешенебельной Марбельей, на пляже, под перевёрнутой лодкой живёт мужчина лет пятидесяти, по имени Антонио. Он не голодает. Ходит по вечерам убираться в прибрежных кафе. Расплачиваются с ним списанными продуктами, которыми он щедро делится с кошками и дикими гусями. Историю его я не узнал. Он не говорил на английском, а я на испанском. Но каждое утро я видел, как заботливо он делит пищу среди своих «подопечных», следя, чтобы каждый был сыт.

Полиция в несезон его не трогает, гоняются за здоровенными, длинноногими африканцами. Выглядит это так, будто ишаки хотят поймать скакового жеребца. У Антонио, как и у Ласло, тоже был хронический глубокий кашель. Раньше в России это называли «чахоткой». Кто знает, если бы в те годы лечили чахотку и она не являлась «смертным приговором», возможно тяжело больной Гаврило Принцип, которому нечего было терять, не убил бы эрцгерцога Фердинанда, не началась бы Первая мировая война и «телега истории» покатилась по другой колее. Теперь это заболевание лечат, но не нищим.

3) Москва. Китай-город. Около церкви всех святых на Кулишках. Рядом с многолюдным подземным переходом у здания бывшего ЦК Комсомола, где молодые шустрые карьеристы толкались «за место под солнцем», лежит на пыльной, грязной подстилке ребёнок инвалид. На вид ему лет пять, у него нет ног и одной руки, вторая искалеченная. Июль месяц, в центре жарко и душно. У него нет воды и нечем укрыться от жарких полуденных лучей.

Я сходил в аптеку напротив, купил минеральной воды и положил денег – то ради чего над ним издеваются. На следующий, день, идя в офис, опять принёс воды, положил клубники и всё те же проклятые деньги. Он узнал меня и посмотрел таким добрым, благодарным взглядом, что у меня внутри всё перевернулось.
- Как тебя зовут? - Спросил я.
- Обрубок, - ответил он.

Самое обидное, что, находясь на моих должностях, при «проклятом социализме», я бы в два счёта определил его в больницу или детский дом. А сейчас я не могу решить ничего. Увидев, что я разговариваю с мальчиком, рядом выросла цыганообразная наглая баба, и ребёнок испуганно замолчал.

Пойти в полицию бессмысленно, она уже оплатила «аренду» занятого места. Я вспомнил, как при мне, в бывшем ГУМе неприятного вида карманник вырвал палку у молодого, не познавшего жизнь полицейского, со словами: - Спроси у начальства Ванёк, что здесь почём, прежде чем пасть открывать.

Полночи курил, думая, как помочь ребёнку. А утром позвонил другу детства, ныне работнику прокуратуры, которого когда-то вытащил из ледяной воды, когда он провалился под лёд. Он быстро охладил мой пыл. Я просил его хотя бы поговорить с местным ментом, чтобы узнать что к чему. Но, когда мы приехали, мальчугана уже не было. Может быть сам мент и предупредил. Меня и сейчас сопровождает добрый беспомощный взгляд ребёнка-калеки.

Конечно, я не наивен: бывал в испанских кварталах с наркоманами, лежащими прямо на тротуарах; ходил в африканских районах Парижа, где все, как на их бывшей родине, одеты в этническую одежду; некоторое время проживал в исламском районе Мюнхена, с курящими кальяны, сидя посреди улицы; посещал и Гарлем, управляемый пацанами в перевёрнутых бейсболках и балахонистых штанах, и видел трущёбы, построенные из всего, кроме воздуха в странах Юго-Восточной Азии; и перенаселённую обитель в Марокко…

Но мне кажется вначале следует решить проблемы с местным «неустроем», прежде чем завозить из арабских стран молодых здоровых мужчин, называющих себя беззащитными беженцами. Даже у нас в Ясенево появляются группы крепких развязных парней из Африки и с Ближнего Востока... Зато врачи в поликлинике, не обрывают больных на полуслове криком «следующий, проходим быстрее»! Врачи вообще весь приём молчат – они из Сирии и по-русски ни слова не знают, поэтому даже не грубят. Как мне посплетничали наши врачи: «был приказной звонок – взять на работу сирийцев, без обсуждений»!!!

Что будет дальше? Одному святому Франциску, покровителю бедных, не справится с лавиной переселенцев, без участия большой политики.
С уважением, Брисов Владимир, чл. союза писателей России. 14.10.16