Слово Флоренского о энергии рода, о именах...

 Флоренский оставил о себе память в мировой науке и
культуре как богослов, физик, математик, инженер, искусствовед. Но труды о
сущности слова и языка занимают в творчестве Флоренского главенствующее
место.
Павел Александрович Флоренский родился в Азербайджане, около села
Евлах Елисаветской губернии, где инженером на железной дороге работал его
отец – русский, костромич. Мать – урождённая Сапарова – была из древнего
армянского рода. Детство Павел провёл в Тифлисе и Батуми, с золотой74
медалью окончил гимназию в Тифлисе. В 1904 году окончил физико-
математическое отделение МГУ, в 1908 – Московскую духовную академию,
располагавшуюся в Сергиевом Посаде, в 1911 году принял священство, в 1912-
1917 годах был профессором академии. Он остался жить в Сергиевом Посаде,
который напоминал ему горячо любимый Кавказ.
«Притягательные особенности Сергиева Посада – уединённость,
возможность сосредоточенной работы над темами, намеченными на многие
годы вперёд, богатейшее книжное собрание академической библиотеки,
художественные и исторические памятники, природная среда одного из
привлекательнейших мест Подмосковья, напоминавшая ему гористые склоны
родного Тифлиса, создавали реальные условия для творчества», - пишут М.С.
Трубачёва и С.З. Трубачёв в работе «Сергиев Посад в жизни Флоренского».
Нельзя не обратить внимание на своеобразный «крест судьбы», которым
отмечена жизнь Флоренского. Этот крест – на географической карте. Проведём
линии, соединяя точки на карте – там, где волею судьбы жил Флоренский:
южная точка – любимый и горячий Кавказ, место рождения; северная –
ледяные Соловки и Ленинград, место гибели; западная точка – Мюнхен,
восточная – Дальний Восток. Получается образный крест… А где пересекутся
эти векторы судьбы?
Разве случайно Флоренский говорил, что Сергиев Посад – сердце России?
Он называл подмосковный город «духовным и интеллектуальным сердцем
нашей Родины».
В сане иерея Павел Флоренский прослужил в храмах Сергиева Посада
более десяти лет.
Но зачем учёный, писатель, философ стал священником? Стоит
посмотреть на деяния Флоренского в науке, чтобы удивиться: зачем ему нужен
был еще и сан священника? Он сделал столько, что хватило бы на десяток
жизней: Флоренского не зря называли «Русским Леонардо». Трудно
перечислить все сферы науки, где проявил себя его талант, его истинный гений.
Флоренский оставил о себе память в мировой науке и культуре как физик,
химик, математик, инженер, искусствовед, психолог, лингвист.
Имя учёного звучало в разных областях знаний: физики часто называли
карболит, - тяжёлую пластмассу, из которой делали одно время телефонные
трубки и настольные лампы – «пластмассой Флоренского», по методу
Флоренского в условиях вечной мерзлоты строили Норильск, Сургут, Салехард,
Байкало-Амурскую магистраль. Он участвовал в реализации плана ГОЭЛРО.
Он изучал свойства водорослей – для нужд сельского хозяйства, пищевой
промышленности, медицины России… Глядя в аптеке на современные
упаковки, где расфасован «умный йод», изобретённый учёным во время
заключения в Соловецком лагере, мы вновь вспоминаем имя Флоренского и
убеждаемся, что он был поистине гениальным и универсальным учёным.
Он был учёным, радеющем о судьбе России. Вот что он писал в 1933 году
в работе «Предполагаемое государственное устройство в будущем»:
«…Бюрократический абсолютизм и демократический анархизм равно,
хотя и с разных сторон, уничтожают государство. Построить разумное
государство – это значит сочетать свободу правления данных сил отдельных75
людей и групп с необходимостью направлять целое к задачам, неактуальным
индивидуальному интересу, стоящим выше и делающим историю.»

Флоренский стал священником не только для того, чтобы служить
Божественной сущности мира: ведь он мог воздавать ей должное и как поэт, и
как учёный. Он стал священником для того, чтобы «поддержать» задачу рода,
идею рода: пристально изучая генеалогию – историю своего рода – он
убедился, что его предки, «костромские дьячки», утвердили род Флоренских
как священнический. Отступить от идеи рода он не желал. И не скрывал
никогда свой сан, свой выбор: даже на московский завод «Карболит», куда
пригласили его работать как учёного, он ходил в одежде священника, в рясе. И
при этом наука была частью его служения, частью его долга перед Тем, кто
дал ему жизнь и талант; частью его сыновнего служения России. А служение в
сане было его жизнью. Жизнью, завещанной ему родным родом.
Пример Флоренского приближает нас к очень важным понятиям,
практически утраченным в наше время, – таким, как философия рода, задача
рода, идея рода. Своим выбором священнического пути учёный по-своему
боролся за их возрождение.

Вдумаемся и мы в эти судьбоносные понятия.

Философ Николай Анциферов писал: «Пробудившаяся любовь к былому
– великая сила. Она преодолевает всепобеждающее время и ставит нас лицом к
лицу с жизнью наших предков. Наша любовь возрождает прошлое, делает его
участником нашей жизни».

Наша любовь ведёт историю рода.

Наша любовь знает и помнит географию рода – все те земли, сёла и
города, откуда начинались жизни наших предков. Известно, что именно в этих
краях и потомков ждёт удача: все дела спорятся да ладятся, здоровье крепнет,
род процветает. Недаром говорят: где родился, там и пригодился. Новые же
края надо завоёвывать, и лишь рождение детей свяжет с новым краем кровной
связью…

Философию рода дворяне видели на своих гербах: цвета герба, девиз,
изображения – это было явственное послание, завет, от которого нельзя было
отступить. Но можно было постараться добавить своё – выбором профессии,
подвигами, славными делами. Наука геральдика расскажет обо всём подробнее:
она, как и многие славные традиции, в сегодняшней России возрождается.
Крестьяне же, христиане, философию рода знали изустно; но очень часто она и
видимо отражалась в крестьянском быту в узорах наличников, росписи утвари,
вышивке одежд. Например, в настоящее время мы видим, что деревянные
домики Посада один за другим лишаются «хлябей небесных» и
облицовываются безликим серым пластиком. Хляби небесные – это, в поверьях
предков, небесная бездна, откуда наши пращуры посылают потомкам защиту,
пожелание благоденствия и счастья. На лице дома они изображались двумя
волнистыми планками перед крышей. Это – визуальная родовая защита
живущих в доме, и хозяева, сдирающие её ради серой модной пластмассы,
невежественны не только эстетически…

Задача рода, как известно, передавалась по отцовской линии: от прадеда к
деду, от отца к сыну. Так передавалась профессия, передавались генетические
предпосылки к профессии. В династиях врачей накапливалась целительная
сила, в поколениях военных возрастали доблесть и достоинство, в семьях
живописцев утончалось и усложнялось художественное видение мира, в семьях
учёных – способности к исследовательской работе, у крестьян – расширялось
знание земли, у мастеровых – крепла сноровка…

Для измены задаче рода нужны были веские причины. Сыну врача
тщетно идти в художники, если он не чувствует в себе особенных сил: его сразу
обгонят те, кто с детства знает азы профессии. Сыну художника лучше не
мечтать стать врачом: надо будет оставить полёт фантазии и приучаться к
скучноватой дотошности. Сыну философа тяжело достанется военное поприще,
сыну военного тяжелее дастся карьера учёного… Следование задаче рода
сохраняло силы, энергию жизни. Энергичный род – процветал. Род, где задачи
предавались, изменялись неудачно, угасал, становился захудалым: меньше
рождалось детей, больше было болезней, несчастных случаев, короче годы
жизни у людей в роду… Род как бы мстил за отступничество от высшего
творческого плана, от предназначения, предначертания… С таким родом в
старину избегали родниться…

Энергия рода, может быть, не поддается измерению физическими
приборами, но она есть, она явственно проявляется в поколениях. Она может
быть приумножена, а может быть и растеряна. Исчезает она лишь вместе с
исчезновением рода – да и то лишь в том случае, если род не оставил никаких
свершений, добрых дел, памяти о себе… Скажем, если сын врача не идёт по
стопам отца, – исцеляющая сила не исчезает, она лишь ослабляется в этом
роду. Она вновь воспрянет во внуке, если он будет лекарем, либо она найдёт
себе другое проявление: человек может быть душевным другом, целительно
действующим на окружающих, может быть мастером, «лечащим» сложные
механизмы, артистом, писателем, «исцеляющим» сердца своим искусством…
В отличие от задачи рода, энергия рода передаётся и по материнской
линии.

Синтез всех знаний о своем роде позволял понять идею рода,
своеобразную «душу рода». Человек мог понять, что именно род желает от
него: понимал свое предназначение, свое место в мире.
Флоренский, потомок «костромских дьячков», своим выбором
священнического служения провозглашал единство рода как целого и единство
личности с родом.
Мы видим, что внимание к идее рода, отличавшее Павла Флоренского –
не случайно.

Как не случайно и обращение учёного к изучению слова, языка: в них
заключена та же самая энергетическая, судьбоносная властительная сила.

Да, Флоренского не зря называли «Русским Леонардо» - трудно
перечислить все сферы науки, где проявил себя его талант, его истинный гений.
Лучше всего, пожалуй, сказал об этом он сам в письме к сыну Кириллу –
письме, посланному из Соловецкого лагеря в последний год жизни учёного:
«Мысленно просматривая свою жизнь (пора подводить итоги), усматриваю ряд77
областей и вопросов, которые начал я и которыми потом занялись… очень
многие, мне же либо пришлось оставить дело, либо сам оставил, так как
противно заниматься вопросами, к которым лезут со всех сторон и
захватывают. Тебе, может быть, будет интересен список важнейших.

В м а т е м а т и к е: 1. Математическое понятие, как контитуитивные
элементы философии (прерывность, функции и прочее). 2. Теория множеств и
теория функций действительного переменного. 3. Геометрические мнимости.
4. Индивидуальность чисел (число-форма). 5. Изучение кривых in
concreto.
6. Методика изучения формы.
В ф и л о с о ф и и: 1. Культовые формы начатков философии. 2.
Культовая и художественная основа категорий. 3. Антиномии рассудка. 4.
Историко-филолого-лингвистическое изучение терминологии. 5. Материальные
основы антроподицеи. 6. Реальность пространства и времени.
В и с к у с с т в о в е д е н и и : 1. Методика описания и датировки
предметов древнерусского искусства. 2. Пространственность в художественных
произведениях.
В э л е к т р о т е х н и к е : 1.Изучение электрических полей. 2.
Методика изучения электрических материалов – основание
электроматериаловедения.
3. Значение структур электроматериалов. 4. Пропаганда синтетических
смол.
5. использование различных отходов для пластмасс. 6. Пропаганда и
разработка элементов воздушной деполяризации. 7. Классификация и
стандартизация материалов, элементов и пр. 8. Изучение углистых минералов
как одной группы. 9. Изучение ряда пород горных. 10. Систематическое
изучение слюды и открытие её структуры. 11. Изучение почв и грунтов.
12. Йод. Отдельно стоят: физика мерзлоты; использование водорослей.
Хотел было написать тебе это поподробнее, но, переселившись в кремль,
растерял мысли, только помню, что надо было писать мало. Мне хотелось бы
одно – чтобы вы сколько-нибудь воспользовались моими работами, привели их
в порядок и сделали бы своими, в них вложено много труда и мысли, и я знаю,
что из каждой работы можно сделать книгу…»

Это письмо из архива семьи Флоренских было опубликовано в журнале
«Наше Наследие» в 1988 году. Фактически, тогда имя Флоренского было
представлено широкому кругу читателей.

Сегодня вклад Флоренского в культуру и науку страны оценен
должным образом. На юбилейных торжествах в честь мыслителя, проходивших
в Сергиевом Посаде, о Флоренском говорилось как о выдающемся русском
учёном, явившем пример бескорыстного служения стране и науке в условиях
противоречивого мира.

По словам Юрия Сергеевича Осипова, президента Российской академии
наук, пример Флоренского свидетельствует о нравственной и духовной победе
мысли.

Владимир Васильевич Миронов, декан философского факультета МГУ, в
приветственном адресе выразил уверенность, что изучение наследия Павла78
Флоренского должно устранить всякое противостояние между религией и
наукой.

Патриотизм Флоренского был отмечен в приветственной
правительственной телеграмме. «Философское наследие Павла Флоренского
будет достоянием нашего общества, будет служить его процветанию, развитию
экономики и культуры»

Мы расскажем, хотя бы вкратце, о взглядах Павла Флоренского на роль
языка, роль слова в обществе и в жизни каждого из нас.
П. А. Флоренский принадлежал к числу тех мыслителей ХХ века, в чьих
трудах языку отводилось центральное место.

Специалисты в области структурной лингвистики считают Флоренского
одним из основоположников этой науки.

Философ изучал вопросы о роли языка в жизни общества. Здесь язык –
пространство коммуникации, общения; здесь язык – пространство символов и
имён. Язык, по мнению философа, - это прежде всего существование энергий
бытия.

Развитие языка в рамках культуры должно быть сопряжено, по
Флоренскому, со всё большим отграничением смысла от бессмыслицы, с
отбрасыванием всего, что искажает реальность и не представляет собой
сущности познаваемого предмета или явления. Тогда есть развитие языка,
движение культуры вперёд.

Оглядим современную ситуацию: покажется, что язык всё больше
насыщается бессмыслицей, а тот язык, что слышен порой с телеэкрана, будто
призван искажать реальность, затемнить сущность предметов и явлений,
перетасовать и подменить понятия и смыслы… Но спросим себя: а язык ли это?
По Флоренскому, уж точно – не язык: не язык народа, не язык
культуры…

Флоренский учил вдумываться в бытиё языка, в существование
каждого слова, в образ слова – ведь в слове заключена Божественная мысль,
энергия.

«Кто делает кое-как, тот и говорить научится кое-как, а неряшливое
слово, смазанное, не прочеканенное, вовлекает в эту неотчётливость и мысль», -
замечал философ.

«Детки мои милые, не дозволяйте себе мыслить небрежно. Мысль –
Божий дар и требует ухода за собою», - писал мыслитель в завещании своим
детям.
Иначе и быть не должно, ведь, по большому счёту, язык – это
«встреча», пересечение всех возможных и мыслимых пластов бытия.
Человеческое сознание в данном случае – лишь возможная, но необязательная
субстанция воплощения языка.

Язык Флоренский рассматривает как «Дом бытия Духа», призванный
способствовать осознанию людьми полноты человеческого существования
через мистическую сопряжённость с сакральными пластами бытия.
Флоренский провидит высшее назначение речи: она является для него
конкретной «энергией Духа», полем творческой реализации индивида.79
Божественный же Логос не только творит мир, но и удерживает его от распада.

Творение, таким образом, есть воплощаемое и воплощённое слово. Любое
слово, по мнению философа, не остаётся без ответа: оно услышано… Наше
слово – не «логос», а «диа-логос», диалог с Творцом. Как не подумать здесь о
том, какую ответственность мы несём за слова, даже не сказанные, а
проговоренные лишь в мыслях: они, лишь появившись в поле человеческого
сознания, творят реальность, определяют наши судьбы…

Сложно ли постигнуть, что произнесённое нами даже в полном
одиночестве слово (в видимом полном одиночестве!) – уже диалог? Не
обращаясь к доказательствам Флоренского, - сложно. Но Флоренский пишет в
статье, названной строчкой церковного песнопения «Не восхищение непщева»,
буквально следующее:

«В том ведь и особенность непосредственного знания мистика, что
познающее лицо и познаваемая сущность в деятельности познания
сочетаются в неслиянное и нераздельное дву-единство».

В теории мистического диалога П.А. Флоренского сказанное,
произнесённое слово магично: оно воспринимается как уже не зависящая от
человека, требовательная «энергийная» сила, обеспечивающая мистическую
коммуникацию с Богом посредством вселенской Любви.

А вот что пишет о слове Павел Александрович в работе 1914 года
«Разум и диалектика»:

«… Простейший случай диалектики, то есть мысли в её движении, -
всякий разговор. Диалектичным будет, вероятно, и то, что за этим словом
последует, то есть самый диспут. Высочайший же образец диалектики
применительно к вере дал св. Апостол Павел в своих Посланиях: не о духовной
жизни учит нас св. Апостол, но сама жизнь в словах его переливается и течёт
живым потоком. Тут нет раздвоения на действительность и слово о ней, но
сама действительность является в словах Апостола нашему духу».
С точки зрения П.А Флоренского единство имени, слова, символа в языке
обусловливает « жизнетворчество», которое и есть культура. В самом деле, что
такое бескультурье, как не отсутствие согласований слова и смысла, как не
«испорченность» культурного кода?

Язык обладает у П.А. Флоренского необыкновенно высоким статусом:
язык даёт ключи к бытию духа, к пониманию культурной картины мира.
В своих трудах философ неоднократно подчёркивал, что в именах и
словах воплощается «квинтэссенция» культуры.

«Имя – тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная
сущность», - пишет Флоренский в книге «Имена».

Флоренский считал, что науки о культуре познают не что иное, как
духовные формы, конкретные духовные формы. Таковыми являются слова,
таковыми являются имена. С помощью слов и имён вводится художественная
энергия в мир. Следуя за мыслью учёного, мы можем сделать вывод, что слова
и имена – проводники творческой энергии в нашем мироздании.
Вчитаемся в строки книги Флоренского «Имена»:

«Имя – лицо, личность, а то или другое имя – личность того или другого
типического склада. Не только сказочному герою, но и действительному80
человеку его имя не то предвещает, не то приносит его характер, его душевные
и телесные черты в его судьбу…

Имена – вселенские произведения духа. Как драгоценнейшее создание
культуры берегутся человечеством эти найденные все наперечёт – архетипы
духовного строения.

Имя – русло личной жизни.

Имя есть слово, даже сгущённое слово; и потому, как всякое слово, но в
большей степени, оно есть неустанная играющая энергия духа».
А как же быть с новыми именами – ведь порой родители желают назвать
своё чадо так, чтобы отличить его уже именем… О новых именах Флоренский
говорит следующее:

«Но ведь их надо открыть, и это открытие даётся, и то чрезвычайно
редко, лишь высочайшему духовному творчеству, направленному на искусство
из искусств – на проработку собственной личности и возведение её, из сырой
натуралистической слитности, в перл создания, где всё оформлено и проявлено.
Когда пытаются умалить ценность имён, то совершенно забывают, что
имён не придумаешь и что существующие имена суть некоторый наиболее
устойчивый факт культуры и важнейший из её устоев.
Мало задумываются, как при общем подсчёте численно ничтожна та
совокупность имён, которая оказалась исторически жизнеспособной и
выдержала испытание тысячелетий…»

Добавим, что из этой малой совокупности – пары сотен слов-имён, что
бережёт для своих детей каждый народ – к часто употребляемым относятся не
более трёх десятков: мы часто встретим Елену и Ольгу, и редко – Илларию и
Прасковью; часто встретим Аслана и Магомеда – и редко Умалта или Халита.
Кажется, народ на протяжении веков отбирал не имена – отбирал судьбы,
выбирал духовные и физические качества, что кроются за именами. И, называя
дитя редким именем, часто рисковал, желая новых качеств и новых судеб – жил
надеждой на лучшее.

Сделаем ли мы практический вывод для себя из учения Флоренского об
именах? Несомненно! Мы будем внимательнее относиться к своим именам, к
именам наших ближних: имена, как тонкие сосуды, требуют внимания к себе и
не прощают небрежения. Как часто называем мы однокашников, близких
знакомых усечёнными именами: Колька, Петька, Витька, Ленка, Машка,
Наташка. А то и хуже того – именами искорёженными: Катюха, Танюха, Толян,
Вован, Миха, Лёха. За этой псевдоласковостью на деле прячется оскорбление
энергийной сущности имени, оскорбление Ангела-Хранителя. Кто виновен, что
у Лёхи жизнь сложится плохо, не так, как сложилась бы у благородного
Алексея, а Катюха будет получать от жизни плюхи, а не восхищённые
признания, как могла бы сиятельная Екатерина? Не будем позволять себе
пренебрежения к именам, не позволим и другим умалять и искажать наше,
дарованное судьбой и творящее судьбу, имя.

Имя Павла Александровича Флоренского приблизил к широким массам
просвещённых людей России Советский фонд культуры во главе с Дмитрием
Сергеевичем Лихачёвым. Лихачёв назвал программу фонда «Возвращение
забытых имён». Первым именем, представленным мировой общественности,81
было имя Флоренского. «Как в своих сочинениях он был первопроходцем, так
пусть будет первопроходцем и в программе фонда», - писал академик Лихачёв в
1989 году.

Прошли года, сменились эпохи. Изменились многие названия. Города
поменяли имена… Россия начала отсчёт новой тысячелетней эры.
А слово Флоренского звучит и живёт:

…И радостно вскоре
Раскроются крылья в лазурном просторе…

Сто лет назад, в 1907 году, Павел Флоренский издал в типографии
Троице-ергиевой Лавры единственный поэтический сборник «В вечной
лазури».

Слово Флоренского звучит не только в фундаментальных научных
трудах, но и в этом лёгком, светлом стихотворном сборнике, - звучит и говорит
нам о надежде:

Ещё один последний миг,
И явит мир нам новый лик, -
Лик обновленный, просветленный…

Слово Флоренского звучит верой в возможное преображение мира и
души:

Глубокие утра
Холодного лета!
Полнеба одето
Огнём перламутра.
Чуть мглисты и сини
Бодрящие дали.
Где горечь печали?
Где тяжесть полыни?
И к сердцу безвольно
Ласкаются руки.
Надмирные звуки
Звенят богомольно…

Слово Флоренского говорит с нами о любви и тайне:

Как пахнет цветами
И мёдом душистым!
К устам розволистым
Смиренно устами
Прильну я; я знаю,82
Кто в душу глядится…

О тайне и о любви говорит нам живое слово Флоренского.


Рецензии
Очень интересно. Разносторонне развитый человек.
«Кто делает кое-как, тот и говорить научится кое-как, а неряшливое
слово, смазанное, не прочеканенное, вовлекает в эту неотчётливость и мысль»
- это и есть одна из причин того, что стОит заниматься стихосложением, приводить таким способом свои мысли в порядок.

Наталья, а Вы это видели? - http://www.stihi.ru/2015/12/11/10270
читатели на эту статью активно из сети заходят, заметил сегодня одного, и вспомнил про Вас. Зашёл посмотреть, что Вы делаете.

Успехов в творчестве. Дмитрий.

Маштаков   18.10.2016 14:14     Заявить о нарушении